Опыт интеллектуальной любви - Роман Савов

Наконец, они оба оказались втянутыми в эту игру — вместе лазили в дом через окно, вместе ходили через стройку, вместе попадали в нелепые ситуации. Удивительно подходили друг другу.

Когда было совершено очередное убийство (кстати, зритель до конца пребывает в сомнении: кто же убивает?), а улики сошлись на клерке, началась облава. Даже она в нем сомневается.

Спасаясь, он забирается в дом к другу-психиатру и обнаруживает неопровержимые улики: друг и есть маньяк.

Вот они лезут в квартиру по пожарной лестнице. Ее ноги стройны, чулки восхитительны, а их поцелуй — верх совершенства.

Безобидный фильм возбудил нас до крайности. Возможно, это было связано и не с самим фильмом, но я набросился на Настю и долго обожал ее в свете луны.

Восемь месяцев мы не засыпали вместе. Прислушиваясь к ее дыханию, я думал, какой хорошей она бы могла стать женой. Демоническая Манон Леско.

Ночью я несколько раз просыпался и целовал ее. Несколько раз обнимал во сне, гладил волосы, целовал в шею, терся ногой о ее ногу.

Утром она со счастливой улыбкой сказала, что эту ночь не забудет никогда. И, как и раньше, попросила об услуге: пусть женщина, та, другая, которая будет счастлива со мной, никогда не прислоняется к ее заветной ложбинке. Это ее место, Настино.

После чая я ушел, оставив ее с Индриком и мороженым, которое мы недоели.

Шагая навстречу солнцу, поднимающемуся к зениту, я думал об утре, которое улыбнулось несколько часов назад. Оно, утро, напомнило деревню, утреннюю рыбалку и лес, коров, бредущих вдоль реки и заветный остров… Интересно, а что напоминал Насте зверь Индрик?

Окна открыты, квартира наполнена воздухом и мерным треском цикад. Пахнет цементом.

Черкасов звонит, чтобы поинтересоваться, связался ли я со Сметанниковой.

— Ты свои приемчики брось! Со Сметанниковой веди себя правильно, — поучал он.

— Почему? — спросил я, откусывая яблоко.

— Эта девушка очень хороша. Себе приберегал. Можно сказать, от сердца отрываю. Лучшее — тебе.

— Чем же она так хороша?

— Ты что, издеваешься? Хочешь назначить свидание и спрашиваешь, чем она хороша?

— Она умна? Красива?

— Да. И то, и другое.

— У нее красивые ноги, большая грудь, точеная фигура?

— Да.

— А недостатки есть?

— Есть, пожалуй. Нос с горбинкой. И великоват.

— Она по этому поводу комплексует?

— Нет. Она не обижена мужским вниманием, так чего же ей комплексовать?

— Логично.

— Давай звони, не тяни. А то познакомится еще с кем-нибудь. Упустишь счастье.

— Что же это за Сметанникова, если мне нужно прилагать усилия, чтобы ее не увели перед носом? Нужна ли она?

— Хватит загоняться! Опять за свое! Женщину нужно заслужить. Ты избалован своей Демонической. За тобой девушки всегда сами бегали, поэтому ты и не знаешь таких простых вещей…

— Но это говорит в мою пользу.

— Нет, не говорит. Мужчина должен ухаживать за женщиной, а не наоборот.

— С чего ты взял? Просто потому, что ты так привык? Или потому, что это общепринятое мнение?

— Позвонишь мне, когда с ней встретишься?

— Ладно, позвоню.

— Ну, пока. Аня зовет.

— Как у вас дела?

— Как обычно.

Вместо того, чтобы позвонить Сметанниковой, я позвонил Прониной…

Внизу меня встретила вахта и белобрысый парень чудаковатого вида за стеклянной перегородкой. Большое объявление возвещало:

"Действует пропускной режим. Предъявляйте документы, удостоверяющие личность, охране".

— Здравствуйте.

— Здравствуйте, — ответил парень.

— Я по вопросу трудоустройства.

— Чьего трудоустройства?

— Своего.

— В качестве кого?

— Преподавателя.

Наше общение становилось все более нелепым.

— Я к Наталье Альбертовне Прониной, — попытался объясниться я.

— А. Оставляйте паспорт и проходите.

— А вы не подскажете, куда именно?

— Прямо по коридору. Потом на второй этаж.

— Налево или направо?

— Все равно.

Я кивнул и пошел прямо.

Обстановка впечатляла. Обилие цветов, зеркал, новый линолеум на полу. Запахи учебного заведения, пробуждающие щемящую тоску. Я перенесся и в студенческие, и в школьные годы. Запахи свежей краски, типичные неуловимые запахи общественных мест, бередили память. Я вспомнил, что когда-то прочитал о соседстве в мозге центров эмоциональной памяти и памяти о запахах. Именно поэтому запахи вызывают у человека такое обилие эмоций.

