Синеволосая ондео (СИ) - Иолич Ася

– Чтобы он смылся, надо чаще мыть голову, – сказала Аяна. – Иллен, когда у вас потеплеет? Когда прекратится этот ветер? Мне надо идти дальше.

Огонь в очаге мягко потрескивал, но воздух в комнате всё равно был немного стылым. Ветер завывал снаружи почти так же, как маленькие степные волки воют вдалеке, в высокой траве, когда хасэ расставляют шатры на ночлег.

– Ветер скоро прекратится, но холодно будет ещё долго. До февраля будет очень зябко. С середины февраля уже теплеет.

– Я слишком много времени потеряла. Слишком много.

Аяна вязала из грубой, колючей шерсти второй носок на пяти спицах. Её научила этому Иллен, и теперь Аяна помогала ей. Оставалось совсем немного, и Аяна, как всегда, радовалась близкому завершению работы.

– Зато мы с мальчишками и дочкой Оталли научились читать и писать. Ты не представляешь, как я благодарна тебе.

– Не за что. Мне не сложно. Они у тебя очень умненькие.

– Это ты умело обучаешь. Откуда у тебя такое терпение? Твой сынок тоже будет умненьким.

– Дай.

Кимат тянулся к её спицам, и Аяна поняла их повыше.

– Подожди, милый. На них вязанье. Сейчас, ещё вот эти пять закрыть... У меня много младших братьев и сестёр, наверное, оттуда и терпение.

– Дай.

Аяна вынула клубок из корзины и дала Кимату, и он сел, распутывая нитку.

– Может, останешься до февраля? В феврале уже теплеет.

– Я не знаю, Иллен. Мне надо идти. Ветер и так задержал меня на месяц.

– Нам так нравятся твои песни. Будет жаль расставаться с тобой, – вздохнула Иллен. – У нас тут очень скучно. Не то, что в городе. Здесь так уныло, что иногда хочется выть. Без твоих историй этот месяц был бы таким же серым, как вся жизнь здесь.

– У вас очень уютно.

– И тоскливо. Ты приехала через несколько дней после праздника молодого вина. И вот только праздник Нового года скоро. А так – тоска...

Аяна выпрямилась, глядя на неё с ужасом.

– Не может быть! Иллен, я забыла про свой праздник рождения. Он был неделю назад!

– Вот об этом я и говорю. Это место стирает всю радость из души. У вас принято праздновать, если день рождения прошёл?

– Ну, со мной ещё такого не случалось, – улыбнулась Аяна. – У нас такого не бывало.

– Знаешь, что мы с тобой сейчас сделаем? Мы пойдём наверх, в нашу с Эртиллом комнату, и прихватим с собой ма-аленький бочонок молодого вина, – подмигнула Иллен. – Совсем маленький. Мальчишки посидят с Киматом в другой комнате, а мы с тобой тихонько отпразднуем.

– А твой муж не будет против? Мне говорили, что муж может не разрешить. Да и полудня даже ещё нет...

– Аяна, мы не какие-то столичные кирио, чтобы тревожиться, что скажет муж! Пока ты работаешь наравне с мужем, он не указывает тебе, что делать и как себя вести, если ты не нарушаешь заветы добра и совести. Твой муж что, был против молодого вина?

– Ну, он говорил, что если кирья пьёт, то за ней нужен присмотр, потому что ей может показаться то, чего нет.

– И что, он был прав?

Аяна задумалась. Она нахмурилась, потом посмотрела с улыбкой на Иллен.

– Нет. В результате мы потеряли очень много времени.

– Ну вот. Пойдём!

Молодое вино было сладким и красиво переливалось оттенками красного в кружке.

– Ты мало рассказываешь о Фадо. Об Орте, – сказала Иллен, отпивая маленький глоток.

В комнате было темно, и жёсткое покрывало из небелёной шерсти тоже покалывало даже через ткань платья и длинной рубашки. Аяна вздохнула, поджимая колени к груди.

– Налей чуточку ещё.

– Аяна, осторожнее. Оно коварно.

– Не коварнее некоторых мужчин.

Иллен рассмеялась. Они посидели, отпивая вино из кружек, и Аяна задумалась.

– А может, и коварнее, – сказала она – Но, по крайней мере, оно не запирает тебя в комнате на несколько месяцев, когда ты пытаешься добраться к любимому.

– Ты не рассказывала это.

– Да... Не рассказывала. Это... больно.

