Роковой подарок - Татьяна Витальевна Устинова

стала размахивать у себя перед носом растопыренной пятернёй, как бы подгоняя дополнительный воздух.

Павел топтался рядом.

– Нет, а что такого я сказала?! – И Маня фыркнула. – Я же только по делу! А он взбеленился!..

И ещё немного помахала пятернёй. После чего задумалась, поднялась, нащупала трость и захромала по мостовой.

Павел остался на месте.

Маня оглянулась:

– Что ты застрял?

Он догнал её.

– Нужно уносить ноги, – сообщила ему Маня. – Тащи пока портфель, мне неудобно. А то он нас опять загребёт, видишь, какой он, оказывается, нервный!..

Они дошли до «дома со львами», где Маня когда-то давным-давно разговаривала с Кариной Степанян, которая честно дружила с Павлом и ни на что больше не претендовала.

– Ты бы своим позвонил, – посоветовала писательница, вспомнив о Карине. – Они все перепугались, что ты на самом деле в Магадан уедешь. Особенно профессор Шапиро.

– Я уеду.

Маня мельком на него взглянула:

– Не дури.

И вызвала такси.

Нет, всё-таки на такси она разорится! Вот так история – потратить все имеющиеся средства на такси в Беловодске!..

Затолкав Павла в машину, всю дорогу до первого поста она ругала его на чём свет стоит. Он молчал, смотрел в окно и слушал.

– Нет, ты понимаешь, какой это махровый эгоизм?! Другого слова не подберёшь! Все с ног сбились, а тебя и след простыл! И носа не показываешь! Так жить нельзя, это запрещается правилами порядочных людей!.. Или ты идиот? Тогда – десять суток ареста за идиотизм!

Он наконец взглянул на неё.

– Что? – спросила Маня. – Ты ещё и неграмотный? Это цитата! Из «Бравого солдата Швейка»!

– Куда вы меня везёте?

– В лес, – сообщила писательница. – Там я буду тебя пытать, а потом закопаю твой хладный трупик под муравьиной кучей!..

Дома Маня первым делом потрясла Вольку за лапы и сообщила ему, что он «смиренный аббат», потом стала зычным голосом выкликать Лёлю.

– Собака на трость похожа, – вдруг сказал Павел Кондратьев.

– На самом деле похожа она на свинью, – не согласилась Маня. – А трость специально изготовили для меня в виде моей прекрасной собаки!..

Из-за дома показалась Лёля.

– Манечка, что ты вопишь?

– Лёль, нужно баню затопить. Знакомься, это Павел Кондратьев… эээ… редкий идиот. А это моя подруга Лёля, прекрасный человек.

– Добрый день, – поздоровалась Лёля, немного стесняясь Маниной бесцеремонности, – вы тот самый Павел, который пропал и которого все искали?

– Вы тоже меня искали?!

Лёля удивились:

– Маня очень за вас переживала. Ездила к вам в академию, встречалась с вашими однокурсниками. Да все вас искали!..

– А он никуда не пропадал, – сообщила Маня. – Он предавался отчаянию, только вот я не знаю где! На вокзале?… Оттуда сейчас гоняют! В развалинах старого замка?…

Лёля поняла, что парня нужно от Мани спасать и взяла дело в свои руки.

– Баню сейчас затопим, но у нас обеда нет.

– Это мы моментально сообразим, – пообещала Маня. – Лёль, попроси Никитоса, пусть он привезёт чистые штаны и футболку. У нас только дамское. А наш гость… эээ… в причудливом виде. Для развалин годится, а для гражданской жизни нет.

– Конечно, позвоню, – обрадовалась Лёля.

– И вот что, – продолжала Маня, обращаясь к Павлу. – Мы на территории государственного заказника. Тут во все стороны на сто вёрст лес и болота, на дорогах кордоны. Бежать некуда, если ты не собираешься прорываться на танке.

– Маня, отстань от него, – посоветовала Лёля, держа телефон возле уха.

– Я должен Машке позвонить, – сказал Павел негромко. – А у меня телефон разрядился.

– Зарядников тьма. Я сейчас сама позвоню Жене, то есть Евгении Александровне, а потом уж ты звони кому хочешь.

И всё как-то устроилось.

Павел не очень понимал, как именно, и вообще соображал плохо – в участке спать он не мог совсем, да и накануне почти не спал.

Ему очень хотелось есть – и уже давно. Вначале голод был острый, от него тошнило, и в глазах плавала зелень, но постепенно притупился и сделался постоянным и утомительным. Раньше Павлу и в голову не приходило, что от голода можно так уставать – от ощущения пустоты внутри.

В магазин зайти он опасался – там его могли подкараулить и схватить. На станции рядом с лавочкой он нашёл брошенную коробку с недоеденной пиццей и сожрал её тут же, давясь и воровато оглядываясь, как помойный кот. Но пицца попалась только один раз, дальше стало хуже. Возле овощного магазина в ящиках он раскопал луковицу и несколько вялых пророщенных картофелин и съел почти сырыми: дожидаться, пока картошка испечётся в золе, у него не было сил.

…И весь он был какой-то грязный, истерзанный, кругом виноватый! Больше всего на свете он мечтал проснуться на своём месте в общежитии и понять, что кошмар ему только приснился, что сейчас он побежит к Шапиро со своим дипломом и будет слушать его длинные интересные истории, а потом повстречается с Машкой, и они станут придумывать, как бы им умилостивить её грозного отца.

Но каждый новый день он приходил в себя на куче старых матрасов в заброшенной церкви – эта, которую все называли Маней, угадала почти всё! – и понимал, что кошмар и есть его нынешняя жизнь.

…И Машка! Машка, которую он бросил одну!..

В голове у него всё время что-то двигалось, как будто вращались ржавые шестерёнки. Иногда они задевали друг за друга, и тогда начинало скрежетать, закладывало уши и словно пыль сыпалась в глаза.

Он даже не помнил как следует, как попал в дом, где хозяйничали две красивые и такие разные женщины – одна шумная и нетерпеливая, вторая сдержанная и вся светлая.

Потом откуда-то взялся бородатый мужик.

– Здоров, – он с ходу сунул Павлу загорелую сухую руку и потряс его собственную, вялую и влажную. – Это чего у нас такое? Пополнение в рядах?

– Никит, посмотри баню, – попросила Маня. – Если она хоть немного согрелась, проводи его помыться. Видишь, он не в себе.

– Где вы его взяли-то? На помойке нашли?

– В КПЗ! – бодро откликнулась Маня. – Ты штаны привёз?

Бородатый привёл Павла в баню, окинул его критическим взглядом и стал деловито раздеваться.

– Скидай портки, – велел он неподвижно стоящему Павлу. – Мыться будем!..

Тут вдруг Павел понял, как сильно замёрз, до костей! Нет, кости тоже замёрзли и превратились в ледяные колья, и они давили и жали его изнутри. Он шагнул в горячее нутро парной и встал над камнями, свесив руки и не в силах заставить себя сесть.

– Знаешь, как это называется? – спросил ввалившийся следом Никита. – Вот такое стояние? Полярная стойка! Это когда день идёшь в мороз, а