Я дошел до лестниц и повернул направо. Когда я поднялся на второй этаж, я понял, почему охранник удивился, — лестницы опоясывали этажи с двух сторон.

Я подошел к первому попавшемуся кабинету, заглянул в него и спросил у первой попавшейся женщины, как найти Пронину.

Она не просто объяснила, а вышла и предложила идти следом.

Мы прошли какими-то зигзагообразными переходами и очутились перед дверью с надписью: "Директор. Часы приема по личным вопросам: 14:00–15:30".

Кабинет представлял небольшую комнату с крашеными стенами (цвета морской волны), небольшим столом с включенным компьютером, и несколькими небольшими застекленными офисными шкафами.

За столом сидела женщина, удивительно похожая на покойную тетю Таню. Даже волосы, даже комплекция. Она, действительно оказалась полной, добродушной и смешливой. Волосы были такими же белыми, как у тети.

— Что вы хотели?

— Здравствуйте.

— Здравствуйте.

— Моя фамилия Самов. Я звонил сегодня утром. По поводу работы… преподавателем.

— Ах, да.

Она посмотрела в листок.

— Родион Романович?

Я кивнул.

— Какие предметы вы можете вести?

— Основные предметы — русский язык, литература…

— Литературы в колледже нет.

— … культурология, мировая художественная культура, логика.

— Логика? Логика у нас, кажется, была…

— По ее интонации я понял, что преподаватель логики уже есть. Значит, мечта моя несбыточна. Но я пришел бы сюда и на другие предметы. Создавалось впечатление (и из разговора с Машей, и из разговора с мамой, и из собственных теперешних наблюдений), что колледж — заведение более серьезное, нежели школа.

— Покажите диплом.

Она внимательно почитала названия предметов, точнее посмотрела на оценки.

— Вы, наверное, можете вести предметы, которые у вас оценены во вкладыше? — поинтересовалась она.

— Да, любой из них, — нагло заявил я.

— У нас ушла в декретный отпуск преподаватель психологии. Вы сможете занять ее место?

— Да, смогу.

Чем больше длилась беседа, тем яснее становилось, что меня не возьмут. А чем мне это становилось ясней, тем понятнее было, что в школе я больше работать не буду. Я скоро окажусь в той же ситуации, что и по приходу из армии. Все вернется на порочные круги, как и всегда.

— Пойдемте со мной. Вам следует поговорить с директором.

Она подошла к торцевой стене комнаты и постучала. Оказалось, там дверь.

— Войдите, — произнес резкий голос.

Литвинова представляла из себя существо, которым вполне могла бы стать Настя лет через тридцать. У нее была широкая кость, отчего она выглядела приземистой. Умный взгляд. Резкость в обращении.

Пронина представила меня, как человека, которого вполне можно было бы взять на должность Андреевой.

Закончив представление, Пронина подобострастно пятясь, вышла.

Я сел, решив, что излишнее стояние не менее предосудительно, чем поведение Прониной.

В отделе кадров меня встретили, как родного.

Пребывая в хаосе трудоустройства, я звоню Сметанниковой.

На меня нисходит великая усталость. Я равнодушно рассматриваю людей. Вот я стою перед киоском и решаю, купить ли пива или не покупать. Решив, что не очень-то приглянусь Сметанниковой, если от меня будет разить пивом, я покупаю мороженое. Сижу во дворе пятиэтажки, под сенью лип, дышу свежим воздухом, вспоминаю, как я с Секундовым ждал возвращения Пономаревой. Секундов думал о ней, а я о нас, сидящих в настоящем. Секундов был устремлен в будущее встреч, я — в настоящее вечеров.

Сейчас я устремлен в никуда.

Я понимаю, что это она, когда девица с внешностью армянки подходит вплотную.

Мое сердце не стало биться чаще. Я поздоровался и преподнес цветы. Мы зашли в холл. "Евротур" — молодежная комедия.

Посидели в кафе. Выпили кофе. Она отказалась от мороженого. Только кофе. Я спокойно рассматривал ее, она с интересом — меня.

Я не знал, что следует делать. Говорить с ней, отвлекая от фильма, или дать спокойно посмотреть? Взять ее за руку или сидеть, как истукан? Бремя выбора снова ложилось на меня, а я уже успел от него устать. Тогда я забыл о ней вовсе и начал наслаждаться фильмом. Если таким фильмом можно наслаждаться. В нем было достаточно много пошлости. Не знаю, нравилось ли это Сметанниковой, но мне нравилось. Я вторично встречаюсь с другой женщиной, не Настей. Странное чувство — быть предателем. Когда зал озарялся светом, я невольно бросал взгляд на ноги Сметанниковой. Красивые ноги. Красивое горделивое лицо армянки. Карие глаза. Нос с горбинкой, который совершенно не являлся недостатком, вопреки мнению Черкасова. Утонченна. Умна… И все-таки заурядна.