Ворон Хольмгарда - Елизавета Алексеевна Дворецкая

– И от Олава нам не будет нужно ничего! – выразительно закончил Коныш.

– Если бы так вышло, то вся выгода от торговли досталась бы «этим людям», – язвительно ответил Свенельд. – Но этого не будет. Я достаточно объяснил вам, как вероломны хазары и как мало можно им верить. Олав никогда не позволит им вести торговлю в его землях.

– Это наши земли! – почти одновременно воскликнули Пагай и Коныш.

– Если Олав собирает с нас дань, это не значит, что он может управлять нами, как своими рабами!

– Таков был уговор между нашими старейшинами и Тороддом, дедом Олава, – поддержал своих Тойсар. – Мы выплачиваем дань и принимаем дружину сборщиков, но ни Олав, ни вы не имеете права вмешиваться в наши дела и мешать нам жить по своим обычаям.

– Да при чем здесь обычаи! – Свенельд начал злиться. – Разве я указываю вам, кому на ком жениться, каких богов почитать, как приносить жертвы! Разве я лезу в ваши священные рощи, сую руки в ваши жертвенные блюда? Речь совсем о другом!

– Речь о том, как нам своей землей управлять! – непреклонно возразил Тойсар, и кугыжи поддержали его. – В нашем уговоре не было такого, что владыки Хольмгарда решают, с кем нам торговать.

Свенельд с усилием сглотнул. Тролль ему в печень, но Тойсар прав: во времена Тородда здесь было не с кем торговать, кроме самого же Тородда. Но в последние годы все изменилось.

– Мой брат прав в том, что если вы согласитесь на те условия, которые вам предлагают посланцы Итиля, это будет для вас невыгодно, – сказал Велерад. – Вы же понимаете, как люди опытные: кто привозит товар, тот и устанавливает цены. Если эти хазарские торговцы предложат вам серебряный шеляг по цене в три куницы, вам придется согласиться. Если же вы сами привезете куниц в Булгар, то сможете просить по три шеляга за одну. Вы ведь умеете считать, да, Коныш?

– Мы положим условия и обсудим цены заранее, – ответил Мантур, самый старый из кугыжей. – Чтобы они не давали меньше справедливой цены.

– Я еще раз повторяю: обещания хазар не стоят и плевка, – душевно произнес Свенельд, хотя уже закипал от досады. – Они пообещают вам что угодно, хоть луну с неба. Но будут соблюдать свои обещания только до тех пор, пока им это выгодно. Нельзя принимать чужие условия в таких делах. Хельги Хитрый собрал войско и сходил войной на Костянтин-град, чтобы добиться таких условий, которые нужны ему. Миром выгодной торговли нигде никому не дают. Хазары заботятся о своих доходах, не о ваших. Олав предлагает вам выступать среди сильных. Среди тех, кто устанавливает свои условия, а не принимает чужие.

– Великому Юмо и всем вашим кереметам будет стыдно, если род Утки и другие согласятся работать для чужого богатства, когда ничто их к этому не принуждает, – заметил Велерад, мысленно добавив «кроме собственного упрямства». – Слава Юмо, хазары не завоевали и не подчинили вас. Не дайте им просунуть свои лапы в вашу землю, иначе беды не обобраться!

– Мы уже дали просунуть в наши земли ваши лапы! – бросил Пагай. – И теперь вы берете с нас дань и указываете нам, как нам распоряжаться своей землей и своим богатством!

– Славу и богатство добывают силой. Для этого нужно объединять усилия – Мерямаа, Хольмгарда, даже Киева. Тогда можно одолеть и греков, и хазар, и кого угодно. Отказываясь от этого, вы сами себя делаете чужой добычей. Легкой добычей! Разве этого хотят ваши кереметы?

– Мы не желаем быть вашей добычей!

– Да с чего же вы взяли, что быть хазарской добычей приятнее! – сорвался Свенельд. – Вы их не знаете! Вы видели две-три льстивых, лживых рожи, которые сулили вам богатые дары, хотя пока смогли дать одну шубу на всех! Потому что здесь они слабы, а мы видели их, когда они были сильными! Вот, – Свенельд живо расстегнул кафтан и отколол с ворота сорочки маленькую круглую застежку. – Смотрите! – Он распахнул ворот и показал красный шрам в верхней части груди, над сердцем. – Вот это оставили мне хазары. Три сотни наших погибло в один день. И вы это знаете – среди них были и ваши люди. Вы хотите, чтобы хазарские мечи пришли вот сюда и стали рубить головы вам? Чтобы они угнали в полон ваших жен и детей? А так будет, если вы доверитесь им! Доверились куры лисице!

