Старый рыцарь - Дилара Маратовна Александрова

душу. Отрок Асгред, именующий себя рыцарем, загубил одного пекаря, отсюда следует, что он вступит в бой с одним воином, с добавлением еще одного за каждую загубленную душу. Итого… две супротив одного. Первого воина предоставит суд, другой может находиться среди вас, — Бельтрес ткнул морщинистым пальцем толпу, как делал уже это с Асгредом, — Кто посчитает справедливым, может предложить свою кандидатуру. Воин это оценит, не сомневайтесь… не сомневайтесь… — Бельтрес задумался, взглянув на Сильвера, не в пример Асгреду свирепо взиравшему на него. Рыцарь все порывался встать на ноги, отчего уже пару раз получал по хребту. Он все время озирался, размышляя, получится ли у него бежать. Глядя на него, Бельтрес все время покачивал головой — и как такой умудрился угодить в рыцари? Мозгов у него было явно меньше, чем дерзости, — А с этим что делать, ума не приложу, — палец сместился на Сильвера, — Оторн Каллахан, может, подскажите? Есть у меня пара мыслишек, но, боюсь, вы потом снова поднимите меня посреди ночи.

Настроение верховного оторна не располагало к подсказкам, Каллахан слышал это по недовольному тону. Быть может, следовало подождать пару часов, пока взойдет солнце, подумалось ему.

— Поступайте так, как считаете нужным, — произнес он, слегка кивнув лысой головой.

За ночь Каллахан преобразился, сменив сукно на плотный хлопок и тафту, короткие прямые узоры покрывали свободные одеяния. С плеч свисал все тот же старый, поношенный плащ. На груди висела печать, на этот раз он ее не спрятал.

— Пекарь был убит руками юного Асгреда, Сильвер же не принимал участие в расправе, — оторн Кирлиан склонился над Бельтресом, прижав к груди руки под широкими рукавами. Одет он был попроще, только в длинный холщовый балахон, перепоясанный широким пурпурным кушаком, но был так же лыс, как и остальные. Лысину он предпочел не щадить, спрятав под длинный капюшон, тянувшийся по спине сзади. Холод лизал кожу, заставляя морщиться кожу ушей, — Для него следует избрать другой способ. Может быть, выкуп, быть может, удары плетьми. Но я предлагаю сослать его на рудники — скажем так, на десять весен, за тарелку похлебки и кусок сала. С живого больше пользы, чем с мертвого. На рудниках не хватает рук. Ну, а если куска сала будет мало, правосудие его настигнет, рано или поздно… Могилы всегда готовы принять своих постояльцев.

— Почтенный Кирлиан заделался торговцем, — снисходительно улыбнулся Таролли, полноватый и грузный, но это не помешало ему нависнуть над Бельтресом, как и остальным пяти судьям, не считая Каллахана. Оторны походили на стальных ворон, гогочущих над ухом верховного оторна, каждая свое, — Торговля, несомненно, приносит свои плоды. В основном, золотые. А некоторым хозяйственникам еще и почтение… Но где золото — там всегда жажда наживы. Где жажда наживы — там обман. Где обман — там ложь, а где ложь, справедливо предположить, что нет истины. Воин поклялся защищать истину. Золото и Воин никогда не пойдут рука об руку. Предлагаю его утопить.

— А мне сдается, Кирлиан прав, — произнес молчавший до того Оривва — оторн возраста такого же почтенного, что и верховный. Как только последнее слово сорвалось с его сухих, тонких и обветренных губ, трое клириков за его спиной тут же закивали — по обыкновению своему, они всегда соглашались с ним, — Этот рыцарь не отнял ничьей невинной души. Судить его наравне с душегубом не справедливо. Следует выпороть его, назначить мзду за грабеж и, быть может, прогнать голышом по полю. Только и всего. Ах, да. Прежде чем снимать с него портки, надобно лишить его титула рыцаря. Нехорошо, когда воин трясет своим концом на всеобщее обозрение…

— Все может быть не так, как кажется, — решил все-таки выразить свое мнение Каллахан, — Сильвер наставник Асгреда, тот еще совсем юн. Каждый из нас привык видеть в своем наставнике пример, не поддающийся сомнению. Идея разбоя принадлежала не Асгреду. Он пошел, куда позвали. Его вина лишь в том, что юнец оказался молод и доверчив. И, если эта вина не равноценна провинности Сильвера, то точно не больше его.

— Каждый, кто взял в руки меч, несет ответственность, доверчив он или нет, — колыхнул щеками Таролли, суровость которого совсем не соответствовала его внешности — добродушного, сытого булочника, — Ему пятнадцать, вполне сознательный возраст, чтобы понимать, если режешь острым концом клинка — режешь до смерти.

За прошедшие минуты солнце окончательно озолотило туман, прижав его к земле. Тот прятался в траве, плача кристальными слезами росы. Толпа притихла, вслушиваясь в разрозненные споры, но могла уловить лишь громкие возгласы, знаменующие спор. Людей прибавилось — быть может, на турнире будет и побольше железа, коней и причудливых зверей на шлемах и щитах, зато зрелище здесь намечалось поинтересней. Здесь пахло безысходностью и смертью.

Каллахан взглянул на верховного оторна. Он сам сказал, чтобы тот поступал так, как считает нужным. Лицо Бельтреса имело такое выражение, будто он уже знал, как нужно.

— Хватит бесполезный разговоров, — прервала жаркие споры Бельтресова подагра, верховный скривился, почувствовав резкую боль в левой щиколотке. На лицо оторна выступило страдание, — Наставник и ученик, а теперь уже и рыцарь, встаньте, — Сильвер и Асгред встали, один смотрел как зверь, другой не поднял головы, — Каковы бы ни были ваши намерения — а они все как один мерзкие, отвечать вы будете одинаково. Оба выступите против двоих, каждый… — Бельтрес ткнул в воздух, — … каждый против двоих. В бою решится ваша судьба. Из оружия у вас будут только прямые мечи. Из защиты только милость Великого Воина. Если он рассудит, что вы достойны жизни, даст вам силы, умение и удачу. Ну, а если нет… — Бельтрес кивнул оторну Кильриану, и тот засуетился, отправившись к начальнику храмовой стражи — они выбрали лучших воинов, которые и должны были сразиться с подсудимыми, — Что ж, деритесь доблестно, чтобы суд свершился как должно.

— Я отказываюсь драться, — подал голос Асгред, не поднимая головы.

— Что? — вскинул бледные брови верховный оторн, — Юный отрок отказывается драться? Он трус? Если ты не поднимешь меч, тебе просто отрубят голову.

— Я знаю, — отозвался Асгред, — Я больше не рыцарь, ведь я нарушил клятву, которую давал.

Скривившись, оторн ударил о деревянный