Оксюморон - Максим Владимирович Альмукаев

моральными устоями, как мне стало ясно из её истории, тем не менее рассказывала мне о своей жизни охотно. Я возьму на себя смелость, читатель, и постараюсь передать тебе своими словами историю её жизни. И поверь рассказать есть что. Когда-то перед покорителями городов ломали стены, в наши дни покорительницы городов предпочитают сами отгораживаться от мира трёх метровыми стенами и двух метровыми охранниками. Что тут скажешь, как говорили древние “о tempora o mores”. Впрочем, я собирался кажется рассказать не столько о нравах человека, сколько о его пути сквозь времена.

Путь Виктории к собственному особняку и безбедной жизни был весьма долгим и тернистым, но в конце концов, ей, ещё по сути сопливой девчонке, удалось положить к своим ногам не только сердце сластолюбивого градоначальника, но и бюджет возглавляемого им города. А дело было так. Приехав из какой-то нищей полу вымершей деревеньки в Локарро, чтобы учиться, она очень быстро поняла, что такая перспектива её не устраивает никак. И дело было не в том, что успехи в учёбе не позволяли девушке надеяться на тёплое место под солнцем. Совсем нет. Как раз наоборот. Вика хорошо училась, очень хорошо. С мозгами у девочки явно был полный порядок. Её не устроила длинна предполагаемого пути. Ждать ей очень не хотелось. Как гласит древняя китайская мудрость “Лучшее время для того чтобы посадить дерево было двадцать лет назад. Следующее лучшее время-сегодня.” Нет, конечно, были пути обходные, но, чтобы вступить на них, и уж тем более успешно по ним продвигаться к цели, нужно было, образно говоря, играть в другой лиге. Одним словом, как говорилось в одном старом советском анекдоте про полковника и его сына “У генерала, милый мой, свой сын есть”. Обходные пути для Виктории были закрыты. Другая бы на месте Виктории опустила бы руки и отдалась на волю течению, но в том то и дело, что на месте Виктории была сама Виктория. Поняв, что мир вокруг хоть сопротивления и не оказывает, но и помогать отнюдь не торопиться, Виктория загрустила. Однако вскоре она собралась и пришла в себя. Скажу сразу, “пришла в себя” в данном случае это не просто фигура речи, ибо приходить было куда. К своему возрасту Виктория подошла настоящей красавицей. Поняв, как устроен мир вокруг, она не убоявшись трудностей, взялась за дело, и начала прокладывать дорогу к своему счастью. Красота, это в умелых руках тот самый капитал, который вопреки здравому смыслу, при нулевом вложении даёт сто процентную прибыль. Ну естественно при правильном размещении этого капитала.

Как известно, для того, чтобы тебе однажды повезло сорвать Эдельвейс, нужно для начала подняться в горы. Виктория, будучи девочкой сообразительной быстро уразумела, что для того, чтобы обрести счастье, нужно для начала хотя бы находиться там, где это счастье обретается. А дальше дело за малым, нужно найти в этом счастье свободное пространство и заполнив, его тем самым придать счастью законченный вид.

Одним словом, Вика недолго думая, устроилась на работу официанткой в один из местных дорогих ресторанов. Кстати, график, который предполагал два законных выходных в неделю привёл девушку в ужас, и она вызвалась работать каждый день, чем немало удивила и начальство и младших сотрудников ресторана. Но Виктория не собиралась упустить свой шанс. Как говорили древние самураи “Хоть меч и может понадобиться раз в жизни, но носить его следует всю жизнь”. Потом, сквозь слёзы, впрочем, судя по всему совсем недолгие, она согласилась поработать гувернанткой в одном из богатых домов. Кстати, тут надо бы заметить, что слёзы Виктории были, по-моему, явным признаком того, что она, ещё не вступив в должность гувернантки, чётко понимала все те не включаемые обычно в трудовой договор, но обязательно подразумеваемые обязанности, которыми такого рода контракты часто обременены. Что тут скажешь, – умная девочка.

После Виктория со злорадным смехом вспоминала, как хозяйка ресторана, в котором работала Вика, злая и жадная толстуха, сыгравшая в этой истории роль сутенёра, когда отвозила девушку к дому её будущей службы с безысходной злостью и завистью взирала на проплывающие мимо шикарные ограды и исходила желчью по поводу того, что ей уже никогда не удастся перенести через них своё заплывшее от постоянных диет и некачественного питания тело. Увенчала свой рассказ юная сердцеедка тем, что когда час пробил, и жертва была в её руках, она, давая согласия на брак поставила перед своим избранником, коим к слову и оказался Михаил Сергеевич, условие, что отдаст ему своё сердце и руку только в том случае, если тот согласится на то, чтобы их бракосочетание прошло в том самом ресторане, где прежде работала Вика.

– Вот так и встретились два одиночества – закончил рассказ своей супруги Стройненький.

– Интересно, – сказал я – а что сказали ваши родители, когда увидели вашего избранника, уважаемая Виктория?

Жен…девочка, лучше всё же называть вещи своими именами, долго и пристально смотрела на меня словно пытаясь обнаружить отразившуюся на моём лице иронию, которую она должно быть уловила в моём голосе. После она добродушно и широко улыбнулась.

– Да-да, дорогая моя, – проворковал Стройненький – расскажи гостю, что сказала твоя мама.

Уж не знаю, что меня подтолкнуло, толи выпитое пиво, которое хоть и не пенилось как знамёна революционных линкоров, но всё же было весьма изрядным. Или же виной тому была сама обстановка, царящая за столом, но я набравшись не то наглости, не то доблести добавил.

– Я имею в виду, уважаемая хозяйка, что сказала ваша матушка, когда увидела вашего будущего избранника если убрать мат.

– Если убрать мат, – сказала хозяйка, совершенно серьёзно посмотрев мне в глаза – то моя матушка молчала.

Стройненький разразился хохотом. Шутка, если допустить конечно, что это и в самом деле была шутка, по всей видимости, понравилась ему. Пока он заливисто хохотал, мы на какое-то время встретились с хозяйкой стола взглядами. Клянусь всем святым, что у меня есть в жизни читатель, в глубине этих больших как у страха голубых глаз, можно было увидеть всё, что угодно кроме счастья. По-видимому, опасаясь, что беседа сползёт на язык мелодрамы, Стройненький решил сменить тему.

– Кстати, – сказал он – раз уж вы у нас гость из далека, то скажите нам, уж не сочтите за труд, как вам понравился наш город? Как он выглядит, так сказать, “со стороны”? С этими словами он отправил в рот, нанизанный на серебряную вилку аппетитный кусок осетрины.

– Ну то, что вам понравился наш храм я понял, а как вам всё остальное?

Я вспомнил