Чаша смерти - Ирина Петровна Шерстякова

прочими, когда уничтожит мир со всеми поклоняющимися тому, другому, и прочее.

— Чепуха, — решил Захаров. — Ну на фига Великому Черному, или как там его, возвышать всю эту развеселую компашку? Ну, возможно, он и хочет разрушить мир, но этим-то дурачкам зачем надо? Жить тогда где? В аду? Так на Земле всяко приятнее! Впрочем по учению христиан, всем здесь собравшимся так и так ад светит. Поздняк метаться!

Кроме того, магистр Братства Пентакля был похож на Козломордого, к которому у Юрия накопился счет, лишь съемной козьей личиной. Ростом ниже, коренастее. Голосок подкачал: противный и визгливый. Дикция к тому же никуда не годится. В общем, стать не та.

Но заняться Козломордым-2 все же следует. Почему это он тоже носит козью маску? Мог бы что поантуражнее подобрать. Льва там, скажем, или дракона какого. Возможно, кому-то подражает? Например, своему наставнику?

Надо узнать координаты магистра.

Захаров повернулся к Инночке. Та сидела в объятиях Ваханькова, прикрыв глаза и слегка покачиваясь. У Ваханькова был блаженно-счастливый вид. Захаров позвал ее. Она не отреагировала. Тогда Юрий потряс девушку за плечо. Она открыла затуманенные глаза, не сразу поняв, что от нее хотят. Нехотя повернулась.

— Да, конечно, она знает, где искать магистра… Нет, мало кто знает, а то будут дергать по пустякам все, кому не лень. Нечего беспокоить учителя. Но ей он доверяет, выделил ее еще при первой встрече… Телефончик?.. Ну, может быть… Если, конечно, Юрик клятвенно пообещает звонить очень редко, и только в самом крайнем случае… И не скажет магистру, где достал телефон…

Юрий торопливо покивал и сунул в Инночкины руки Ванькин блокнотик и плохо пишущую гелевую ручку.

Наконец Козломордый-2 бросил трепаться, принес в жертву Великому Черному черного петуха, отрубив бедолаге голову на низенькой длинной физкультурной скамейке, изображающей алтарь. Присутствующие потянулись к алтарю мазаться кровью. Захаров огляделся, увидел, что мазаться кровью бегут далеко не все и тоже решил уклониться от сомнительной чести, спрятавшись за спинами сектантов. Но Ваханьков заметил его маневры, сделал страшные глаза и сильно толкнул в спину так, что Юрий чуть не свалился прямо на алтарь. Ушиб голень в самой болезненной точке, вымучено улыбнулся козлиной маске и подставил лоб. Оказалось, что сначала надо было целовать какую-то сушеную гадость вроде лягушки. Захаров чмокнул воздух в сантиметре от гадости. Магистр макнул палец в петушиную кровь и спросил:

— Что, новенький?

— Ага, новенький.

— Кто рекомендовал?

Захаров содрогнулся, замешкался, потом все-таки выдавил хриплым голосом:

— Инночка.

— Порываева?

— Да, Порываева.

Все время Захарова пинали в бок, поэтому, получив на лоб мазок крови, он торопливо отошел в сторону, подавляя желание немедленно вытереть лоб, и смешался с толпой, уже вымазанной кровью и активно готовящейся к проведению оргии, как-то: достававшей из сумок и карманов свертки, бутылки и маленькие бумажные пакетики с белым порошком. Его снова пнули в спину с недетской злобой. Захаров оглянулся и увидел Ваханькова с красным перекошенным лицом.

С чего это друг так разнервничался? Сушеную лягушку целовать не понравилось? Пашка снова пнул его, на этот раз в плечо.

— Ты чего, сдурел?

— Нет, ну ты и идиот, козел…, блин!!!

— Слушай, фильтруй базар, в натуре!

Приятель фильтровать базар почему-то не согласился и яростно ругался по-черному, пока не подошла Инночка. Инночка промурлыкала что-то умиротворяющее, погладила Павла по плечу, улыбнулась Захарову, и только тогда недовольство Ваханькова приняло цивилизованную и конструктивную форму:

— Что ты ляпнул, идиот?! Кто тебя просил имена называть, придурок?!

— А что такое?

— Инночкина фамилия вовсе не Порываева, а Панкратова!

— Ну а мне откуда это было знать? Ты не сказал!

— Идиот, магистр тебя купил и поймал!

Захаров поежился, но сказал с надеждой:

— Слушай, он что, все фамилии помнит?! И вообще, я новичок, лох, мог и облажаться, ничего особенного! Ну, перепутал фамилию, с кем не бывает!

— Ну, ну, придурок, объясни это магистру! Если твои отмазки еще кто-то станет слушать!

Ваханьков злобно махнул рукой, подхватил в охапку Инночку и подтолкнул Захарова в сторону их матрасов. Захаров пропустил парочку вперед и оглянулся. Магистр смотрел прямо на него и что-то говорил тщедушному парню с прической «ирокез», склонившемуся перед ним в почтительном полупоклоне.

Похоже, неприятностей не избежать. Может, получится отбрехаться? С другой стороны, ну не убьют же их?! Ну, по морде настучат. Ну, вышвырнут из клуба, подумаешь. Инночку наверняка пожалеют. Собственно, не Инночку, а источник финансирования, но это без разницы.

Тут к ним подошли. Два шкафообразных молодых человека с короткой стрижкой и в камуфляже и тщедушный парень с прической «ирокез». Ирокез вежливо пригласил молодых людей и леди пройти для приватной беседы. Оперативно тут у них.

Инночка захлопала глазками и спросила, как же оргия. Ирокез заверил, что они все успеют. Захаров лихорадочно прикидывал, как бы слинять без боя. Желательно еще не подставить информатора, тем более, что Инночку они с Павлом использовали «в темную». Вряд ли получится. Огребет сейчас Инночка. Павел вспомнил, как наказали Савину и незнакомую брюнетку за лишнюю, на взгляд темного начальства, болтовню и микрофон в сумочке, и содрогнулся. Надо всем троим рвать когти отсюда каким угодно способом. Дверь, через которую все входили, теперь была загорожена взыскующими оргии с их матрасиками и подушками. А к озирающимся в поисках пути бегства Захарову и Ваханькову спешили еще трое стриженых парней в камуфляже. Куда ни кинь, всюду дрова. Ну, Господи! Не оставь верных тебе в когтях Сатаны! Срочно необходимо чудо!

И чудо последовало.

Дверь широко распахнулась от удара ноги, раздался рев:

— А ну, лежать, суки, урою…! Руки вверх, оружие на пол! Приготовить документы!

В подвал посыпались парни с автоматами, как положено, в масках и камуфляже. Они принялись хватать удобно расположившихся на матрасиках сектантов и сваливать их лицом вниз у стенки. Сектанты вопили, матерились и плакали. Еще не схваченные с воплями заметались по подвалу. Кто-то вырубил свет, и паника усилилась. В дальнем конце подвала прорезался светлый прямоугольиик двери, и холодный властный голос произнес:

— Все сюда.

Голос услышали. Сектанты в темноте ломанулись в запасной