– Если вы примете предложение Олава, – заговорил Велерад, пока Свенельд переводил дух, – то Олав конунг даст вам право от себя заключить договор с Алмас-каном. Подумайте как следует – это большая честь и выгода. Сами вы – ты, Пагай, ты, Коныш, – сможете ездить с товарами в Булгар, и привозить оттуда все что угодно, и всю прибыль забирать себе. Если же Олав конунг сделает это дело без вас – ваших людей не пустят на булгарские торги, и вы по-прежнему будете продавать нам куниц и у нас покупать все прочее. Вся прибыль достанется Олаву, а ведь он предлагает разделить ее с вами.

– Потом предлагать больше не будет, – предостерег Арнор. – Странное дело, что людей приходится изо всех сил уговаривать стать богаче и счастливее!

– Где счастье и богатство, боги знают! – вздохнул Тойсар. – Людям это неведомо.

Он понимал, что во многом русы правы, но хазары сулили ему такую честь и выгоду, какой русы не могли дать, и душа его стремилась за этими посулами, одолевая узду рассудка.

– Послушай, что еще я скажу, – обратился к нему Велерад. – Твоя дочь, моя жена Илетай, четыре зимы назад однажды обратилась к богам с вопросом, как ее научила мать. Тогда мы тоже спорили, следует ли отрокам мерян идти с русами в поход на сарацин. И боги дали ей ответ: не все из тех, кто пойдет в поход, возвратятся, но зато вернувшиеся принесут богаство и счастье для всей Мерямаа. Ее пророчество сбылось. Чуть ли не половина тех, кто ушел, не вернулись, но зато теперь мы все, русы и меряне, можем вместе проложить путь к счастью и богатству. Неужели вы отвергнете то счастье, которое ваши же боги вкладывают вам в руки? Мы с тобой родня, Тойсар, и должны быть заодно. У меня в доме трое детей – это твои родные внуки. Неужели ты не захочешь, твои сыновья не захотят пойти вместе со мной, чтобы сделать их богатыми и счастливыми?

Некоторое время меряне молчали, переглядываясь. Потом Тойсар снова заговорил:

– Это дело очень сложное, и мы не в силах сами решить, чего хотят боги. На весенних молениях мы спросим и узнаем их волю. Но до тех пор вы наши условия должны отвезти Олаву.

Вот оно! Со слов Илики русы уже примерно знали, чего от них могут потребовать. Свенельд не верил, что у мери хватит дерзости, но Арнор предостерегал его от лишней уверенности: даже их ближние, тумерские меряне поговаривали о том, что условия союза с Олавом нуждаются в изменениях. И даже до того, как в Бьюрланде появились хазары.

– С тех пор как наши деды приносили клятвы Тородду, многое изменилось, – дерзко сказал Пагай, и Свенельд в душе был вынужден, хоть с досадой, с ним согласиться. – Мы больше не можем жить на старых условиях, они должны быть устроены по-новому.

– Править нами по-старому Олав больше не будет! – отрезал Мантур.

В ушах Свенельда зазвенела сталь – в этих словах он услышал угрозу войны. Одни перемены влекут за собой другие, одна битва – новые битвы, пусть и за многие дни пути.

– И что же вы хотите? – спросил Велерад.

Он, напротив, счел эти слова за шаг вперед: упрямое противление сменилось торгом.

– Мы желаем равенства с Олавом, если уж он нуждается в нашей помощи! – объявил Тойсар. – Мы понимаем: у Олава больше нет пути к серебру и шелку, кроме как через Мерямаа. И пусть он не надеется, что мы, как глупые дети, позволим ему извлекать пользу из нашей земли. Будет возмутительно и несправедливо, если наша земля, создавая ему богатства, будет в придачу платить ему дань! Мы больше не будем платить дани, будем сами торговать с булгарами. А для подтверждения нашего равенства пусть Олав отдаст мне в жены свою дочь – ту, что овдовела. Ведь твой брат, Севендей, погиб, так и не успев на ней жениться, она свободна. Пусть она войдет в мой дом, и если Олав признает меня равным себе, то ничья честь не пострадает.

Об этом требовании Илика их