Вдова Клико. Первая леди шампанского - Ребекка Розенберг

Он смеется, но тут же хрипит и задыхается.

– Филипп, боюсь, что я сделала нечто импульсивное.

– Я слышал. – Он кривит губы. – Фурно пришел сразу ко мне и сообщил, что вы уходите. Кто вас осудит? С Бонапартом, который машет саблей на все, что движется, делать шампанское себе дороже.

– Я не ухожу из винодельни. Я расторгаю партнерство.

– Не уходите? – Он кашляет, прочищая горло. – Тогда зачем вам расторгать партнерство с Фурно? Ведь у него опыт.

– Я готова делать вино сама.

Он заходится в ужасном приступе кашля и падает на подушку. Ментина снова пятится.

– Я пришла за вашим благословением, Филипп.

Его глаза закрыты. Приложив ладонь к его груди, я чувствую, как слабо бьется сердце.

Он хрипло вздыхает и открывает глаза.

– Мне следовало бы помогать вам больше после смерти Франсуа. Но у меня не было душевных сил.

Я приглаживаю его волосы, тусклые и свалявшиеся.

– Без вас мне не хватило бы смелости. Вы верили в меня, поддерживали деньгами, убедили Фурно стать моим партнером.

Он фыркает, и слюни повисают на его щеках.

– Это сам Фурно умолял меня об этом. Мне следовало бы сообразить, что он лишь хотел жениться на вас.

Бьют часы, и Ментина тянет меня за юбку.

– Меме велела мне вернуться в три часа.

Филипп пытается сесть, но падает на подушки.

– Мне жаль, Барб-Николь, но начинать винодельню в четвертый раз просто глупо. Ненужная трата денег.

У меня сжимается сердце, словно оно попало под винный пресс. Мой свекор не только не одобряет мои планы, но и намерен забрать свой вклад.

– Как грустно, что вы так считаете, Филипп. Я надеялась, что могу рассчитывать на вашу поддержку.

Он водит руками по одеялу, беспомощный, жалкий. Мне не на кого рассчитывать.

Нагнувшись, я обнимаю его и чувствую сквозь ночную рубашку его костлявые плечи.

– Я выплачу вам ваш вклад, как только мы продадим больше вина. – Но война Пятой коалиции делает это маловероятным.

– Из репы кровь не выжмешь, – смеется он.

* * *

Мы с Ментиной с трудом находим дорогу по разросшемуся лабиринту виноградника к Отелю Понсарден.

– Я никогда не любила природу, – вредничает дочка.

– Ты молодец, что навестила дедушку, – говорю я. – Он любовался твоим красивым личиком.

Она морщится.

– Там странно пахло, правда? Это от его болезни и лекарств, – объясняю я.

– Я не чувствовала никакого запаха. Меме говорит, что у меня нет твоего проклятия. – Случайная лоза шлепает ее по лицу. – Ой!

– Ах, милая, тебе больно? – На ее щеке вздулся красный рубец, и я глажу его рукой. – Сейчас мы приложим лед. – Я поднимаю лозу, и она ныряет под нее и идет впереди.

– А что именно сказала Меме? – спрашиваю я, догоняя ее.

– Она сказала, что ты все время возишься в пещерах, после того как мой папочка умер из-за твоего проклятого носа.

Такие несправедливые слова терзают мне сердце.

– Ты неправильно поняла ее, Ментина. Смерть твоего папочки никак не связана с моим носом, – торопливо объясняю я. – Конечно, мне очень грустно, что папочка умер, а как же иначе?

– А мне было очень грустно, когда ты отправила меня в монастырскую школу. Я думала, что это я виновата в смерти папочки и что ты сердишься на меня. Но Меме навещала меня каждую неделю, и мне не было так одиноко. Она водила меня в Лувр и Пале-Рояль, в Люксембургский сад и Тюильри. Она водила меня в театры – Театр Франсез и Монтансье. И вскоре я уже не скучала по тебе так сильно. – Она глядит на меня исподлобья. – Зачем тебе заниматься виноделием? Меме говорит, что тебе не надо работать.

Раньше она никогда не спрашивала об этом.

– Хочешь, мы спустимся с тобой в пещеры после чаепития у Меме? Я покажу тебе, чем я занимаюсь.

Ментина качает головой.

– Потом приедут кузины, и я хочу поиграть с ними. Меме сказала, что я могу переночевать в Отеле Понсарден.

Чем я хотела заняться с ней дома? Перебрать бутылки? Встретиться с бондарем?

– А как же Феликс? Ему будет грустно без тебя.

– Он тоже может прийти к Меме.

Я начинаю возражать, но замолкаю. Неужели я такая эгоистка, раз хочу, чтобы Ментина провела воскресенье со мной, лазая по пещерам?

Мы доходим до центра лабиринта с его тупиками и ложными поворотами. Мы можем так блуждать часами, или нам придется идти назад по своим следам. Я никогда не боялась заблудиться тут с Франсуа, но Ментина крутится вокруг меня и нервничает.

– Куда нам идти? – хнычет она. – Меме подумает, что я не приду.

Я ничего тут не узнаю. Встав на цыпочки, пытаюсь разглядеть за разросшимися лозами крышу Отеля Понсарден, но они такие высокие, что я ничего не вижу.

– Ты не знаешь, куда идти, да? – стонет Ментина.

Закрыв глаза, я вдыхаю запахи мха, рыбы и воды, значит, там река Марна. Справа от нас я чувствую сыр – мягкий бри и терпкий голубой; там рынок. Поворот еще на четверть круга, и я слышу затхлый запах овечьей шерсти на фабрике Понсардена.

Я беру Ментину за руку.

– Нам туда. – Иногда тебе просто надо выбрать дорогу и верить, что она приведет тебя туда, куда ты хочешь попасть.

* * *

Солнечный свет струится через скошенные окна веранды маман. На столе четыре прибора, хотя я думала, что мы будем втроем. Майолика ручной росписи, которой она никогда не пользуется, теперь украшает стол в честь чаепития с Ментиной. Моя рука легко касается этих скульптурных тарелок, скрученных листьев аканта на бледно-желтом фарфоре.

При виде нас маман протягивает руки в зеленых перчатках (она отказывается их выбросить, сколько бы я ни говорила о ядовитом красителе), ее платье из зеленого тюля подсвечено солнцем. Крошечные крокусы рассеяны в длинных волосах, словно они там проросли.

Ментина подбегает к ней и утыкается лицом в ее юбку.

– Какая вы красивая, Меме!

– Давай нарядим тебя к чаю, – говорит маман, как будто сейчас на моей дочке неподходящая одежда.

Проходя мимо меня, она оценивает мое платье с высокой талией, с тончайшей сорочкой и панталонами, мои васильковые туфельки с тонкими лентами, волшебным образом не запачканные в лабиринте.

– Ты приятно выглядишь, Барб-Николь, – говорит она с удивлением.

– Мы навещали Филиппа.

– Как он себя чувствует? Есть улучшение?

Я качаю головой.

– Он страдал больше, чем того заслуживает. – Она вздыхает. – К нам присоединится Николя, но его, кажется, задерживает твой партнер. – Она кивает на окно, и я замечаю ленту, поддерживающую ее растущие брыли. Как грустно, что она чувствует себя некомфортно