АМБИГВЫ. Трудности к Фоме (Ambigua ad Thomam), Трудности к Иоанну (Ambigua ad Iohannem) - Преподобный Максим Исповедник

1. Говорят, что ипостась (ὑπόστασιν)[709] премудрости – добродетель, а сущность (οὐσίαν) добродетели – премудрость. Потому безошибочное [710] проявление премудрости есть тропос поведения [людей] созерцательных, а прочное основание добродетели есть логос созерцания [людей] деятельных;[711] а самая истинная черта и того и другого – на истинно сущее неуклонное взирание, которое делят между собою вожделение (πόθος)[712] и страх (φόβος),[713] [вожделение] – подводя ко благу (τῷ κάλλε), а [страх] – поражая величием Создавшего;[714] из каковых происходит чистое (по единению) смешение достойных с Богом, которое по положению (θέσει)[715] творит претерпевающее [716] тем, чем творящее именуется по природе (φύσει).[717]

2. Так вот ты, освященный, из всех сотворенных вещей предпочтя эти две, премудрость явил несомненно выявляемой в тропосе делаемых, добродетель же показал надежно удостоверяемой в логосе созерцаемых, а отличительной чертой того и другого соделал союз с истинно Сущим, скрепляемый вожделением к Создавшему и страхом пред Ним; чрез этот [союз] по духовному отношению (σχέσει) всецело смешавшись со всецелым Богом, ты неложно «верою идешь»[718] к причастию благ в видении (ἐν εἴδει);[719] какового [причастия] проявление есть обожение, отмечающее тебя лишь теми [чертами], посредством которых Бог становится известен подвластным рождению. Потому, испытав алчность лишь в боготворящем ведении, ты имеешь вечно движимое стремление [к нему], для которого пресыщение стало отцом вожделения, ибо причащение чудесным образом усиливает жажду.[720]

3. Потому ты, жемчуг, вновь вопрошаешь брение; «питаемый на багряницах» – «одевшегося в гной»;[721] то есть, я имею в виду, чистый, светлый и не имеющий ни одного свидетельства вещественности – плотскому, убежденному, что нет ничего лучше сей конечной жизни; наслаждающийся блистательными и пламенными помыслами – единственным признаком жизни соделавшего смрад страстей; ты принуждаешь меня, не переносящего бремя твоего крайнего богоподобного истощания, вновь касаться духовных понятий [722] – меня, еще не воспринявшего даже «Иоанново крещение» посредством делания, и тем более «не слыхавшего, есть ли Дух Святый», посредством духовного созерцания.[723]

4. Однако, пусть даже совершаемое и опрометчиво (ибо что может быть опрометчивее, чем невежде браться поучать?), я [за это дело] все же берусь, исполняя наказ моего владыки и освященного отца и полагаясь на его молитвы, и слагаю сие краткое слово, начиная с первого из предложенных [вопросов].

I

1. На [слова] святого Григория Богослова из Первого Слова о Сыне: «Поэтому единица, „от начала“ подвигнутая в двоицу, остановилась на Троице».[724] И еще на [слова] его же из Второго [Слова] о мире: «Ибо единица была подвигнута [в двоицу] по причине изобилия, двоица же была превзойдена (ибо [Бог] превыше вещества и вида, из каковых [состоят] тела), а Троица была определена по причине ее совершенства».[725]

2. Раз ты велел, чтобы я для тебя согласовал [выраженные] в этих словах различные причины движения сверхбезначальной Единицы [726] и избавил [твой] страждущий ум от недоумения по поводу этих [причин] – то я, богочтимый владыко, вижу (хоть по дебелости разума и лишен зрения души), что в обоих речениях имеется в виду одна и та же причина, на которую учитель ясно, отчетливо и без каких-либо загадок указывает в Слове о Сыне, говоря: «Ибо почитаемое нами – это единовластие, но не такое единовластие, которое ограничивается одним лицом (ибо случается, что одно, восставая на самое себя, становится множеством), но которое составляет и равночестность природы, и единодушие намерения (γνώμης), и тождество движения, и схождение к одному [происходящих] из него...»[727] <...>

3. <...>[728] человеческое ведение того, каким образом Единица есть Троица, бессильно увидеть взаимосвязанно (συνημμένως) логос бытия и тропос того, как существует Божество, в совместном проявлении.[729]

4. Итак, «единица подвигается по причине изобилия», чтобы Божество не оказалось скудным, по-иудейски сокращаемое ограниченностью одним лицом; «двоица превосходится», чтобы Божество не было воспринято как тело, созерцаемое в объеме, виде, поверхности и форме;[730] «Троица определяется по причине совершенства», чтобы Божество не оказалось склонным к мятежу (στασιαστικόν),[731] по-эллински измышляемое как множество. Ибо совершенное по природе есть исключительно то, что несложно и нерасторжимо (ἀσκέδαστον), что одновременно избегает и единичности по ипостаси, и двойственности по веществу, и множественности по сущности. Излагая это в общих чертах в присланном [ранее] томосе, я сказал: «Ибо одно и то же – „двоица превзойдена“ и [единица] не „остановилась“ на двоице, [равно как] и наоборот „Троица была определена“ и движение единицы „остановилось на Троице“; ибо мы исповедуем, что единовластие ни жалкое (ἀφιλότιμον), то есть не ограничивается одним лицом, ни, напротив, беспорядочное (ἄτακτον), то есть не изливается в беспредельность; но [исповедуем такое единовластие], которое составляет равночестная по природе Троица – Отец, Сын и Святой Дух».[732] И еще: «ибо Божество, как безначальное, бестелесное и безмятежное [733] – Единица, а не двоица, Троица, а не множество».

5. Итак, из того, что вызывало недоумение, освященный отче, я не сокрыл ничего и не удержал, сохранив в некоем более таинственном слове для более изощренного слуха (ибо кто более тебя способен воспринять божественное или возвестить о нем?), но высказал все, насколько смог, хотя мое слово, в силу скудости, как следует предложенные вопросы и не разъяснило.

II

1. На [слова] того же из того же Слова: «Он посредством ума сблизился с плотью и стал человеком – дольним Богом, после того как она смешалась с Богом и стала [с Ним] единый, и лучшее [начало] одержало верх».[734]

2. И это [речение], освященный отче, я не оставил неисследованным, но и его – насколько мне хватило сил и насколько было доступно моему разумению – подверг надлежащему рассмотрению в присланном [ранее] письме, сказав так: «Итак, Слово, Само по Себе, конечно же, не подверженное превращению, истощив Себя [735] до присущей нам по природе страстности и посредством воплощения став доступным природному чувствованию, было названо „видимым Богом“ и „дольним Богом“; посредством плоти по природе страстной Он сверхбеспредельную силу сделал явной,[736] ибо „она [737] смешалась с Богом и стала [с Ним] единый, и лучшее [начало] одержало верх“, поскольку Слово, восприняв [плоть], чрез ипостасное тождество всецело ее обожило».[738]

3. Как же мне, нищенствующему словом и разумением, о раб Божий, возможно было бы иначе, более