Элегия смерти - Чжоу Хаохуэй

об этом заговорил, так что пожал плечами и посмотрел на внушительную громадину дымохода.

В воскресенье утром после завтрака заключенных отвели в актовый зал, где их ждали аккуратные ряды столов и стульев и даже небольшая сцена. Присутствовали все во главе с начальником. Охранники сидели на одном ряду, над их головами висел транспарант: «Обрети уверенность в себе и шанс на новую жизнь!»

Когда все расселись, начальник Чжан откашлялся и начал речь:

– Сегодняшнее собрание станет первым обучающим мероприятием для всей тюрьмы. Вы знаете, что недавно с собой покончил наш друг Чжун Сяошунь. Это печальное событие, но также и повод задуматься! Все вы попали сюда потому, что совершили ошибку. Однако ваша жизнь не заканчивается. Наоборот – вы обретаете новые возможности. Здесь вы начнете с чистого листа, чтобы вернуться в общество и вести нормальную жизнь. Мы сожалеем, что Чжун Сяошунь так и не смог этого понять. Возможно, он запутался и потерял веру в будущее, а может быть, не сумел простить себя за содеянное. Тем не менее его самоубийство служит зеркалом для каждого из нас. Мы должны заглянуть в это зеркало, изучить самих себя и свои слабости и обрести силы им противостоять. Только так можно предотвратить повторение трагедии.

Завершив речь, начальник Чжан взял стакан, чтобы сделать глоток воды. Заключенные воспользовались паузой и громко зааплодировали. Довольный произведенным эффектом, начальник поднял руки, призывая к тишине, затем продолжил:

– На прошедшей неделе вы получили новое для себя задание. Я уверен, что у всех накопились идеи и мысли, которыми вы хотите поделиться. Сейчас мы попросим представителя каждой камеры выступить с коротеньким докладом.

Он дал знак охранникам поставить микрофон, и заключенные стали по одному выходить на сцену, начиная с камеры 101. Одна неуклюжая речь сменяла другую, большинство выступающих повторяли набор банальностей о том, как они полны скорби и решимости. Собрание затянулось до четырех часов дня; к тому времени даже начальнику стало смертельно скучно.

Когда почти все впали в сонливое оцепенение, охранник вызвал представителя камеры 424. Чжан насторожился, увидев, что к сцене направляется Хан. С тех пор, как Шунь совершил «самоубийство», начальник не сводил с его сокамерников глаз.

Хан вышел на сцену и начал говорить. Его речь разительно отличалась от остальных: те с грустными физиономиями бубнили о воспитательной ценности смерти Шуня, а Хан начал свой рассказ с первого дня в тюрьме и впечатления, которое произвел на него Шунь. По его яркому описанию, за грубой внешностью Шуня скрывался беспокойный, неуравновешенный характер. Постепенно Хан пришел к выводу о том, что некая психологическая проблема не позволила Шуню встать на путь исправления и праведного труда; он подвел надзирателей и своих сокамерников, старавшихся ему помочь. В заключение Хан призвал всех учиться на примере Шуня, чтобы трагедия не стала бессмысленной.

Он безупречно выстроил цепочку аргументов. Ни у кого из слушателей не осталось ни малейшего сомнения в том, что самоубийство Шуня было следствием его психической нестабильности. Какие бы усилия ни прилагали охранники, они не могли повлиять на выбор, сделанный Шунем.

На вдохновенную речь Хана ушло более десяти минут. Она увлекла даже начальника Чжана, поскольку идеально дополняла выдуманную им историю. Когда Хан закончил, начальник воскликнул:

– Великолепно!

Самый воздух, казалось, заполнили бурные аплодисменты.

Через минуту Чжан поднял руку, и в зале наступила гробовая тишина. Все ждали, когда начальник подведет итоги собрания, однако, едва он открыл рот, из толпы донесся клокочущий звук – негромкий, но прозвучавший издевательски. Кто-то храпел.

Вскоре выяснилось, что звук исходил от Ду Минцяна. Он сидел, склонив голову и закрыв глаза, – видимо, уснул давно, просто никто не заметил. Храп становился только громче, и все затаили дыхание, ожидая реакции начальника.

Лицо Чжана перекосилось, что, как знали заключенные, всегда заканчивалось вспышкой гнева. Пин сидел недалеко от Ду, между ними стоял стул Хана. Он вытянул ногу и ловко пнул Ду по голени. Тот вскрикнул, проснулся и стал в замешательстве озираться по сторонам.

Кое-кто не выдержал и захихикал, и торжественность, витавшая в воздухе, испарилась в одно мгновение. Поняв, что происходит, Ду поспешно вытащил что-то из ушей и сунул в карман рубашки, а затем выпрямился и напустил на себя серьезный вид.

К сожалению, было поздно. В ярости начальник Чжан взревел:

– Ду Минцян, немедленно выйди на сцену!

Ду казался невозмутимым. Он поднялся на сцену и встал рядом с Ханом; его фигура возвышалась рядом с маленьким щуплым другом. Все молчали.

– Ду Минцян, объяснись! – велел начальник Чжан, выпучив глаза.

Ду стоял неподвижно, молча и не глядя на начальника, будто происходящее не имело к нему никакого отношения.

– Хан Вэньчжи, отойди в сторону, – приказал начальник Чжан и медленно подошел к Ду, остановившись прямо перед ним. Затем сделал глубокий вдох и выпустил зловонный воздух прямо в лицо Ду. Тот продолжал стоять, не встречаясь взглядом с начальником и не шевелясь. Он держался так, словно рядом никого и не было. Зрители застыли в ожидании. Однако буря не разразилась. Начальник Чжан только залез в карман Ду и что-то оттуда вытащил. Ду сразу изменился в лице.

– Что это?

Начальник Чжан поднял предмет, повернувшись к своим подчиненным. Молодой охранник ответил:

– Это музыкальный проигрыватель. Его принес капитан Ло Фэй. В нем должен быть компакт-диск…

– Молчать! – перебил начальник Чжан. Он посмотрел на Ду, улыбаясь, словно кошка при виде мыши. – Это запрещенный предмет. Мы будем его хранить до твоего освобождения.

Ду утратил самообладание. В его глазах вспыхнуло пламя ярости. Начальник Чжан с удовлетворением отметил, что ему наконец-то удалось нанести противнику удар. Он понятия не имел, почему капитан полиции принес заключенному проигрыватель, зато отлично знал, что диск важен для Ду. Начальник Чжан видел, как Ду слушал диск в любую свободную минуту, и раньше не мешал, держа это оружие в запасе для будущей схватки.

Теперь Ду не мог не ответить. Он процедил:

– Начальник Чжан, этот диск очень важен для меня. Пожалуйста, не забирайте его.

– Правда? Что ты говоришь? Ты меня умоляешь?

Ду покачал головой.

– Нет, – медленно произнес он. – Только помните: у каждого есть что-то ценное. Если вы возьмете чужое, кто-то может прийти за вашим.

Начальник Чжан усмехнулся и уронил плеер на пол, а затем с силой опустил на него ногу в тяжелом кожаном ботинке.

Ду издал яростный рев и попытался оттолкнуть начальника, однако тот уже вытащил из-за пояса дубинку. Раздался треск, и Ду рухнул на сцену.

– Заковать его! Надеть наручники и кандалы! – закричал начальник Чжан, не убирая дубинку.

Двое охранников выбежали