Политические сочинения. Том II. Социальная статика - Герберт Спенсер

Если мы допустим, что условие было заключено и что не было сделано ничего, что бы окончательно его уничтожало, то и в таком случае следует еще доказать, на каком основании договор, заключенный неизвестно когда и неизвестно кем, может обязывать к повиновению народ, живущий в настоящее время. Переменились династии; одни формы правления заменились другими в течение того времени, которое прошло со дня предполагаемого условия. Давно умерли те люди, которые, по предположению, были договаривающимися сторонами; между ними и современными их потомками жили и умерли бесчисленные ряды поколений. Мы должны, следовательно, предположить, что договор этот переживал все снова и снова ряды умирающих, до которых он относился! Это поистине странная власть, которой обладали наши праотцы: они были способны установить правила для поведения их потомков на все будущие времена! Что бы сказал человек, если бы от него потребовали, чтобы он поцеловал ноги папы на том основании, что его прапрапрапрадед обещал за него, что он это исполнит.

Итак, подобного контракта никогда не существовало. Если бы он существовал, то он был бы уже уничтожен постоянным его нарушением. Если же бы он не был уничтожен, то не мог бы быть обязателен для нас, а мог быть обязательным лишь для тех, которые его заключили.

§ 5. Довольно забавна важность, которую придает себе какой-нибудь Мальволио[46]; но претензии законодательства идут без всякого сравнения далее. Его претензии похожи на претензии какого-нибудь управляющего, который вздумал бы присвоить себе права собственника только потому, что его бесстыдство, по крайней мере, так же велико, как и эта его страсть. Подобный управляющий вдруг начинает утверждать, что поземельный участок, которым он распоряжается, в сущности передан в его владение, что собственник отказался от всех своих прав для того, чтобы доставить этому участку преимущества его администрации; что этот собственник живет теперь на земле только с дозволения его, управляющего; что впредь он от этой земли не может получать никаких других доходов, кроме тех, которые ему, управляющему, вздумается предоставить. Вот верное подобие поведения правительств относительно народов. Вот учение, вполне похожее на ту прекрасную теорию, которая вразумляет нас, что люди отказались от естественных своих прав для того, чтобы сделаться членами общества и пользоваться известными общественными преимуществами. Приверженцы этого прекрасного учения, вероятно, будут протестовать против подобного толкования. Протест этот, однако же, не имеет никакого рационального основания, в чем можно убедиться, если учение подвергнуть надлежащему анализу. Начнем для примера:

«Вы предполагаете, что люди, вступив в общество, отказались от первоначальной своей свободы. По смыслу вашей гипотезы, они в это общество вступили добровольно. Так или нет?»

«Так».

«Следовательно, жизнь в обществе, по их понятиям, была лучше, чем та, которую они вели прежде?»

«Без сомнения».

«Почему же она казалась им лучшей?»

«Потому что она представляла более безопасности».

«В каком же отношении более безопасности?»

«Более безопасности для жизни, для собственности, для всего того, что служит к достижению счастья».

«Совершенно так. Цель союза должна была заключаться в достижении большего счастья. Если бы они имели в виду сделаться более несчастными, то они не согласились бы на такую перемену. Согласились бы они или нет?»

«Нет».

«Не правда ли, счастье состоит в надлежащем удовлетворении всех желаний, в надлежащем упражнении всех способностей?»

«Да».

«Такое упражнение способностей невозможно без свободы действий. Желания не могут быть удовлетворены без свободы отыскивать предметы этих желаний и пользоваться ими».

«Справедливо».

«Под словом права вы разумеете свободу для деятельности способностей в известных, определенных пределах. Так или нет?» (см. гл. IV, § 2).

«Так».

«Из совокупности ваших ответов выходит, что, на основании вашей гипотезы, люди свободно вошли в общественный союз; из этого следует, что они вошли в него для приобретения большего счастья; следовательно, они вошли в него для предоставления своим способностям более обширного поля деятельности; опять-таки из этого выходит, что союз заключен для приобретения большей безопасности при этой деятельности, а это значит, что они заключили союз для обеспечения своих прав».

«Придайте вашему положению более осязательную форму».

«Прекрасно. Если положение это для вас слишком отвлеченно, то попытаемся создать более удобопонятное. Вы говорите, что политическая комбинация получила предпочтение перед уединенным состоянием человека потому, что она представляла более безопасности для жизни и собственности. Так или нет?»

«Без сомнения».

«Не принадлежат ли претензии человека на его жизнь и на его собственность к его правам и не составляют ли они самых существенных прав?»

«Совершенно справедливо».

«Следовательно, сказать, что люди соединились в общество для того, чтобы предупредить постоянное нарушение их претензий на жизнь и собственность, – это значит сказать, что люди соединились в общество для ограждения своих прав?»

«Это так».

«Следовательно, и тем и другим путем мы приходим к убеждению, что в охранении прав заключалось именно то, к чему стремились люди».

«По-видимому, так».

«Но ведь, на основании вашей гипотезы, люди отказались от своих прав, вступая в общество?»

«Да».

«Посмотрите же, как вы себе противоречите. Вы утверждаете, что люди соединились в общество для более успешного приобретения того, от чего они отказались при своем вступлении в него».

«Очень хорошо; но я, может быть, не сказал, что они отказались от своих прав, но что они вверили свои права».

«Кому они их вверили?»

«Они их вверили правительству».

«Итак, правительство есть что-то вроде агента, употребляемого членами общества для забот об известном вверенном ему предмете. Предметом этим оно должно распоряжаться в пользу членов общества?»

«Совершенно так».

«Следовательно, оно, подобно всяким другим агентам, может пользоваться своей властью только так, как этого желают те, которые его назначили; оно должно исполнять порученные ему обязанности так, как им угодно?»

«Именно так».

«То, что ему вверено, принадлежит, следовательно, до сих пор первоначальному владельцу. Притязания народа на обладание вверенными ему правами до сих пор вполне справедливы и основательны; народ может потребовать от своего агента все выгоды, которые проистекают из этих прав. Если он захочет, он может снова взять их в свое владение?»

«Это не так».

«Это не так! Почему же он не может потребовать назад свою собственность?»

«Нет. Так как он однажды передал свои права на сохранение законодательству, то он должен довольствоваться такого рода пользованием этими правами, которое дозволяется законодательством».

Таким образом, мы приходим к упомянутому выше интересному учению, что члены общества передали свою собственность (свои права) на попечение управляющего (своего правительства) и что через это они потеряли всякое право собственности на это имущество и не могут от него получать никаких