Опыт интеллектуальной любви - Роман Савов

— Родя, познакомься. Это Света.

— Очень приятно.

— Света, это Родион.

Она протянула руку. Я пожал.

— Света выразила желание позаниматься вместе с нами.

— Что, прямо сейчас? — я понял, что в моем вопросе имеется некая двусмысленность, которую я и не думал выражать.

— Нет. Может быть, в воскресенье?

— А сегодня что? — спросил я, ибо совершенно потерял счет времени.

— Сегодня — пятница.

— Мне все равно. В воскресенье — значит, в воскресенье. Мне не составит труда вас подготовить.

В это время подошел тринадцатый. Настя начала продолжительно прощаться. Они мерзко поцеловались. Я схватил Настю за руку и увлек к автобусу. Мы влетели в салон, задыхаясь от бега.

— Надо же, успели! — выдохнул я. — Мы куда?

— Ко мне, куда же еще?

— А родители?

— На даче.

— "Пойдем ко мне, родители на даче".

— Точно.

Настя была немного раздражена, немного обескуражена.

Она предложила посмотреть фильм "Секретарша".

— Откуда он у тебя?

— Взяла в прокате.

Я вспомнил, что карточка у нее — сам отдавал.

Название показалось знакомым.

— Дай-ка посмотреть.

Точно. Это был тот самый фильм, рецензию на который я читал в "Новой газете" еще на пивзаводе. Те же кадры, тот же сюжет. Помнится, в свое время он заинтересовал своим психологическим эротизмом.

Мы разложили диван, включили телевизор.

Сюжет был незамысловат. Да и почерк фильма явно указывал на знакомство режиссера с "Горькой Луной".

Робкая забитая девица пытается устроиться секретаршей, но ей всюду отказывают. Наконец, она находит подходящее место. Начальник, юрист лет тридцати пяти, берет ее на испытательный срок, но ведет себя крайне агрессивно. Она запугана. Иногда его поступки становятся из ряда вон выходящими. Кульминация — он бьет ее по попе линейкой за то, что она неправильно заполнила бланк.

Девушка с ужасом понимает, что ей все происходящее нравится! Более того, она начинает специально что-то делать не так, чтобы быть наказанной. В общем-то, обычный садомазохизм, но обрисованный элегантно, тонко, немногословно, по-японски.

Когда юрист заставляет секретаршу ползти на четвереньках — очень эротичное зрелище, (именно эту раскадровку поместили и в "Новую газету" и на обложку видеокассеты), он вдруг понимает, что в своих извращенных мечтах зашел слишком далеко (надо заметить, что сексом они не занимаются), поэтому он увольняет секретаршу, но она приходит к нему домой с одной мыслью — пусть накажет и изнасилует.

Кончается все хорошо: все счастливы и нормальны в своем счастье.

Когда секретарша поползла на четвереньках, мое желание достигло критической точки — я набросился на Настю. Именно во время нашего совокупления я понял, что секс стал настолько обыденным, что мне его больше не хочется. Я с радостью отметил в себе это, потому что уже сейчас готов был бы расстаться, если бы не ожидал такого же завершения отношений, как и раньше, да даже не повторения пройденного пугало, а тоска, которую я начну испытывать, потеряв ее. Так уж получилось, что смысл бытия сосредоточился в ней — в форме, совершенно для этого непотребной. Но смысл, похоже, не особенно щепетилен в выборе форм.

Мы досмотрели фильм. Настя опять начала приставать ко мне. Я же ее не хотел. Точнее, не так. Я ее хотел, но был уже слишком пресыщен сексом. Именно сексом, даже не ее телом, не эмоциями, а именно сексом. Нужен был отдых. Но Настя не хотела отдыха. Я слишком ее распалил.

Тогда я снова попросил ее надеть обувь. И снова я был не с ней, а с ее матерью…

Настя лежала, словно бездыханный труп. Она достигла нескольких оргазмов, причем, почти что подряд. Она была без сознания. Я откинул ее ногу со своей груди, но она не отреагировала. Ее тело было расслабленным и абсолютно покорным. Ее разум, ее душа пребывали вне тела.

— Настя… Настя… Ты жива?

— Что? Кисыч! — казалось, вода привела ее в чувство.

Я лежал и думал о том, что пора все заканчивать: "Боги умерли. Воскресли. И снова умерли, но уже навсегда".

Перед Горьковской библиотекой я встретил Олю — гардеробщицу с острова, которая была влюблена в Секундова. Хорошо одета. Глаза все так же серьезны. Лицо все такое же красивое. Ухоженная.

— Оля. Привет! — я первым подошел к ней.

— Привет.

В ее уме пронеслась вереница ассоциаций. Она была девушка нехитрая, прямолинейная, поэтому сразу же решила задать мучавшие ее вопросы.

