Роковой подарок - Татьяна Витальевна Устинова

– Зачем?!

Она и сама не знала. Но была уверена, что должна… посмотреть. Явится Раневский, прогонит, и она ничего не узнает.

Заходить ей не хотелось, и было страшно. Она надеялась, что Ромка её отговорит, не пустит.

Он почесал шею.

– Я с порога посмотрел, ну… увидел, как она лежит. Дальше не пошёл. Хочешь, зайди.

– Наверное, нельзя, – предприняла Маня последнюю попытку.

– Конечно, нельзя.

– Ну, я пойду.

– Иди.

Дом у помощницы Максима был чудесный – небольшой, чистенький и весь резной, видно, ей нравились наличники, коньки и балясины! И стоял прекрасно, прямо на границе заповедника. Дядя Николай домчал Маню за несколько минут.

Маня поднялась на крылечко, тоже всё в затейливой резьбе, повздыхала и зашла.

Внутри было тихо, пахло кофе и тикали часы.

Елена Васильевна лежала в гостиной у стола, раскинув руки и поджав одну ногу, как птица. Глаза открыты, вид как будто удивлённый.

…Как она сказала тогда? Все надежды на счастливую старость рухнули? На домик у моря, на яблоневый сад?

Они обе и не подозревали, что Елене не понадобятся ни старость, ни яблоневый сад! За неё всё было решено – какой-то человек пришёл и застрелил, и больше ничего не потребуется.

Всё кончилось.

Стараясь не смотреть на тело, бывшее раньше Еленой Васильевной, Маня по кругу обошла комнату.

Обстановка была выдержана в русском стиле – вот странно!.. Помощница казалась вполне европейской дамой, и ей, пожалуй, больше подошёл бы какой-нибудь скандинавский минимализм, нечто серое, узкое, длинное, каменное. Уж никак не петушки и вышитые накидки на подушки! Но всё наоборот – каменного и узкого ничего не было, а были как раз резные деревянные стулья, начищенный самовар на широком подоконнике, этажерка с шишечками, на этажерке – герань и несколько растрёпанных романов.

…Ещё должен быть толстый кот в корзине и вязание.

Маня поискала кота и не нашла.

…Как же так, уныло думала она. Был человек, вот только что он был, ходил на работу, переживал, думал, заботился, и вдруг его не стало.

Зачем? Почему?

Маня заглянула в соседнюю комнату, служившую, по всей видимости, кабинетом. Здесь помещались старинный письменный стол, громоздкий и неудобный, у Мани был очень похожий, торшер, обшитый бомбошками по краю, вытертое плюшевое кресло, полосатая козетка, на которой стояла недопитая кофейная чашка.

Маня вздохнула.

Она и сама не знала, что хочет увидеть.

На глаза ей попалась сумка Елены Васильевны – та самая, с которой она была на работе. Маня подошла и заглянула.

Сумка как сумка. Тонкие разноцветные папки с бумагами и всякие дамские мелочи.

Маня опять вздохнула.

С улицы послышался шум – заурчал автомобильный мотор, и какие-то люди заговорили громкими голосами. Должно быть, явился Раневский со свитой, нужно уносить ноги.

Писательница пошла было к выходу, но вдруг… вспомнила! Она метнулась к сумке, открыла, заглянула.

И перебрала папки.

Вытащила их на стол и снова заглянула внутрь.

Голоса звучали совсем близко, как видно, люди поднимались на крыльцо.

– Куда она могла их деть? – сама у себя спросила Поливанова. – Выложила? Куда?

И принялась выдвигать ящики письменного стола. Они застревали в пазах, выходили плохо.

– Что тут происходит?! – взревел следователь Раневский. – Опять вы! Что вы делаете?!

– У неё были фотографии, – выпалила Маня и потрясла застрявший ящик. – Она при мне положила их вот в эту сумку. Они куда-то делись.

– Да вы на самом деле чокнутая, что ли?!

– Она сказала, что вернёт их туда, где они должны быть!.. А они должны быть у Максима!

Раневский в два шага подошёл к писательнице, схватил её за запястье и выволок наружу.

– Это место преступления, – сквозь зубы прошипел он. – Ничего нельзя трогать! Вам это неизвестно?!

И как следует потряс Маню.

– Вы соображаете, что творите?! Я вас… я вас задержу на трое суток без решения суда!

Маня вырвала руку.

– Послушайте, – горячо заговорила она. – Я не придумываю. Были фотографии, я их украла из кабинета Максима! У него из дома! А сейчас их нет.

Раневский посмотрел на неё. Они были почти одного роста, и смотрел он ей прямо в глаза. Губы у него шевелились.

– Я всё понимаю, – уверила его Маня Поливанова. – Я всё делаю не так и очень вам мешаю! Но фотографии правда были! И о них никто не мог знать.

– Я вам голову оторву, – пообещал Раневский. – Кто вас сюда вызвал?

– Роман Сорокалетов. А ему соседи позвонили.

Следователь секунду думал, а потом громко позвал сержанта.

На зов явился парнишка в форме.

– Поливанову в комитет, пусть меня там дожидается. Никуда не отпускать, в сортир провожать и ждать. Ясно?

– Так точно!

– Выполнять!

Маня стала отступать.

– Я не хочу вас ждать, – забормотала она. – Зачем? Я лучше домой поеду, правда! Я не завтракала ещё…

– Выполняйте, – повторил Раневский сержанту. – Где Сорокалетов? Давайте его сюда!.. И когда экспертиза подъедет?…

– Да они все вчера Василича в отпуск провожали, небось только к обеду раскачаются!..

– Поливанову увозите отсюда! Поливанова, где вы успели наследить? Возле тела успели?

– Да не подходила я близко…

– Значит, только в кабинете. Сержант, отведёте её на пальчики, придётся снимать, чтоб отделить!

– Что отделить? – уже окончательно перепугалась Маня. – Не нужно мне ничего отделять!.. Отпустите меня, я домой поеду!..

Минут через двадцать Маня оказалась совершенно одна в крохотной комнатке с прикрученной к полу табуреткой и каким-то на редкость пакостным столом. Больше в комнатке не было ничего. Телефон не работал, а дверь снаружи сторожил давешний сержант, который и притащил её сюда.

Писательница Покровская села на табуретку и огляделась. Но глядеть было не на что.

– Я домой хочу, – негромко и жалобно выговорила она. – К Лёлику. И к Вольке. Я чаю хочу!..

Маня подтянула к себе трость, которую прислонила было к столу, поднялась и обошла комнату по периметру. Оказалось, что под потолком имеется окно, забранное решёткой и наглухо закрытое ставнями.

За окном наверняка солнце и голубое высокое небо. А может, дождик набежал, с утра над лесом бродили тучи.

Маня была уверена, что прошло полчаса, но оказалось – три минуты.

…Нет, так не годится. Она не вынесет. У неё разовьётся клаустрофобия. Или агорафобия. Или ещё какая-нибудь фобия!..

Маня решительно проковыляла к двери и распахнула её. Сержант, оторвавшись от телефона, вскочил и уставился на неё.

– Я хочу домой, – сказала Маня басом. – И чаю.

– Гражданка, вернитесь на место.

– Принесите мне чаю!..

– Гражданка, попрошу вернуться!..

– Я не могу там сидеть, – заявила Маня. – Мне плохо сделается.

– Или мне придётся применить силу.

– Силу! – фыркнула Маня. – Какую ещё силу!