Отель одиноких сердец - Хезер О’Нил

Шло представление о Панче и Джуди. Кукольная женщина все что-то говорила, говорила и говорила. Она занудно и сварливо донимала куклу в образе мужчины. Она злилась на него за то, что он много пьет. Она бесилась потому, что он пошел развлечься, а ее с собой не взял. Складывалось впечатление, что во рту у нее слишком много слов. Она потому тараторила без умолку, что за слова не было надобности платить.

Поппи от восторга хлопала детскими ладошками. Она знала, что последует дальше. Вся собравшаяся публика это знала. Женщину ждала взбучка! Нельзя было разговаривать с мужчиной в таком тоне. Ни одной женщине нельзя. А эта баба осмелилась! Все собравшиеся чуть подались вперед и стали жаловаться на нее мужчине, хоть у них не было на это права. Почему же они так поступили? Да потому, что все всегда кончалось одинаково. Все собравшиеся прекрасно это знали. Она должна была получить на орехи. Ее должны были поколотить!

Когда в конце концов палка мужчины обрушилась на ее голову, все разразились веселым смехом.

Поппи захотелось очутиться в этой странной повозке. Ей захотелось залезть в нее и прожить там всю жизнь. Когда эта мысль пришла ей в голову, выгнать ее оттуда уже было невозможно. Из-за этого представления она сбежала из дому. А теперь ей страстно хотелось, чтоб на деле свершилось то, что она когда-то видела в кукольном представлении в парке. Ей хотелось неуемной ярости и порочности, сопутствующих любви.

Один мужчина часто проходил по улице мимо Поппи, всегда демонстративно проявляя по отношению к ней враждебность. Она знала, что ничего, кроме неприятностей, от него ждать нельзя, он злобный и вредный. Нос у него был длинный и крючковатый, лицо вызывало отвращение. Такие люди обычно склонны думать о себе либо как о писаных красавцах, либо как о редкостных уродах.

Он предложил ей быть ее сутенером. Сказал, что мог бы о ней гораздо лучше заботиться, чем ее придурковатый сожитель. Вместе они могли бы делать совсем неплохие деньги, и ей не надо было бы больше жить в такой дыре и одеваться как кусок швейцарского сыра. У нее вся одежда была в дырках, потому что они с Пьеро часто засыпали, не загасив сигареты.

Шебуршение угнездившихся на подоконнике голубей напоминало звук тасуемой колоды карт, как будто птицы собирались сыграть в покер. У Поппи начал складываться план.

Она послала пьеро отнести покупателям банки с приготовленным ею кленовым кремом, потом выглянула в окно и дождалась, когда он свернет за угол. Пьеро шел по улице, удерживая на голове три банки, поставленные одна на другую. Все дети показывали на него пальцами и смеялись. На углу один ребенок выпустил воздух из надувного шарика, при этом раздались звуки, напоминавшие мелодию Паганини.

Обычно Поппи не злоупотребляла макияжем. Она экономно относилась к косметике не от скромности, а от бедности – ее было слишком мало. Усевшись со скрещенными ногами на крышке унитаза, она открыла пудреницу с раскрошившимися румянами. Взяла ватный тампон и попудрила носик, хоть румян в пудренице почти не осталось. Несмотря на то что и помада почти закончилась, она нанесла ее на губы в несколько слоев, чтобы они стали ярко-красными.

Потом надела белую блузку с оборкой по вороту и черную юбку. Поппи сбежала вниз по лестнице, вышла на улицу и направилась к дому, у которого на приступке обычно сидел сутенер. Она перед ним остановилась, взяла его за руку и пригласила в гости.

– А парень твой где?

– Он меня бросил.

– С чего бы это? Я думал, вы там вдвоем кайф ловите.

– Да нет, все проще простого. Он вор. Наткнулся случаем на одну дорогущую штуковину, которая в Монреале ни одному барыге не по карману. Вот и дернул в Париж ее толкнуть. Не думаю, что он вернется. Он всегда хотел стать европейцем.

Поппи знала, что ей надо придумать для сутенера такую байку, какую тот раньше никогда не слышал. Особым умом он не блистал и потому обычно верил в то, что было выше его понимания. По дороге к ее дому сутенер приобнял Поппи.

– Будь добр, свяжи меня, пожалуйста, – попросила она его, когда они вошли в квартиру.

– Тебе это нравится?

– Сама толком не пойму. Просто иногда хочется попробовать что-нибудь новенькое.

– Ну и ладно. То есть хочу сказать, мне до этого нет никакого дела. Я всегда на все готов.

Она протянула сутенеру коробку со старыми галстуками, которые собрала, когда работала в борделях. Мужчины часто их забывали, одеваясь в изрядном подпитии. Галстуки напоминали клубок сцепившихся скользких угрей. Сутенер привязал ей руки к стулу, потом заткнул кляпом рот. Она очень надеялась, что Пьеро зайдет в подходящий момент и освободит ее.

Они оба услышали, как Пьеро что-то насвистывает в прихожей первого этажа. Все в гостинице застыли, прислушиваясь к мелодии, которую он передавал свистом. Это был припев песни, посвященной Розе. Он постоянно совершенствовал эту музыку, даже подсознательно.

Распахнув дверь, Пьеро увидел Поппи, за запястья и лодыжки привязанную к стулу. Изо рта у нее торчали желтые трусики. Глаза девушки были широко раскрыты. Она смотрела на разворачивавшиеся в ее маленьком гостиничном номере события, как будто это был самый захватывающий из всех захватывающих фильмов.

– Поппи! – воскликнул Пьеро. – Что здесь происходит?

Он резко повернулся к сутенеру.

– Вы преступник, сэр! Как вы осмелились! Убирайтесь отсюда!

– Это ты отсюда вали. Твоя дама тебе не пара, не по заслугам она тебе. Ты на ней только деньги делаешь. А когда тебе взбрело в голову, отваливаешь в Европу.

– Да я понятия не имею, где эта Европа находится! – крикнул Пьеро.

– Короче, я по-любому больше ее уважаю, чем ты.

– Вы привязали ее к стулу. – Пьеро попытался оттолкнуть сутенера и отвязать Поппи.

Сутенер отвел руку назад и вынул из заднего кармана нож.

– Я тебя сейчас прикончу, приятель. Поначалу не собирался, но ты первый меня толкнул.

Поппи стала бешено корчиться и дергаться на стуле, пытаясь освободиться от пут, чтобы спасти Пьеро, но ей это никак не удавалось. Казалось, Пьеро обречен, и его вот-вот должны были порезать на куски. Поппи удалось выплюнуть изо рта кляп из нижнего белья.

– Беги, Пьеро! – крикнула она.

Но бежать Пьеро было некуда. Входную дверь ему преграждал сутенер, комната была слишком маленькая, и ему осталось только носиться по ней кругами. Сутенер уже стал замахиваться ножом, и Пьеро ничего не оставалось, как выбраться из помещения в окно.

Он поднялся по железной пожарной