Хор больных детей. Скорбь ноября - Том Пиччирилли

– Ну, их кое-кто стянул.

Она искоса взглянула на него. Вполне нормальная реакция, страх: кто-то читал твою почту, знает твой адрес.

– Правда?

– Парни так поступают в тюрьме. Им же скучно. Я читал много книг и вместо закладок использовал конверты. Перечитывал твои письма каждые пару дней, но в конце концов кое-кто решил стащить книги.

– И ты знал кто? – спросила она.

– Конечно. Парня звали Таши Клайн. Он постоянно крутился возле моей койки. Таш любил устраивать мелкие пакости, где только мог. Раздражающие, досадные. Ничего особенного, так, ерунда, которая может испоганить весь день.

Элфи заинтересовалась и чуть взволнованно подалась вперед, взгляд ее стал серьезней. Она уже надеялась услышать про заточку в яремной вене.

– А ты что-нибудь сделал?

– Что, например?

– Ты его побил?

Если бы захотел, Шэд и впрямь мог бы ей наплести, пуститься во все тяжкие. Мол, повесил кого-то в душевой на резинке от собственных трусов. Поджег камеру и запер дверь. Смастерил пистолет из трехдюймового гвоздя, стальной трубки и аптечной резинки.

Но он решил, что хватит разговоров о нем самом:

– Я научил его читать.

Элфи вздернула подбородок, словно он отвесил ей пощечину.

– Что?

– Таш постоянно воровал книги, рвал их и спускал в унитаз. Он ненавидел книги, потому что не умел читать, как и все в его семье, вот и срывался.

– Звучит знакомо, – отметила она.

Половина жителей округа вели себя похоже. Они не пускали своих детей в школу, считая это пустой тратой времени. К одиннадцати-двенадцати годам мелких заставляли работать на фермах или перевозить виски. Лучшими курьерами становились четырнадцатилетние – молодые, глупые и уверенные в своем бессмертии. Почти у всех тут были родственники, которые не доживали до шестнадцати лет. Скатывались с насыпи, врезались в фуру, влетали в дерево, после чего взрывался бензобак.

Если самогон хороший, его не потушить. Огонь полыхает часами. Подпалины и ржавые, выгоревшие скелеты тачек усеивали горные тропы.

– Вот я и учил Таши читать. В тюремных библиотеках отличная подборка детских книг. «Дик и Джейн», «„А“ – это Апельсин», типа такого, а еще книжки для средней школы. Он быстро схватывал, перестал громить мои вещи, временами мы даже тусовались, обсуждали истории. Нормально общались.

Их обступала ночь, живая и податливая. Вода с плеском набегала на плоские камни и бурлила в тростниках. Иногда к этим скалам по-прежнему привозили кошек в холщовых мешках и топили их на мелководье. Элфи вздрогнула, прижалась к Шэду, напоминая о том, где он сейчас. Ее дыхание коснулось его груди.

Элфи смотрела Шэду в глаза, а он глядел на нее, вспоминая, как впервые избил Таши Клайна. Охранники несколько минут призывали к порядку, прежде чем вмешаться. Шэд помнил встревоженные взгляды зэков, когда позже в библиотеке он заставлял Таши повторять алфавит. Язык парня тыкался в уголок рта, отчаянно пытаясь выдавить наружу «собака», «деньги», «ствол».

Элф слегка приоткрыла губы, то ли ожидая поцелуя, то ли просто прощупывая, пытаясь выяснить, что он сделает. Шэд сомневался, что они любили друг друга по-настоящему, хотя и были довольно близки. Наверное, они шли к какому-то счастью, насколько оно вообще возможно в Лощине, а потом Элфи забеременела. Это потрясло обоих, но в то же время наполнило смутным чувством радости. Нетерпеливым ожиданием, надеждой и новым смыслом.

Неделю Шэд ходил с ошеломленной улыбкой, а когда наконец осознал, что действительно станет папой, у Элфи случился выкидыш.

Она прорыдала три дня подряд, пока у нее не сбился баланс электролитов. Шэду пришлось насильно кормить ее соленым бульоном и вытирать беспрерывную рвоту. Ее мать поглядывала на трейлер из кухонного окна, но приближалась лишь затем, чтобы почитать Библию, помолиться и втихаря от мужа заказать что-нибудь в ночном «магазине на диване». Воск для безболезненного удаления волос в ноздрях, мазь против храпа, дышащую подушку, четырехгаллонный бочонок очистителя в гранулах.

Элф еще неделю пролежала пластом, ни на что не реагировала и глядела в потолок. Шэд и раньше слышал о таком, но, увидев ее, неподвижную и молчаливую – лишь губы чуть шевелились, испугался до чертиков. Хуже того, он понял: раз Элфи не корила себя за потерю ребенка, значит, она винила его и ненавидела до смерти.

Как-то утром Элф немного пришла в себя, она снова начала вставать и одеваться. Принялась без конца прибираться в трейлере. Вытирала пыль в каждом уголке. Вскрывала шпателем половицы и всерьез взялась за очиститель своей матери. Не нужно быть Фрейдом, чтобы понять, что к чему.

В конце концов Элфи стала такой же, как раньше, больше не упоминала о ребенке и вела себя так, будто ничего не произошло. Шэд подыгрывал. Они продолжали встречаться, пока его не забрали, но оба, наверное, почувствовали облегчение, когда все закончилось.

Теперь Шэд гадал: хватило бы ему времени вырастить ребенка? Сказал ли он Элфи то, что должен был? Это тайное бремя печалило. Шэду казалось, что и по отношению к ребенку это было несправедливо – не упоминать о нем даже шепотом.

– Собираешься устроиться на работу? – спросила Элфи.

– Нет.

– Наверное, займешься самогоном, как и остальные.

– Ты ведь хорошо меня знаешь.

– Этим все занимаются. Несколько лет назад у них еще был выбор: ферма, рыбалка, поля или тростник. Но теперь всё иначе.

– Правда?

– Или гонят алкоголь, или перевозят его. Все твои старые приятели работают с виски, кроме Дейва Фокса. Джейк, Луппи Джо, даже Таб иногда занимается перевозкой, когда не участвует в дорожных шоу или автодерби.

Она назвала еще несколько имен. Те, о ком Шэд и думать забыл, один за другим возвращались из прошлого. Насколько же он рад был выбраться из Лощины, пусть даже и в тюрягу. Возможно, ему хватит времени сделать то, что нужно.

– Это не их вина, – произнес Шэд. – Просто так обстоят дела.

– Разве ты не хочешь большего?

– В последнее время я мало об этом думал.

– А я считала, ты ни о чем другом и не думаешь.

– Не стоило тебе считать. – В его голосе прозвучало больше возмущения, чем Шэду хотелось.

– Теперь я это вижу.

Наивная, чуть резковатая, но такая принципиальная. Шэда слегка огорчало то, как много он узнал за решеткой и каким отходчивым из-за этого стал.

– Зачем ты вернулся? – спросила Элфи. – Ты был одним из немногих, кому удалось выбраться из этого города.

– Я же не совсем выбрался, – ответил Шэд. – Я сел в тюрьму.

– Сел за то, что ты замечательный человек. Выступил против Зика Хестера, когда никто другой не смог.

– Цели у меня были не очень благородные. Я просто хотел прибить этого сукина