Отель одиноких сердец - Хезер О’Нил

занизив цены на все, что она ему сдала, у Розы осталось что-то свое, ее небольшое сокровище. Ей хотелось купить себе отпуск, время отдыха от той жизни, которую ей приходилось вести. Она мечтала провести какое-то время в городе так, как его провел бы семилетний ребенок.

Она поселилась в маленькой комнате в гостинице «Валентин» на углу улиц Сент-Катрин и Де Бульон. Роза сказала служительнице, что может себе позволить снять только самый дешевый номер. Комнатка оказалась вполне приличной. Опрятной и аккуратно прибранной. Занимавшая ее раньше женщина жила здесь двадцать лет и хорошо за ней ухаживала. Обои с рисунком из желтых роз нигде не были порваны. Пол не был поцарапан. Раковина умывальника выглядела так, будто никогда не падала на пол во время пьяного дебоша. На белых дверных ручках красовались нарисованные цветы.

В окно заглянула кошка бывшей жилички, спрашивая Розу, можно ли ей будет и дальше жить в этой комнате. Роза взяла ее голову в ладони и сказала, что да, конечно, конечно, конечно. На шерстке кошки белые полосы чередовались с серыми, ее окрас выглядел так, будто она только что сбежала из тюрьмы.

Роза сразу полюбила свою маленькую комнатенку, за которую платила сама. Полы в здании оказались такими тонкими, что слышно было, как тремя этажами выше кто-то совокупляется. Под звуки колыбельной, которую какая-то женщина напевала своему ребенку, засыпал одинокий наркоман, живший на пятом этаже. Что-нибудь утаить в этом здании было почти невозможно. Если вы видели, что кто-то из соседей отправился на исповедь, вам заранее было известно все, что он собирался сказать священнику. Если вы увидели мужчину, спящего на скамейке около дома, вы были осведомлены, за что его выгнала жена. Проходя мимо по дороге в школу, дети целовали его в щеку. Близость ко всем этим людям позволяла Розе чувствовать себя менее одинокой. Она засыпала, прислушиваясь к голосам людей, проникавшим сквозь стены. Так, должно быть, звучит мир еще не рожденного ребенка.

Когда она утром проснулась, окна были покрыты инеем. Она натянула три пары чулок, надела два свитера, а на них пальто. Вышла из дома и пошла по снегу. Потом побежала, вытянув вперед руки, как дети, когда ловят снежинки.

У нее было достаточно времени, чтобы побродить по окрестностям, не беспокоясь, что пора возвращаться в приют или к Макмагону. Такое случилось с ней впервые в жизни. Когда она вернулась в гостиницу, консьержка повернулась к стене, сняла с крючка ключ и протянула его Розе. Все ключи висели в ряд, уподобляясь очень простой партитуре, которую предстояло сыграть ребенку.

32. Портрет дамы с кнутом и ослом

Хоть Роза теперь жила в самом дешевом в мире номере гостиницы, со временем ее финансы запели романсы. При этом она сомневалась, что сумеет долго продержаться в городе, живя одним днем. Макмагон дал указание не брать ее на работу ни в один из ночных клубов в городе. Поскольку все они были под его покровительством, их хозяева говорили Розе, что даже на порог ее не пустят. Можно было подумать, что нескольких долгих лет постижения бизнеса развлечений и всех этих встреч с людьми попросту не было. Все это оказалось пустой тратой времени. Теперь она прекрасно понимала, что чувствовали американцы, выпрыгивавшие из окон небоскребов в 1929 году. Ей был двадцать один год. Она ровным счетом ничего в жизни не добилась.

Никакой другой работы тоже не было. Она искала работу на фабриках. Она ходила по всем ресторанам, заглядывая в них с черного входа. Пыталась устроиться в дешевые магазины сети «Пятачок и гривенник». Хотела наняться на пивоварню. Хоть на окнах у них не было объявлений о приеме на работу, она наведалась туда просто так, на всякий случай.

Как-то раз она шла по улице Сен-Александр, где торговки продажной любовью в шляпках, смахивающих на колокол, в ожидании работы утюжили тротуары. Из-под шляпок виднелись только их надутые губки. Они топтали землю как куры, зазывно выпячивая груди. Проходя мимо небольшого здания, на двери его Роза увидела объявление: Примем на работу самую прекрасную женщину в мире. Рядом, как пуговицы на платье, вертикальной линией расположились в ряд дверные звонки. По мраморным ступеням она поднялась на третий этаж здания, хоть понимала, что, скорее всего, тут устроена какая-то западня. Ей было хорошо известно: если женщине говорят, что она самая прекрасная в мире, для нее почти всегда уже расставлена какая-то ловушка.

Когда Роза подошла к двери на верхнем этаже, ее встретил мужчина и повел куда-то по покрытому ковровой дорожкой коридору. Они миновали дверь, за которой она явственно расслышала звуки соития. Из-под двери комнаты бил яркий свет. В эту комнату по полу коридора тянулись несколько проводов, и Роза подумала, что там происходит нечто, связанное с порнографией. О таком месте ей как-то намекала чья-то болтливая любовница в «Рокси».

Розу провели в кабинет в конце коридора. Там за письменным столом сидел другой мужчина. Он ткнул в ее направлении зажатой в пальцах сигаретой:

– Можете сделать вид, что перепугались как служитель зоопарка, случайно забывший закрыть дверцу клетки, из которой вышел лев?

Роза забавно изобразила ужас, открыв рот, выгнув арками брови и протянув вперед руки с растопыренными пальцами. Потом хозяин кабинета предложил ей показать, как бы она выглядела, если бы к ней подошел мужчина, расстегнул ширинку и достал из брюк возбужденный половой член. Она в точности воспроизвела свое предыдущее состояние, и ее приняли на работу.

Розе предстояло позировать обнаженной для фотографий. Фотограф делал снимки для почтовых открыток, которые потом тайно рассылали по всей стране. Возможно, они распространялись даже в Европе. Но Роза знала, что независимо от того, куда они направлялись, мужчины смотрели на них и предавались мечтаниям. Распространение таких открыток преследовалось законом. На своей первой фотографии Роза в небольшой черной маскарадной маске оседлала палочку с лошадиной головой, а в руке держала кнут. Рядом позировала еще одна одетая таким же образом девушка, которую звали Мими. Розе не было до этого никакого дела. В тот вечер ей заплатили.

На ужин она съела бифштекс и пропустила стопку виски. Розе был по нраву образ жизни, свойственный нарушителям закона. После того как ей об этом напомнили, путь назад был отрезан.

Ее сфотографировали, когда она сидела на деревянной луне с небольшим сиденьем, качавшейся на крепившихся к потолку канатах. Позади нее на черный занавес были наклеены посеребренные картонные звезды. На другом снимке она в платье сидела