Чаша смерти - Ирина Петровна Шерстякова

ты что сегодня вечером?.. А!.. Ну да!.. Ну все, договорились!.. Ага… Да, записываю… Обязательно!.. Ну, до вечера! Слушай, погоди! Тут со мной друган… Да… Служили вместе… Угу… Я с собой его прихвачу, а то куда его, не бросать же одного дома, лады? Еще плакать будет, без духовных-то ценностей!.. Ну да… Надежнее некуда! Можно сказать, уже наш человек…Угу… А то!.. Ладно, тогда до вечера… Целую нежно… Пока!

Ваханьков спрятал мобильник и подмигнул Захарову.

— Видал?! Кармическая связь — это тебе не хухры-мухры! Вечером идем на собрание Братства Пентакля. Форма одежды — свободная, форма мыслей — возвышенная! Инночка особа ну очень восторженная, всем и каждому проповедует идеи братства. Тянет на собрания всех, до кого дотягивается. Другую давно бы придавили, братство у них суровое и буквой закона не заморачивается. Но Инночку не обижают, у нее папа отстегивает дочке, не считая. Ну, а она, соответственно, братству… Но ты все равно поосторожнее, не спали мне девочку. Смотри, слушай и помалкивай. Не нарывайся.

— Понятное дело.

Тусовка Братства Пентакля проходила в кое-как приспособленном под клуб обширном подвальном помещении кирпичной пятиэтажки на городской окраине. За пятиэтажкой начинался заболоченный пустырь, частично превращенный в свалку, а еще дальше — лес.

В подвале кое-где стояла старая мебель с ближайшей помойки. Из проходящих по стенам и потолку многочисленных труб капало в подставленные кастрюли и банки. На полу в беспорядке валялись грязные подушки и матрасы. Середина помещения оставалась свободной. Там на бетонный пол был постелен расчерченный мелом темный линолеум. Захаров увидел большую пентаграмму, еще какие-то значки. Пентаграмма была нарисована голубым мелом, толстыми лохматыми линиями. Самодеятельный художник явно попытался изобразить пламя. С сомнительным успехом, но Юрию хватило. Сразу тошно стало.

На матрасах и подушках лежали и сидели странные и оригинальные личности во всевозможных прикидах, от вечерних туалетов до живописных лохмотьев. Особенно поразила Юрия девица с волосами, заплетенными в множество мелких косичек, облаченная только в очень длинный черный фрак. Сзади фрака было вырезано круглое отверстие, в которое выглядывала розовая девицына попа с вытатуированной розой.

Пока Юрий обалдело рассматривал собравшуюся компанию, Паша Ваханьков двинулся по подвалу, целенаправленно выискивая знакомых, подсаживаясь на грязные матрасы к радостно приветствующим его компаниям, особенным образом пожимал протянутые руки. Его хлопали по плечам и спине и целовали в щечку.

В подвал собиралось все больше членов общества, громкими возгласами приветствуя знакомых. Вошла милая рыженькая веснушчатая девушка. Очаровательная девушка. Ее не портили ни веснушки, сплошь усыпавшие белую кожу, ни нелепые широкие джинсы с висящей на уровне колен мотней, ни перекошенный, небрежно, огромными петлями связанный свитер, напоминающий рыболовецкую сеть. Павел воскликнул:

— Инночка! Сердце мое! Наконец-то!

Он двинулся к девушке, раскрыв объятия. Они смачно расцеловались. Среди мужской и женской частей обравшихся понеслись разочарованные возгласы и стоны.

Павел уцепил в углу два замызганных свободных матраса, втиснул их в совсем узкое место рядом с девицей во фраке с голой попой, шепнул Юрию:

— Отсюда хорошо будет видно и слышно магистра!

Устроил Инночку и Юрия и по всем правилам хорошего тона представил их друг другу. Инночка с удовольствием пожала протянутую Юрием руку, кокетливо улыбнулась и спросила:

— А почему вы к нам, а, скажем, не к йогам или к рэйки?

Юрий замялся. Павел придвинулся к девушке и таинственно приглушенным голосом произнес:

— Мой друг взыскует истину и смысл жизни. У йогов и рэйки, а также у баптистов и адвентистов седьмого дня мы уже были. Не впечатляет. У йогов завязывай ноги узлом за спиной до одурения по три часа в день, и никаких радостей жизни. У рэйки знай отстегивай денежки, которых нет. А у баптистов и адвентистов верь да молись, и тоже никаких материальных радостей. А здесь очень концептуально и эклектично, даже на первый взгляд. Юрию пока все нравится. Правда ведь, Юр?

Захаров выдавил:

— Ну, все, что я пока видел… Это все так… В общем… Ну…

Он в отчаянии поглядел на Павла. Тот подхватил радостно:

— Мы мечтали о встрече с вами, о королева! А также жаждем прослушать дивную речь магистра! Он будет сегодня?

Инночка хихикнула.

— Обещал вроде. Но неважно, будет речь или нет. Я-то твердо решила сегодня остаться на оргию. И не отговаривай меня, Паша!

Павел набычился.

— Я и не собирался тебя отговаривать. Но что скажет Петр Семенович? И где, кстати, твоя охрана?

— Папа ничего не узнает. И с охраной я уже разобралась, не бери в голову.

— Подумай, здесь полно всякого отребья, и я как представлю себе, что ты с каким-то…

Инночка снова захихикала.

А ты оставайся, и я буду только с тобой, обещаю!

Захаров подумал, что отношения Ваханькова и Инночки куда более серьезны, чем представил Пашка, и пожалел парочку. Дырчатый свитер девушки мало что прикрывал, и Юрий еще при знакомстве заметил на сгибах обеих ее рук красные точки и полосы — следы уколов.

Ничего, Пашка — мужик неслабый, сам разберется. Надо работать.

Захаров осмотрелся. Знакомых вроде не видно. Он старался запомнить лица и особые приметы хотя бы тех, кто сидел поблизости. Оценил по достоинству нескольких вполне приятных девчонок, получил от них заинтересованные взгляды. Послушал болтовню, но ничего примечательного не услышал. Треп шел вполне общий, о погоде, тряпках, злых преподах и удачных приколах. И ничего о делах общества. И ничего о Козломордом. Все виденное никак не вязалось с рассказом Пашки о суровом, беспощадном братстве, плюющем на законы.

Наконец зазвонил гонг. Все замолчали и со своими матрасиками придвинулись как могли ближе к середине длинной стены, украшенной трубами не так густо, как другие. Там на возвышении из ящиков и подушек появился человек в черной хламиде. Вероятно, это и был магистр. Человек повернулся и посмотрел прямо на Юрия.

Захаров сглотнул. На обладателе черного балахона красовалась козья маска.

Духовный наставник Братства Пентакля начал проповедь. Захаров слышал лишь звук голоса, понять говорящего не получалось: слишком громко стучала в висках кровь.

В конце концов Юрию удалось успокоиться. Козломордый вещал, что Великий Черный возвысит своих рабов над всеми