Сень горькой звезды. Часть вторая - Иван Разбойников

из рода Некрысовых, а их родовое кладбище находится как раз на Половинке. Все ниточки сюда тянутся. Все-таки я уверен, что парень знал или знает, где находится идол, но уже не хочет сказать. Да и приятели его подтверждают, что Васька все свободное время в одиночку по тайге шастает, чего-то выискивает. Я его уже уговаривать отчаялся...

– Может, мне им заняться и пугнуть? – предложил Сергей Сергеевич.

– Что вы! – взволновался этнограф. – Еще спугнете и все испортите. Я к нему попытаюсь подход найти.

– Ну как знаете, – не стал спорить Ермаков. – Но о своих успехах прошу информировать меня и никаких решительных действий без меня не предпринимать.

Оставшись один, Ермаков записал в блокноте: «Золотая Баба хранится на острове. Доступ возможен только на обласе. Проверить связь между поисками Сургутсковым Золотой Бабы и пропажей на Половинке обласа Кыкина». Возле записи «лесник обнаружил капище Золотой Бабы и убит» приписал: «потомком шамана Сорума Сургутсковым?» А возле пункта «Батурин встретился с медведем и погиб» поставил еще один вопросительный знак.

Глава четырнадцатая. Трын-трава болотная

Время покоса подошло внезапно, словно его не ждали. Наконец выплакался досуха дождь, выглянуло солнышко и выманило из-под крыш людей. Колхозники закопошились на берегу, поглядывая на острова за Негой, где после весеннего потопа и летнего ненастья осока вымахала едва не в человеческий рост. Если промедлить – поляжет, спутается, и тогда ее косилкой или косой не возьмешь. «Пора косить», – заговорили на берегу. «Пора косить», – решило правление колхоза и приготовилось высаживать за Негу десант с косилками, но вмешался Пашка Нулевой и спутал все карты. «Нам что партия предначертала? – сдвинув брови под полями соломенной, как у самого Никиты Сергеевича, шляпы, сурово вопрошал он. – А начертала она нам освоение целинных и залежных земель. Спрашивается: есть таковые у нас в колхозе? Отвечаю: есть, и предостаточно. За Русским Варом и вдоль Варгаса мы никогда не кашивали. А травы там отменные. Значит, это и есть наша целина, которую предстоит осваивать». «Так-то оно так, – заскребли в затылках колхознички, – только далеко до Варгаса, и луга вдоль него засоренные: наедешь косилкой на корягу – вот тебе и пожалуйста, поломка! А за Негой и рукой подать, и луга чистые – коси не хочу, а даст Бог погоды или не хватит за Негой сена (чего отродясь не бывало), тогда можно и на Варгасе пробовать».

Но Нулевому все опасения – трын-трава, ему главное об освоении целины вовремя рапорт подать от своего имени: глядишь, оценят рвение и рекомендуют председателем колхоза собранию. Сколько можно без должности маяться. Временно исполняющий

Яков Иванович перечить Нулевому не решился, и правление постановило: организовать на Варгасе полевой стан, косцов поселить на нем, кормить за счет колхоза и менять каждую неделю. А чтобы несознательные от колхозной работы не отлынивали и не вздумали косить для себя вручную, объявить всем, что, пока не будет поставлено необходимое по плану заготовок сено для колхозных буренок, накошенное самовольно и единолично будет изыматься безвозмездно в пользу колхоза. За это и проголосовали, без «воздержавшихся» и «против».

Рядовые колхозники поматерились втихую на такое решение, отложили до времени уже отбитые и налаженные литовки и засобирались на колхозную принудиловку. Не стали собираться только Гордеевы да Серафим Адамович: у почты и школы были свои покосы на государственной земле.

Для доставки на Варгас колхозной чудо-техники счалили бортами два больших неводника, постелили поверх двухдюймовые плахи и на образовавшуюся платформу закатили конные сенокосилки и грабли. Отбуксировать воз на место доверялось Андрею, который с помощью Пипкина окончательно освоил своего «Трезвого» – чудо тобольского судостроения.

Обшитый сосновой рейкой «внакрой», девятиметровый мотобот под палубой не имел никаких переборок от форштевня до самого транца. Двухцилиндровый, с огромным маховиком, дизель прекрасно запускался без помощи стартера рукояткой и неутомимо пыхтел под высоко задранным полубаком. От движка до самого дейдвуда через весь корпус тянулся замазученный гребной вал, который из-за своей непомерной длины вибрировал и брызгал водой, в избытке плескавшейся под еланями. Как ни пытался Андрей ее откачать – это ему никак не удавалось, поскольку откачанная вода тут же натекала сквозь невидимые поры и занимала в трюме прежний объем, после чего прибывать переставала. В конце концов с ее присутствием Андрей, скрепя сердце, вынужден был смириться. В носу под полубаком, по обеим сторонам дизеля, догадливые судостроители устроили широченные рундуки, на которых рыбакам полагалось сидеть во время перехода. А команда могла и прикорнуть на стоянке.

В рундуках... Не берусь описать, что хранилось в рундуках. Не то что Андрей, а и его предшественник Сашка Захаров никогда бы не взялся за этот тяжкий труд. В них много чего лежало. И неизвестно чего. И неизвестно кем и зачем положено. И неизвестно когда и куда сгодится. А раз все неизвестно, то и выбрасывать нельзя.

Украшение катера – точеный штурвал в капитанской рубке за полубаком. Из рубки имелся люк в машинное отделение, из которого дым от дизеля тянуло в рубку как в трубу. Своей выхлопной трубы движку не хватало, и он пытался восполнить этот недостаток с помощью капитанской рубки. А может, старался делиться с капитаном плодами своей тягостной работы. Тягостной, поскольку силенок у него было всего ничего, а тащить неводники против течения дело нелегкое. «Чадушка» – как окрестили дизель речники – нещадно вибрировал, дымил и стучал клапанами. Переносить его соседство желающих не находилось, а потому косцы группировались на крошечной, не огражденной никакими леерами палубе позади рубки, курили и разговаривали о том, что высадятся на луговой стороне Варгаса, напротив разворованной буровой.

Еще недавно бурный Варгас иссох, как