Ворон Хольмгарда - Елизавета Алексеевна Дворецкая
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Это мне известно. Олав конунг подумывает наладить перевоз товаров по этой дороге.
– Вам будет слишком трудно это сделать. Было бы лучше, если бы Олав конунг позволил нам, рахдонитам, вести торговлю в Мерямаа и далее, до самого Хольмгарда.
– Вы не хуже меня знаете – за это право ведутся войны. А вы хотите получить его задаром?
– Зачем требовать денег за то, чем все равно не сможешь воспользоваться?
– Почему не сможешь? Мы прошли этим путем – я, мой брат, сыновья Дага и другие наши спутники, все те люди. – Свенельд показал себе за плечо, в сторону погоста. – Мы пройдем еще раз. Сколько понадобится.
– Хакан-бек не даст вам позволения торговать в Булгаре.
– Обойдемся без его позволения. Скоро он сам будет в нем нуждаться.
– Если ты исполнишь нашу просьбу и передашь Олаву конунгу наши условия, это не останется без награды.
– У тебя еще имеются исподние портки? – Свенельд вспомнил слова Арнора. – Шубу и шапку вы уже отдали, а больше у вас ничего нет.
– В Итиле хватит и шуб, и шапок, и всего, что только может пожелать человек. От тебя требуется лишь отвезти наше послание к Олаву и заверить, что и он сам, и его приближенные, останутся очень довольны, если примут нашу дружбу.
– Глядь, мы д-дрались с ними! – Арнор был не в силах больше слушать это. – На Итиле у нас погибло триста человек в один день, а вдвое больше было ранено! И еще два дня они л-лезли к нам днем и ночью, конницей и пешими… Там п-погиб наш конунг. И ты предлагаешь нам д-дружбу с этими псами?
– На вас напали арсии, а не хазары! – воскликнул Хавард. – Это сарацины! У них совсем другая вера, другой язык, это наемники хакан-бека! Вы не должны винить за свои потери всех хазар!
– Твои арсии служат х-хакан-беку! Это его люди.
– Он не смог их остановить! Клянусь тебе, он был огорчен этим делом не меньше вашего, но арсии как с цепи сорвались, они жаждали отомстить вам за других сарацин, – было за что мстить, ведь так? Он не допустил бы этого, если бы мог, но арсии – самая мощная военная сила в Итиле, ему просто нечего было против них употребить. А мы говорим с вами от имени совсем других людей! Торговых людей, которые не хотят никакой войны, потому что, знаешь ли, серебро любит тишину, треск щитов и звон клинков его пугает! Серебро и оружие правят в Итиле. Мы – от тех людей, в чьих руках серебро. Дружите с нами – и военная сила сарацин больше никогда не станет вам угрожать!
Арнор пристально смотрел Хаварду в лицо, его тонко вырезанные ноздри трепетали. Его склоняли к дружбе с теми, о ком он привык думать с ненавистью, и это вызывало в нем такое негодование, что на пришельцев он смотрел как на змею, внезапно обнаруженную под ногами.
– Кольцо! – вспомнил он. – Ты сказал, что это твое кольцо! То, что у моей сестры. Откуда оно у тебя? Где ты его взял?
– Это… – начал Хавард, но вдруг осекся.
На лице его промелькнуло растерянное выражение, которое само дало русам ответ.
– Ты был там? – Арнор слегка подался к нему. – На Итиле? В ту ночь? Ты сам снял это кольцо с мертвой руки? Или скажешь, в кости выиграл, а у кого – не помню?
Хавард открыл было рот, но лишь дрогнул и не произнес ни слова. При всей его находчивости и наглости он не посмел признаться в том, от чего только что отпирался.
– Ты что-нибудь знаешь о Гриме? – Свенельд требовательно взглянул на него. – О его смерти?
Хавард, чуть опомнившись, перевел вопросительный взгляд на Самуила.
– Мы, может быть, и могли бы поговорить об этом, – начал старик. – Но только по-дружески. Если договоримся.
Все было ясно: разговор о судьбе Грима может состояться, только если русы примут условия.
– У меня тоже будут условия, – произнес Свенельд среди напряженной тишины. – Скажите Аталыку и прочим, чтобы они выбросили из головы все то, что сегодня мне наговорили, и завтра начали свозить дань, как положено. А вас я отвезу к Олаву конунгу, и вы ему расскажете все, что знаете.
– Меря больше не будет платить вам дань, – качнул головой Самуил. – Для нее начинается другая жизнь, богатая и свободная.
