Старый рыцарь - Дилара Маратовна Александрова

— Быть может, потому что ты не воин? — спросил Фолкмар и губ его коснулась добрая улыбка.

— Я не знаю, — пожал плечами Дуглас, — Но ведь воины тоже могут не любить кровь. А я хочу стать рыцарем.

— Твоя правда, — кивнул старик, он уже смирился со всем и совсем не волновался, — Продолжай.

— Он сказал, что они достойны смерти…

— Сказал бы он что-нибудь другое, я бы удивился.

— Асгред тоже вышел против двоих. Там был еще один в железе, в черном. Наверное, оно было очень тяжелое, но рыцарь был таким огромным… и сильным, и двигался быстро. И Маркус тоже. А у Асгреда был только меч и больше ничего.

— Он хотя бы умер как воин, — вздохнул старик, — Хоть и не заслуживал этого. А, может, и заслуживал, нам ли это знать?

— Как воин, — кивнул Дуглас, — Но он бился хорошо, все это кричали. Что он хорошо дерется. А потом Асгред проткнул его мечом в живот, и он умер.

— Асгред убил его? — Фолкмар не понимал, почему удивляется. Ведь он ожидал что-то подобное, просто услышав это, ему стало не по себе, — Но ведь и мальчишка тоже не вышел с поля, так?

— Его только ранили, совсем немного. В плечо, и больше ничего.

— Как же так? — Фолкмар был поражен.

— Он был быстрый, как ветер, сир. Я никогда не видел, чтобы люди так быстро двигались. Верховный оторн сказал, что ему помогал сам Безумный, или все-таки Воин. Но Воин сильнее Безумного, поэтому все все-таки сошлись на втором.

— Погоди, а как же второй рыцарь, тот, что в доспехах? Он тоже его одолел?

Дуглас кивнул.

— Быть такого не может! — поразился Фолкмар, — Ему же всего пятнадцать!

— Он нашел зазор между плечами и головой и ранил того в шею. Говорят, что он вроде как жив, но тогда, на рассвете, весь песок пропитался кровью. Все клялись, что он умер. А Асгред вонзил перед верховным оторном кровавый меч в песок и сказал, что уважил суд.

— Вот так чудеса… — Фолкмар был настолько поражен, что даже забыл посетовать о Маркусе. — И что же потом решили?

— Он выиграл поединок. Верховный объявил, что все справедливо. Оторн Каллахан поручился за Асгреда и сказал, что теперь его наставник он. Они ушли вместе, как только солнце стало в зените.

— Сир Ланноэль расстроится, — грустно сказал Фолкмар, — Не передать словами, как. Я бы тоже расстроился, если бы у меня остались на это силы. Не скажу, что Маркус был славным рыцарем, да что вообще рыцарем тоже. Единственное благородное дело, что он успел сделать после того, как произнес клятву — это починка телеги.

Фолкмар вздохнул и замолк.

К вечеру боль немного улеглась. Вздохи уже не приносили такой боли, иглы не вонзались в грудь и нутро. От подарка Безумного была и польза, Фолкмар болел сильно, но никогда — бесконечно. Да и мази делали свое дело, белая впитывалась глубоко, сбивая жар и рубцуя раны. Дуглас все таскал и таскал воду, часто приходя недовольный. Он говорил, что его все время допытываются о чем-то прохожие. И откуда им знать, что тут произошло? Он отвечал всем, что его сьер жив, и, если они не верят, могут сходить и посмотреть. Но никто так и не пришел, хоть все очень удивлялись и даже жалели. А когда на землю начали опускаться сумерки, Дуглас и Фолкмар, все так же сидевший у дерева, услышали топот копыт.

— Меня зовут Мерринт Дайлер, я оруженосец сира Дарлоса Коньеро, и меня послал его отец, лорд Дарлос Коньеро старший, — представился гонец, высокий стройный юноша в расшитом зеленой нитью камзоле, — Он просил передать вам ответ, который вы ждали.

— А что же он не явился сам? — спросил Фолкмар, но потом задумался, — А, впрочем… Что ему до меня. Говори, чего у тебя там.

Юноша сделал пару шагов вперед, стройные ноги утонули в сочной траве, приготовившейся ко сну. Он посмотрел на Фолкмара, видимо, подбирал слова.

— Господин Дарлос сказал, что намерен сдержать свое обещание. Но для этого есть условие. Он хочет, чтобы вы отказались от посвящения мальчика в рыцари, тогда он возьмет его к себе.

— А потом? — с надеждой спросил Фолкмар, — Потом он посвятит его в рыцари, когда он подрастет и придет время? Я знаю, у него есть сын, быть может, он, или кто другой? Твой сеньор говорил что-нибудь об этом?

— Нет, сир. Он передал только то, что я сказал. И еще передал, что, если вы откажетесь, он посчитает свой долг исчерпанным. Потому что за ваши решения ответственности не несет, — в глазах Мерринта можно было прочитать столько вопросов, но юноша был смышленым и смекнул, что сейчас не время для его любопытства, — Так что вы решили? Что мне передать?

Фолкмар посмотрел на Дуга, и тот опустил взгляд. Не поднимая светлой головы, мальчик пробурчал:

— Я не хочу уходить.

Он вложил свою ладонь в старческую, и Фолкмар нашел в себе силы, чтобы сжать ее.

— В моих обещаниях нет никаких условий, — грустно улыбнулся он, голос его дрожал, — Я дал их однажды, и сдержу. Это и передайте лорду Коньеро.

Но Мерринт не ушел, он еще несколько мгновений постоял в сумеречной тишине, которую пронзило стрекотание сверчка:

— Подумайте хорошо, сир, — жалость — вот что прочитал Фолкмар в глазах Мерринта. Он ненавидел жалость по отношению к себе. Быть может, он принимал сочувствие — ощущение благородное, но было ничего унизительней, чем жалость, — Откажитесь от посвящения, это все решит. Какое у мальчишки будущее?

— Достойное! — вспылил Фолкмар из последних сил, — Или лорд Коньеро приказал тебе еще и мести своим языком? Ты пришел, чтобы исполнить сказанное, так делай это! Мой ответ — нет! — упрямо ответил Фолкмар Упрямый, — Другого ответа пусть не ждет. И передайте ему, что все, что северяне говорят о южанах — правда.

Алая краска залила лицо Мерринта в одно мгновение, будто его ошпарило кипятком. Поджав губы, он развернулся гордо и прытко. И если бы Фолкмар передумал