— Как поживает Сережа?

— Он женился.

— Да ты что? — она встретила новость, как неприятную, но не как безнадежную. — Когда?

— Месяц назад, кажется. Может, два. Я уже не помню. Я не помню даже, какое сегодня число. Потерялся во времени. В общем, весной.

— И кто она? Кто жена?

— Работает в РИРО — институте развития образования. Примерная хозяйка. Старше его на год.

После этих новостей ей уже не хотелось разговаривать, но я хотел выведать и у нее что-нибудь. Информация за информацию. К тому же, она мне нравилась. Я бы, в отличие от Секундова, пожалуй, переспал с ней, если бы она уделяла мне столько же внимания, сколько ему. А может, и нет. Она была красива, но с первого взгляда было ясно — общение с ней лишено будущего. С ней таким, как мы, можно было только спать. А что делать в остальное время? Причем, духовные потребности у нее были, но она не смогла бы выразить их, потому что не владела знаниями. В этом была ее трагедия. Она вышла из своей системы, но не смогла войти в рамки другой.

С женитьбой Секундова рушились последние иллюзии. Но лучше уж раньше, чем потом, когда время будет безнадежно упущено.

Иногда я опускал глаза на ее ноги (очень красивые, между прочим!) и любовался изящными линиями. Будь она такой же, как мы, цены бы ей не было!

Ее бытие приносило ей страдания. Ухаживания старых знакомых ее раздражали. Она спала с ними, конечно…

На прощание я искренне пожелал ей счастья.

Она пошла в Кремль, к своему дому на острове.

Я представил рядом с ней себя. Представил нас в постели. Представил, как она готовит что-нибудь, а я пишу роман. Ведь моя же мать вышла за отца, который не имел такого образования, как она. Иногда же ум заменяет образование! Впрочем, поменять Настю на нее — значит, поменять шило на мыло. Оля желанна, пока не исследовано ее тело. А потом только тоска и сожаления. Это ли подвиг Николая Ставрогина? "Предоставьте мертвым хоронить мертвецов".

В библиотеке солнечно и прохладно. Я вспомнил, как Монжи проводили здесь дни напролет: ели, "тусовались", влюблялись и расставались.

Я стал другим. Стал незаметно для себя. И мне кажется, что я стал другим из-за Лены, Светы, Насти, а на самом деле — всему виной Время. Неумолимый ход его преображает нас незаметно, взваливая вину на мир. Хитрая маскировка хищника по имени Время.

Я смотрел на студентов, и видел пропасть, разделяющую меня и их. Другие интересы, другие желания. Я не смог бы быть со студенткой.

Город был тих. Воздух прогрет. Они уже ждали меня. Я знал, с каким восхищением разглядывает меня Света — бугры мышц проступали сквозь футболку.

— Куда пойдем?

Света не знала города. Настя пожала плечами.

— Пойдем к Скорбящей. На пруд. Там тихо и хорошо.

По дороге я купил им мороженое. И даже сам съел, забыв на время о горле.

Мы расположились на лужайке. При себе у нас было три бутылки пива, сушеный кальмар, мои знания антички и их тетради.

Я вспомнил Ромаша, читавшего курс, и решил превзойти учителя.

Мы начали с коротких произведений, но уже следовало подумать и о том, как быть с остальными. Вопросы, касающиеся "Илиады", "Одиссеи", "Энеиды" были тесно связаны с содержаниями, а как его изложить сжато, быстро и качественно?

Я столкнулся с непроходимой необразованностью этих женщин. Иногда они уставали от слов.

В это время я расспрашивал Свету о ее житье-бытье. Она жила в Москве со своим любовником — оператором одной из московских телерадиокомпаний. Родилась же она в Касимове, поэтому прочно ассоциировалась с Мартыновой: тот же город, тот же литфак, также зовут, также необразованна, также красива и т. д. Очень много было внешнего сходства.

У нее были красивые ноги. Она была без чулок — было жарко. Линия ступни была совершенной. Большая грудь. Изящные пропорции. Телом напоминала Жеребко. Такая же породистая коняшка!

Настя заметила, что я приглядываюсь к Свете, но не обратила на это внимания. Она понимала, как это понимал и я, что у нас ничего бы не вышло.

Мы закончили, когда солнце задумалось о закате. Я работал с ними около четырех часов. Мы прогулялись в обратную сторону, полностью повторив маршрут. Света рассказывала о своем любовнике, о работе в страховой компании, но ее болтовня утомляла. Я устал. Просто по-человечески устал. Когда она села в маршрутку, мы с Настей продолжили движение в сторону остановки. Именно в этот момент я увидел на асфальте пятирублевую монету.