Чаша смерти - Ирина Петровна Шерстякова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но древние драматурги, когда вводили в пьесы «бога из машины», видимо, руководствовались хорошим знанием жизни. Дверь снова без стука широко распахнулась, и в кабинет ввалилась новая кучка бугаев, числом поболе милицейской. Бугаи привычно рассыпались по помещению, перекрыв двери и окна. Вперед выдвинулся пожилой толстяк в дорогом прикиде. Врачи, милиция и охрана враз сделались маленькими и незаметными. Толстяк гаркнул:
— Ну, шарлатаны, где тут моя доченька?!
Саня плелся домой и думал, что народная присказка права, и никакое доброе дело не остается безнаказанным. И что ему еще повезло.
Да, после появления девицыного папаши милицейские протоколы, разорванные в мелкие клочки, упокоились в корзине для бумаг. Какие протоколы?! Не было никаких протоколов! Состава преступления никакого нет, следовательно, и протоколов нету.
Исчезнувшие из аптеки наркотики моментально нашлись. Да они и не исчезали никуда и никогда, что вы! И вообще, какие в больнице могут быть наркотики?! Только если витамины и минеральные добавки! И физраствор для самых тяжелых больных!
И главврач сразу сменил тон. Саня с некоторым удивлением узнал, что является многообещающим талантливым студентом и героическим молодым человеком.
Девицын папа со слезами жал Сане руку, обещая разовую благодарность и долгосрочное покровительство. Его расхвалили на все лады, потом мягко пожурили за то, что сразу не позвонил домой главврачу (а надо было сразу звонить ему домой!), и отправили отсыпаться после утомительного ночного дежурства.
Но ниоткуда не следует, что все неприятности позади.
Спасенную девушку в тяжелом состоянии отправили в реанимацию, в сознание она так и не пришла. И если интенсивная терапия не поможет, то угадайте, кого назначат виновным?! И кто помешает главврачу после отъезда влиятельного папеньки все-таки отправить в учебную часть медицинского колледжа письмо с отрицательной характеристикой студенту Александру Кукерову и рекомендацией отчислить этого студента за поступок, несовместимый с врачебной этикой.
Но Саня ни о чем не жалел. Девушка была очень милая, ну и что, что наркоманка! Наркоманы не люди, что ли?! Понятно, что больные, следовательно, надо лечить!
И еще грела мысль об обещанном покровительстве. Если, конечно, с девушкой будет все в порядке. Ну а если нет, то есть у него во Владивостоке знакомый, после армии в ФСБ работает. Он поможет.
ГЛАВА 13
На следующий день Захаров уже сидел во владимирской электричке, гадая, как его встретят Светка с Ванькой и любимая теща, и потому не обратил особого внимания на севшего рядом пассажира, пока тот не обратился прямо к нему:
— Юрий Андреевич?!
Захаров поглядел на попутчика. Обычный мужик, единственно, что в светлом летнем костюме, мало подходящем для грязноватого вагона. Да мало ли, откуда и куда человек может ехать. Но Юрию в жаркой, душной электричке, в которой все окна оказались плотно закрытыми, отчего-то стало зябко.
Человек мило улыбнулся.
— День добрый, Юрий Алексеевич. Извините, что отвлек. Только несколько слов. Мы очень просим вас не предпринимать что-либо против известного нам обоим руководителя. Вы разумный человек. К чему проблемы?! И еще: подумайте, не познакомиться ли поближе с нашей организацией. Вам удалось произвести на нас впечатление! Так что…
Захаров прижался к жесткой спинке скамьи и сказал:
— Проваливай, ты…!
Попутчик сверкнул, казалось, всеми тридцатью двумя зубами.
— Конечно-конечно! Приятного вам путешествия! Но разговор наш прошу не забывать. И если вы все же передумаете, то… Возьмите. Предупреждаю, это только для вас, и только на случай, если вы решите к нам присоединиться. Установление слежки за сотрудниками фирмы и прослушивание телефона, равно как и любые другие следственные действия, вам ничего не дадут и крайне нас огорчат.
Он шевельнул пальцами, и в руке Захарова появился картонный прямоугольник визитки. На визитке, очень простой и неброской, значилось название фирмы, ничего Захарову не говорящее, фамилия, имя, отчество старшего менеджера и телефон. Захаров поднял глаза, но попутчик исчез. В первую минуту Юрий хотел красивым жестом выбросить визитку в окно, но закрытые окна вынудили его поступить более рационально. Ведь номер телефона — это ниточка к преступной группировке, колдуны они там, или еще кто… Что бы там ни говорил таинственный попутчик. Заинтересовал он их, видишь ли! Блин! Вербуют, сволочи, сообщников в правоохранительных органах! Захаров ничего не собирался прощать.
За всеми этими приключениями и переживаниями Захаров сам не заметил, как доехал до Владимира. Далее надлежало пересесть на местную электричку, доехать на ней до конечной станции. От станции два раза в сутки ходил автобус. Час на автобусе, по вдрызг раздолбанному гусеницами то ли тракторов, то ли танков шоссе, потом полчаса на попутке по грунтовой дороге, а затем еще примерно три километра пешком с вещами по тропинке через лес — и вот оно, фамильное имение, состоящее из черного от времени сруба с крышей из дранки, кое-как замазанной сверху битумом, и сада с огородом соток на десять.
Невозможно было приехать без гостинцев Светке и Ваньке, без подарка теще и хоть каких сувениров многочисленной родне. Прощай, отпускные. Еще и в долги в очередной раз пришлось залезть. И тяжесть невероятная.
Захаров, измученный грузом рюкзака и большой спортивной сумки, потный, с головной болью добрел, наконец, до желанной изгороди. Вот когда пожалеешь, что не обзавелся машиной, хоть какой плохонькой! Подрулил бы сейчас с ветерком! Чепуху Светка говорит, что через лес машина не пройдет!. Во первых, тропинка состояла из двух полос примятой травы, значит, кто-то тут частенько ездит. Во-вторых, можно подъехать с другой стороны, через Селиваново. Ну и что, что крюк в тридцать пять километров. Не пешком же.
Юрий снял с калитки проволочное кольцо и вошел. В огороде две женщины в платках и мужских рубашках поверх летних сарафанчиков обирали с картошки колорадского жука. Пожилая женщина с натугой распрямилась, посмотрела из-под козырька ладони на Юрия и спросила:
— Мужчина, вам кого надо?
Молодая женщина с радостным визгом побежала к Юрию прямо по картошке и повисла у него на шее. Тиская обгоревшую на солнце, счастливую Светку, здороваясь с