– Никакой другой жизни у них не начинается. Если я не получу завтра все, что мне положено, многие из них лишатся не только добра, но и самой жизни. И виноваты в этом будете вы. Я не поеду назад к конунгу, везя одни посулы вместо дани. Олав не юная дева, чтобы от сладких речей развесить уши и пустить чужие ручонки к себе под подол. Вы здесь не хозяева и хозяевами никогда не будете. Вы уже совершили ошибку, когда вмешались в дела Олава. И в мои.
– Кто упрекнет тебя, если в Хольмгарде узнают, что вся Мерямаа поднялась, отказалась платить дань и выступила против русов с оружием в руках? У тебя ведь недостаточно сил, чтобы этому противостоять.
Свенельд глубоко вдохнул, стараясь не терять хладнокровия. Ему пригрозили всеобщим возмущением? Войной? Так, будто война или мир в Мерямаа зависят от этого носатого старика с деревянным лицом?
– Меня очень даже упрекнут, если узнают, что я видел людей, которые все это устроили, и отпустил их живыми, – медленно выговорил Свенельд.
– Так может, тебе и не стоит возвращаться?
– Что?
– Оставайся здесь. У тебя сильная дружина. Ты сам можешь стать конунгом в Мерямаа! Ты ведь ведешь твой род от конунгов из-за северных морей, а значит, достоин высшей власти. Зачем тебе подчиняться Олаву, когда ты можешь стать равным ему? А мы тебя поддержим всем необходимым. Люди, серебро, кони, оружие – у тебя будет все, чтобы отстоять свою независимость даже перед Олавом! Помнишь арсиев? Они будут служить тебе и ходить под твоей рукой!
– Саатана… – почти жалобно простонал рядом Арнор, не верящий своим ушам.
– И если кто из твоих людей будет умным, может, мы еще и породнимся. – Хавард подмигнул Арнору.
– С хромым псом ты породнишься, сука хазарская! Свен! Они тебе предлагают… предать Олава?
– Мы предлагаем тебе, Свенельд, получить все то, чего ты достоин – а достоин ты куда большего, чем плата за службу другому человеку, который менее доблестен, чем ты. Ты претерпеваешь все трудности дальних походов, проливаешь кровь, а выгоды достаются тому, кто сидит в тепле с женщинами. Неужели ты не хочешь справедливости для самого себя?
– Подступи ко мне, – по-славянски сказал Самуил и сделал шаг к Свенельду в обход камня, словно собирался сообщить ему нечто доверительно.
Логи, с сулицей в руке, сместился так, чтобы при необходимости оказаться между хазарином и Свенельдом.
– Ты ведь даже не знаешь, что мы можем тебе дать. Мы можем дать тебе столько серебра, сколько сам ты весишь.
Свенельд молчал. Вот его и оценили, как светловолосую девственницу на рынке Багдада – в свой вес серебром.
– С оружием.
Свенельд молчал.
– С конем.
Свенельд молчал. Да, такую груду серебра он даже вообразить не мог. Куда там Тородду конунгу с его кладом, давшим название Силверволлу – Серебряные Поля. Жалкая кучка… Свенельд смотрел в лицо Самуила, в его темные глаза в окружении морщин. Эта зимняя ночь, вой ветра над озером, дрожащее пламя факелов, отсветы на спине Синего камня, эти речи… Свой вес в серебре – с оружием и конем… Это походило на предание о чем-то чудесном – будто он стал Сигурдом, с которым говорит дракон, лежащий на золоте.
– Свистит, падаль… – прошептал такой же ошарашенный Арнор.
Но нет. Глядя в лицо Самуилу, Свенельд чутьем угадал – ему не лгут. Его не пытаются обмануть этими посулами. Та сила, от лица которой Самуил говорит с ним, и правда может дать ему эту груду серебра. Может дать и больше – эта сила уже несколько веков копит несметные богатства, сидя на перевале торговых путей между западной частью мира и восточной. Его считают достаточно сильным – достаточно опасным на чужой стороне и полезным на своей, чтобы пытаться перекупить.
Свенельд в задумчивости посмотрел на свою ладонь, вгляделся, будто ожидал увидеть на ней кровь. Кровь Годреда, его брата, умершего у него на руках со стрелой в боку. Выпустил ее Хастен, «хазарский рус» из Тархан-городца. Почти такой же, как этот Хавард. Он тоже верил, что сила Хазарии несокрушима и что верной службой против своих он добьется от нее уважения и богатства.
Но они слишком мало знают о нем, о Свенельде, хотя даже о его происхождении от датских конунгов им Хравн или Тойсар
