Вдова Клико. Первая леди шампанского - Ребекка Розенберг

Тяжелые шаги по ступенькам заставляют меня оглянуться.

– Чего еще ожидать, когда шампанское путешествует в фургоне через всю Европу? – орет Фурно.

– Дайте я объясню, – говорю я с тяжелым вздохом. – Чтобы получить чистое шампанское, мы должны позволить мертвым дрожжам выпасть в осадок, убрать их, потом добавить тиражную смесь из ликера, сахара и дрожжей, чтобы активировать повторное брожение.

– Такая дополнительная работа удвоит цену вина, – заявляет Фурно. – Жакоб, продолжай работать.

У меня горят щеки, хотя в пещерах холодно.

– Если вы не верите мне, поверьте мастерам виноделия. – Я загибаю пальцы. – Шапталь, аббат Годино, Биде и Розье – все они подтверждают, что удаление дрожжей и добавление тиража дает прозрачное и шипучее шампанское.

Фурно трясется от злости.

– Вы еще не родились, а я уже делал вино. Земля въелась в мои поры. Винтажные годы сидят в моих костях. Позвольте мне судить, как надо делать вино.

Я стою, скрестив на груди руки.

– Луи не может продавать в России вино с дрожжевыми змеями.

– Этому мошеннику вообще нечего делать в России. Его траты нас разоряют, он развлекает русских за наш счет. В этом году он израсходовал десять ящиков шампанского, раздавая его направо и налево.

– Как он может продавать вино, если клиенты его не попробуют? – спрашиваю я.

– Этот тип совершенно заморочил вам голову, моя дорогая. – Сквозь его гнев сквозит ревность. – Неужели вы не понимаете, что он мошенник? Он заставил вас поставлять ему вино под его именем, а не под нашим. Творится что-то тухловатое, а он сам находится слишком далеко, и мы не можем его контролировать. Мы должны уволить Луи Боне.

– Боне нужен мне в Москве, – заявляю я, упрямо качая головой. – На этой неделе туда прибудет еще один фургон шампанского.

– Дьявол! Вы такая же упрямая, как все остальные. – Он взмахивает руками и ударяет по бутылке. Она взрывается и окатывает его панталоны.

– Александр, поглядите вокруг. Что вы видите? – Я показываю на проходы с тысячами бутылок вина. – Мы тонем в нашей продукции.

– Проклятье, Барб-Николь. – Он стучит по бочонку. От него воняет сдерживаемым разочарованием и безответной тоской. – Я рискнул всем ради вас. Неужели вы не знаете?

– Какое это имеет отношение к дрожжевым змеям в вине? – Чтобы успокоиться, я хватаю мой тастевин. – Александр, я борюсь за нашу винодельню. За что боретесь вы?

Он морщится, словно я кольнула его ножом.

– Ладно вам, Барб-Николь, как вы думаете, почему я стал вашим партнером? Я думал, что вы станете с радостью учиться у меня виноделию и поймете, какую хорошую жизнь я мог бы вам дать. Вместо этого вы не слушаете ни слова, что я вам говорю, и ловите все, что пишет ваш шикарный торговый агент. – Он грустно вздыхает. – А ведь ваш партнер я, а не Луи Боне.

На этот раз я придерживаю язык и кручу на цепочке тастевин. Ясность и смелость. Будущее зависит от того, что я сейчас скажу.

– Вы правы, Александр. Я была слишком эгоистичной, слишком сосредоточилась на выживании. Это несправедливо по отношению к вам. – Из глубины коридора слышится громкое, настойчивое мяуканье. – Феликс!

Кот подбегает и прыгает мне на руки. Лижет мне щеку своим шершавым языком. Я нахожу в себе силы продолжать неприятный разговор.

– Александр, вы были замечательным другом и учителем. – Я глажу белое пятнышко на груди Феликса и осторожно подбираю слова. – Но мы хотим разных вещей. Думаю, что нам лучше расстаться, когда закончится наш контракт.

Он бледнеет.

– Не гоните коней! Я не считаю вас неудачницей.

– Ох, я не собираюсь уходить. – Я несу Феликса на улицу. – Я намерена заниматься виноделием одна.

Он ошеломленно глядит на меня.

– Вы хотите выпихнуть меня? Я вложил все в эту винодельню. Я нужен вам. Вам нужны мои знания и репутация.

– Я справлюсь сама. – Поднимаясь по лестнице, я глажу Феликса. Его громкое мурлыканье успокаивает мое встревоженное сердце.

– Это ужасная ошибка! – Вопль Фурно отражается эхом от известняковых стен.

– Тогда это моя ошибка. – Распахнув дверь, я выхожу на зимний мороз. Я либо самая глупая на свете особа, либо самая храбрая.

31

Смотреть друг на друга как фарфоровые собачки

Мне страшно не хочется говорить Филиппу о том, что произошло. Он сразу захочет закрыть винодельню, а я должна убедить его в обратном. Ментина приехала домой на каникулы, и я беру ее с собой, чтобы она повидалась с дедом. Ей двенадцать, и Филипп не видел ее больше года.

– Зачем мы идем туда? – Рука Ментины дергается в моей, когда мы следом за служанкой Филиппа поднимаемся по узкой лестнице на второй этаж особняка Клико.

– Он твой дедушка, Ментина. Он семья. А семья – это важно.

На стенах трескается и осыпается штукатурка. Солнце проело дыры в шторах, или, может, это сделала моль, летающая повсюду. Я рада, что Франсуа не видит этого. Плохо, что на это смотрит его дочка.

Ментина морщит орлиный нос, отцовский.

– Я хочу вернуться в Отель Понсарден. Меме сказала, что у нее будет чаепитие.

Служанка стучится к Филиппу, потом открывает дверь. Пахнет хинином, лауданумом, рвотой и пролежнями. Комки пыли катаются по дощатому полу.

При тусклом свете от завешенного окна Филипп пытается сесть в постели. Служанка помогает ему и кладет ему под спину две подушки.

– Ты не сказала, что она приведет ко мне внучку, – ругает ее Филипп и протягивает руку к Ментине. – Глядите-ка, вот как ты выросла. – Ментина отскакивает, испугавшись его толстых, желтых ногтей и пальцев в печеночных пятнах.

Я беру его руку в свои ладони и удивляюсь, какая нежная у него кожа, словно вот-вот растает.

– Ментина приехала домой на каникулы. – Я киваю на затейливо раскрашенный кувшин на его ночном столике. – Вам кто-то принес подарок?

– Прекрасный. – Он смеется. – Откройте его.

Думая, что там лимонные леденцы или лакрица, я протягиваю его Ментине. Она опускает в него руку и вдруг выдергивает ее с криком. На ее пальце болтается серый слизняк.

– Снимите! Снимите! – визжит она.

Я снимаю мерзкое создание и бросаю в кувшин. На его дне шевелятся десятки этих червей. Я поскорее закрываю крышку.

– Пиявки, – говорит Филипп. – Доктор обкладывает мое тело этой мерзостью, чтобы они высасывали у меня плохую кровь. – Ментина корчится, и старик показывает на нее. – У девочки ваше здоровье?

Видимо, его интересует, не передалась ли ей меланхолия Франсуа.

– Ментина очень здоровая.

Она цепляется за мою юбку.

– Значит, ты в твою маму. Может, у тебя проявится и ее деловая хватка.

Ментина морщит нос.

– Я не