В верховьях «русской Амазонки»: Хроники орнитологической экспедиции - Евгений Александрович Коблик

вел он себя по-джентльменски, не то что непредсказуемые медведи, от которых каждый раз не знаешь, чего ожидать!

В следующем сезоне мы, с перерывами на рекогносцировку водоразделов, провели на Ниоло больше месяца. Тигр никак себя не выказывал. Мы даже горевали: может, попал под браконьерский выстрел? Случаи браконьерства и нелегальной продажи китайцам целебных тигриных дериватов – шкуры, костей, когтей, вибрисс – случались на Дальнем Востоке регулярно (сейчас, по ощущениям, даже чаще). Несколько получивших известность случаев отстрела тигра преподносились как необходимость самообороны. Мы и в самом деле встречали людей, переживших нападение тигра, и видели их шрамы и увечья. Впечатляло. А ныне нападения участились – тигров больше, кормовой базы меньше, человек все глубже проникает в уссурийскую тайгу, да и голодные тигры чаще выходят к поселкам.

Встретившись с ненадолго заехавшим на свой балок у впадения ручья Сангели в Ниоло пожилым удэгейцем Андреем Канчугой по прозвищу Береговский, мы спросили у него про местного тигра.

«Тигра-то… (нанайско-удэгейское слово «амба» уже ушло в прошлое) – Береговский сделал паузу, вспоминая. – Так ушел большой тигра за Изюбриную сопку, осенью всех чушек здесь поел, а с секачом не справился. Участок у него знаешь какой? Вверх до третьей сопки и вниз до самой Ганцанзы! Нынче не пришел, может, появится к зиме, а может, и нет! Никто его тут не стрелял, я бы знал».

Похоже, Канчуга не врал. Действительно, в прошлом году нам частенько попадались кабаны, сейчас же их не было совсем. Но спустя несколько дней на дальнем маршруте мы наткнулись на того самого оставшегося в одиночестве вепря-секача. Огромный черный зверь с тронутой сединой стоячей щетиной по хребту танком ломился сквозь пойменный краснотал, временами останавливаясь, смачно чавкая и похрустывая побегами хвоща. Уссурийский подвид кабана вообще считается самым крупным, этот же свин весил явно за 300 кг. Немудрено, что наш тигр не захотел связываться с таким монстром и сменил место охоты.

Значительно позже бикинских сезонов мне как-то приснился сон – нечасто бывают столь яркие и правдоподобные.

Я иду с двумя спутниками (с кем – не отложилось, но явно это давние полевые соратники) по старой, заросшей мелколесьем дороге. Слева за поворотом открывается пологая сопочка с травяными и каменистыми прогалами (особенно понизу), ближе к вершине – мозаика невысокого кедрового стланика. На одной из луговин близ дороги вдруг замечаем тигренка-сеголетка, резвящегося в траве. Чуть погодя заметно выше и дальше видим тигрицу – она светится оранжевым пятном, полускрытая сизым стлаником (тигры и кедровый стланик – сочетание необычное, но мы изредка встречали их следы и в стланике). Мгновение острого счастья – наконец-то увидел!

Останавливаемся за деревьями, наблюдаем. Выясняется, что тигров пять! Два сеголетка играют у дороги, тигрица на самом верху, и два подростка идут бок о бок вверх по склону. Подростки почти с мать, но чуть отличаются пропорциями и полохматее, что ли (наяву такого нераспавшегося семейства у тигров не бывает, чай не медведи). Вспоминаем, что про этот интересный выводок нам говорили уже. Ружей у нас нет, есть легкое чувство опасности ситуации, особенно учитывая близость тигрят.

Вдруг все приходит в движение, впереди слышны мужские голоса, молодые тигры разворачиваются и с ревом бегут вниз. Навстречу по дороге – четыре человека. Явно не опытные полевики или охотники и не туристы, а, скорее, какие-нибудь бичи, завербовавшиеся на корневку. У одного коротко стриженные седые волосы, другой тоже в возрасте, лысый с пегой бородой, двое других помоложе. Действуют не очень адекватно (возможно, подшофе), мечутся. Один, демонстрируя удаль, даже пошел навстречу тиграм. Дальше как в замедленной съемке. Молодой тигр настигает лысоватого. Взмах лапой – выцветшая армейская рубаха разлетается в клочья, открывая голую спину. Второй взмах – один коготь цепляет кожу на спине, она натягивается. Остановив добычу, тигр пытается добраться до нее пастью, но не успевает – кожа рвется, мужик кубарем летит вперед, впрочем, тут же вскакивает на ноги.

Корневщики видят нас, подбегают, но на контакт не идут совсем (а ведь это было бы вполне естественно!). Тигры скрылись за деревьями, растущими вдоль обочины, но слышно – рычат. Пострадавший оборачивается и грозит невидимым тиграм кулаком, видна его располосованная спина, из царапин обильно сочится кровь. Дальше какой-то сумбур – возможно, выпал кусок сна. Куда девались эти люди, не знаю. Мы осторожно выглядываем из-за поворота – тигрица с тигрятами спокойно идет по дороге прямо нам навстречу, молодых не видно и не слышно. Решаем срочно сойти с дороги вправо, преодолев глубокую промоину (хотя что тигру промоина!), на той стороне видна тропинка. Постоянно оглядываясь, лезем сначала вниз, потом вверх. Чувство восторга смешивается с неприятным холодком в затылке, ватные ноги не держат, и подъем дается с трудом.

Занавес.

Небо наконец полностью очистилось, долгожданное тепло быстро превратилось в жару. Мокрец и комар окончательно перешли в вечерне-ночной режим, днем вахту принимала мошка. Укусы (точнее, погрызы) первой мошки всегда очень болезненны, отвыкший от ее яда организм бурно реагирует огромными твердыми желваками с запекшейся у ранки кровью. У всех сразу раздуло и перекосило лица, а портянки на ногах, вынимаемых из сапог, казались сбрызнутыми брусничным соком по складкам. Спасение было только в лодке на середине реки – напасть слегка сносило ветерком. Скинуть энцефалитки и остаться хотя бы в рубашках мы не решались – залезет в каждую щелку. Так и прели застегнутые, в завязанных капюшонах.

«Эта, черная горбатая, еще ничего! И па́утов почти нет. Вот когда белоножка пойдет…» – многообещающе сетовал Николай. Остальные подавленно молчали. Что такое массовый вылет мошки-белоножки, все знали. И с ностальгией вспоминали май в верховьях Зевы – с первыми робкими комариками. Даже недавние холода, дожди и ветра, но без кровопийц, сейчас не казались таким уж испытанием.

По сравнению с предуральской лесотундрой или левобережной поймой Енисея Бикин – не очень комариное место. Зато по части убийственного сочетания клещей, мошки и мокреца он, по моему убеждению, не знает себе равных. Комары донимают главным образом своим не дающим сосредоточиться и тем более уснуть писком. Хотя частые уколы хоботков и болезненны, они обычно не вызывают сильной аллергической реакции – ну вскочат небольшие волдыри, ну почешутся! Мокрец страшен, когда наваливается массой – тихо и неожиданно начинает жечь как сотнями искр от костра. Мошка «гуманно» не жрет в темноте и в закрытых помещениях, хотя в палатки, бывает, набивается горстями и долго ползает по стенам и потолку. В отчаянных случаях