Озорные рассказы. Все три десятка - Оноре де Бальзак

– Оттепели, – ответил пьянчужка, обнаружив, что примёрз.

Тут Гадено, как добрый христианин, помог ему выбраться и даже довёл до дверей дома из великого почтения к вину, повелителю нашего края. Однако пьянчужку чёрт попутал, и он улёгся в постель своей служанки, славной молодой девахи. Засим этого старого подёнщика, коему вино придало сил, разобрала охота, и, полагая, что принялся за жену, он выразил ей признательность, нежданно-негаданно обнаружив все признаки молодости и свежести. Тем временем жена, услышав голос мужа, принялась орать как резаная, и из-за этих её воплей бедолага понял, что ошибся и спасения его душе не видать. Сие соображение удручило его до невозможности.

– Эх, – вздохнул он тяжко. – Господь наказал меня за то, что я не отстоял вечерню в церкви.

Потом извинился, как мог, сославшись на бутылку, которая помутила его рассудок, и перебрался в постель к жене, бормоча, что для ради лучшей участи хотел бы, чтобы не было у него на совести такого страшного греха.

– Ничего! – сказала мужу жена, коей служанка объяснила, что ей снился её солюбовник.

Жена побила негодницу, чтобы впредь она не смела так крепко спать, и этим утешилась. Однако добрый муж её, ввиду ужасности случившегося, продолжал ныть и лить пьяные слёзы из страха перед гневом Господним.

– Дорогой, – сказала ему жена, – сходи завтра на исповедь, и хватит об этом.

Добрый человек потащился в исповедальню и со всем смирением поведал свою историю приходскому священнику, старому доброму пастырю, который вполне мог бы Господу на небе подавать тапки.

– Ошибка не в счёт, – заявил он кающемуся грешнику, – попостись завтра и получишь прощение.

– Поститься! С удовольствием! – возрадовался анжуец. – Пост питию не помеха.

– Да! – отвечал кюре. – Пей воду и не ешь ничего, кроме четвертушки буханки и одного яблока.

Простодушный селянин, не доверяя своей памяти, пошёл домой, на ходу повторяя всё, что велел священник. Честно начав с четвертушки хлеба и одного яблока, домой он пришёл, бормоча: «Четвертушка яблока и одна буханка».

Дабы очистить душу свою, он велел жене подать ему буханку и отрезать кусок яблока и печально принялся заглатывать предписанное. Добравшись до корки, он тяжко вздохнул, потому что ему уже кусок в горло не лез, на что жена заметила ему, что Господь отнюдь не желает грешнику смерти и что, коли он не станет запихивать в себя корку, его никто за это не упрекнёт.

– Придержи язык, женщина! – возмутился он. – Сдохну, а пост не нарушу».

– Я внёс свою долю. Теперь твоя очередь, виконт, – сказал анжуец и подмигнул пикардийцу.

– Кувшин пуст, – заметил хозяин. – Эй, подайте ещё вина!

– Да, выпьем! – воскликнул пикардиец. – С мокрого языка слова лучше текут.

Он осушил до дна свою кружку, откашлялся и начал такими словами:

«Как вам известно, у нас в Пикардии девицы, дабы обзавестись своим хозяйством, стараются честно заработать на посуду, постели, сундуки, в общем, на всю домашнюю утварь. И ради этого нанимаются в прислуги в Перон, Абвиль, Амьен и другие города, где моют, чистят, скребут, гладят, готовят и всё такое прочее. И как только научаются они чему-то сверх того, что положено преподнести мужьям, они выходят замуж. На свете нет хозяек лучше наших пикардиек, потому что они в этом деле собаку съели. Одна девица из Азонвиля, а это та самая земля, которая досталась мне по наследству, прослышала, что в Париже люди себя по пустякам не утруждают, что там на улицах до того пахнет жареным мясом, что можно по целым дням нюхать и сытым быть безо всяких хлопот. И вот забрала она себе в голову, что надо пойти в столицу и раздобыть себе на приданое. Шла она пешком с пустыми руками и у заставы Сен-Дени столкнулась с солдатами, которые стояли там на страже, поелику гугеноты якобы намеревались улизнуть из города. Сержант, завидев сей милый чепчик, сдвинул шляпу набок, разгладил перо, подкрутил усы, сделал страшные глаза, подбоченился, прокашлялся и остановил пикардийку, дабы, мол, проверить, проколоты ли у неё должным образом уши, ибо иначе девицам в Париж входить не дозволяется. Потом спросил её шутки ради, но строгим голосом, с какой целью она явилась и не собирается ли захватить ключи от города. На всё это простушка отвечала, что ищет места и не замышляет ничего дурного,