Аяна отпила пару глотков, смакуя на языке цветочные оттенки вкуса.

– Слушай, почему оно не кислое? Мне рассказывали, что вино кислит.

– Это молодое вино. Туда добавляют сахар. Оно до марта и хранится... Так что у тебя там... произошло?

– Там был один ублюдок... Его люди стукнули меня и притащили в комнату, и я там сидела пять месяцев. Я там это... с ума сошла немного.

– И что он... хотел?

Аяна оперлась подбородком о ладонь.

– Ну а ты как думаешь?

Иллен понимающе подняла брови.

– А ты?

– А я – нет. Не-а. Не-не-не.

– Страшный был, да? Урод? Фу.

– Нееее... Моя сестра сказала бы, что он... красавчик. А она разбирается... А я нет. Хотя, теперь, думаю, что и я разби...раюсь. Ещё осталось?

– Совсем чуть-чуть. Давай кружку.

Они посидели ещё немного, слушая свист ветра на чердаке.

– В общем, он был высокий, с серыми глазами. И стройный. И руки такие, знаешь... сильные. Он как-то раз меня с...схватил за талию, чтобы я в это... в дерево не врезалась. Но меня от него тошнило. Понимаешь, Иллен? Он подходил и вот пря-а-ам в глаза мне смотрел. Так пристально. А меня тошнило. С...слушай, у меня всё как-то немного кружится. А у тебя?

– И у меня немного. Мы с тобой перебрали чутка, знаешь, да?

– Завтра будет плохо, да?

– Очень... Но нам нечего терять... И вот если мы возьмём ещё бутылочку из старого урожая...

– А есть?

– Ага. Ради такого случая можно. Пой...дём. Посветишь мне в погребе. Иди сюда... Ступеньки! А... Аяна! Погоди, меня шатает слегка. Вот она.

– Я поднимаюсь. Осторожно...

Аяна остановилась. Перед ней кружилась карусель из очага, тёмной двери, стульев, светильника и женского лица, которого тут совершенно точно не было, когда они спускались в погреб.

– П...привет, это... Оталли!

Оталли схватила её за руку и потащила куда-то.

– Стой... Оталли... Куда...

– Иди сюда, Аяна. Быстро. Вы что, пили?

– Немножко...

Оталли вытащила её во двор и подвела к бочке с водой.

– Умывайся. быстрее. Давай, трезвей. Помнишь, ты что-то говорила про документы?

Аяна плеснула в лицо ледяной водой из бочки и поднялась, замерев.

– Ну?

Молодое вино немного ослабило свои объятия, и Оталли нахмурилась, немного двоясь и расплываясь.

– Ты как-то говорила, что в Димае не предъявила документов. Аяна, тебя, похоже, ищут.

– К...как?

Аяна яростно тёрла лицо, вспоминая, как сошла на берег в Димае. Двое мужчин, которые сделали пометку о том, что за ней следует муж, который предъявит её документы.

– А... Точно! А что... как... Что случилось?

– Я только что вернулась с мужем из Калавена...

– Это та большая деревня?

– Да. Там три стражника из Димая. Они бранились. Я так поняла, что в порту была проверка, и выяснилось, что женщину с ребёнком в конце октября и ещё какого-то старика за месяц до неё пропустили без документов. Старика нашли в Димае и уже отправили обратно в Фадо. Он так и не сделал документы. А женщину с ребёнком ищут. Судя по всему, это и есть ты. Там новый начальник стражи, и он решил... ну, знаешь поговорку про новую метлу?

– Да... Да, знаю!

Она снова умылась и стояла, подставив лицо ветру, надеясь, что он выдует хмель из её головы.

– Оталли, пожалуйста, пойдём в дом. Я уже трезвее... чем была. Тут слишком холодно, чтобы думать.

Иллен кинулась к ним взволнованно.

– Оталли, что случилось? Почему ты утащила её?

– О, и ты протрезвела, я смотрю. В общем, Аяна, тебе пора собираться. Они выйдут на нас. Я обойду всех и скажу, чтобы они молчали насчёт тебя. Они не выдадут, потому что ты тут делала только хорошее... всем, кроме Виеталла. Но в ближайшее время тебя здесь быть не должно. Эти трое стражников очень злы. Они считают, что новый начальник на них решил всем пример показать, как надо работать. Вроде они должны были эти дела проверять, но пропустили. И теперь под нашим зимним мерзким ветром они едут и опрашивают всех в каждой деревне. Представь, как они... обижены.