Ворон Хольмгарда - Елизавета Алексеевна Дворецкая
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Несколько человек прошли к камню – судя по высоким шапкам и посохам, самые уважаемые кугыжи, в том числе пан Аталык, как Свен смог разглядеть с коня. Прочие выстроились чуть поодаль, окружая камень полумесяцем.
Переглянувшись со своими, Свенельд сделал знак обозу остановиться у ворот погоста, а сам проехал вперед, к камню. Сопровождали его отрок-знаменосец, везший «Ворона» на высоком древке, Логи – его телохранитель, уроженец Арки-Варежа, наполовину мерянин по крови, – и Арнор.
Еще издали в толпе кугыжей привлекало взгляд яркое пятно.
– Саатана! – вполголоса воскликнул Арнор. – Шапка! Вот она! Я так и знал!
– Того старшего хазарина? – Свенельд бегло глянул на него. – Чья шуба?
– Она самая. Любопытно, а порты исподние он тоже кому-нибудь подарил? Егинчаку, может?
Шапка на соболях, с большими «ушами», которыми в метель можно закрыть лицо, с острым верхом, напоминающим верхнюю часть хазарского шлема, крытая узорным красным шелком, красовалась на голове пана Аталыка. На всем длинном пологом берегу озера не было другого пятна, способного соперничать с этой шапкой в яркости и привлекать все взгляды. Вещь сам по себе роскошная и дорогая, приличная только знатным и влиятельным людям, в этих местах она могла считаться такой же драгоценностью, как золотой самоцветный венец у греческих цесарей.
И ее нахождение на голове у хранителя Синего камня ясно говорило о присутствии где-то поблизости Самуила и его товарищей. С тем же успехом они могли бы просто стоять рядом с Аталыком. Не видя хазар, не услышав еще ни одного слова, Свенельд уже знал, с чем предстоит столкнуться. Шапка одним своим видом сказала ему все.
Синий камень Келе-озера имел еще одну удивительную особенность: даже в самые снежные зимы снег на нем не держался. Длиной почти в два человеческих роста, сейчас, зимой, он казался темно-серым, но летом, во время дождя и особенно в грозу, наливался синевой грозовой тучи. На неровной поверхности камня виднелись черепа баранов, принесенных в жертву в последний зимний праздник – Шарык-йол. Среди них были и две свежие, явно положенные совсем недавно. Свенельд отметил это: видимо, неурочное жертвоприношение было как-то связано с необычностью встречи. Вид камня наводил на мысли о грозе, о губительном гневе небесных богов. А кугыжи, стоявшие вокруг, будто бы молчаливо призывали эту грозу.
Шагов за пять Свенельд остановился и сошел с коня – из уважения к святыне и седобородым старцам. Остальные тоже спешились, знаменосец и Логи остались на месте, Свенельд и Арнор прошли вперед и встали возле камня, напротив мерян.
– Сай илэда кутурэда? – по-мерянски обратился Свенельд к Аталыку, приветственно подняв руку.
Предписанные обычаем речи он знал на память. «Хорошо ли живете?»
Как и положенный ответ: «Юмолан тау, тол тышкэ» – «Благодаренье богам, пожалуйте сюда».
Но сегодня Свенельд услышал нечто другое.
– Мы, люди кумужа Синего камня, нашу волю, Севендей, объявляем тебе, – начал Аталык.
При первых же словах Свенельд переменился в лице и положил руки на пояс. Меч, Страж Валькирии, висел у него на плечевой перевязи, и золоченая рукоять была скрыта под плащом, но острый, жесткий взгляд его глаз цвета желудя вполне заменял оружие на виду.
– Нам известно, что Олав с правителями хазар поссорился и торгового мира в Итиле лишился, – продолжал Аталык. – Более Олав никаких нужных нам товаров предлагать не сможет. Поэтому мы дань ему платить более не будем. Теперь мы сами будем торговать серебром, медью и бронзой, и если Олав хочет получать эти товары, то должен с нами договор на новых условиях заключить. Вам, людям Олава, мы дадим позволение провести ночь на Русском дворе и съестные припасы на один день. Завтра же вы должны поехать к Олаву и ему слова наши передать.
– А дочь Олава в жены не желает получить почтенный кугыж? – вполголоса на языке русов обронил Арнор, переведя для Свенельда эту речь.
Как и Свенельд, он не удивился услышанному. Удивился одному: как быстро меряне Келе-озера пришли к этим мыслям. Точнее, их привели.
– Эти люди у вас, – сказал в ответ Свенельд, и это не было вопросом. – Хазары.
– К нам прибыли посланцы кагана и тоговых людей Итиля, чтобы дружбу и выгодную торговлю нам предложить, – подтвердил Аталык. – Несправедливые условия союза с Олавом терпеть мы больше не будем, потому что теперь не мы от него в торговле зависим, а он от нас.
– Теперь слушайте меня. Сейчас же вы присылаете ко мне троих главарей, этих… – Свенельд вопросительно глянул на Арнора, и тот подхватил:
– Самуила, Хаварда, Ямбарса.
– Да. С остальными делайте что хотите, но эти трое должны быть доставлены ко мне. Я вырву их лживые языки, которые нанесли дерьма в ваши…
«Пустые головы», хотел он сказать, но сумел сдержаться.
– А завтра вы начнете подвозить дань, как у нас условлено. И перед камнем, – Свенельд указал на серую спину спящего чудовища, – подтвердите все ваши обеты. Тогда я забуду то, что здесь услышал. Иначе я возьму сам – и дань, и головы этих людей, и ваши.
– Послушай меня, Аталык! – воззвал Арнор. – Эти люди обманули вас! Они простые бродяги, которые хотят одного – поссорить русов и мерян, вызвать между нами раздор. Вся Мерямаа превратится в пожарище, а хазарам только того и надо. Они обещают вам выгодную торговлю, но хотят только того, чтобы русы не могли ездить в Булгарию через Мерямаа, не нашли новые выходы на южные торги, не усилились после ссоры с хазарами и не могли поддержать булгар, которые рвутся выйти из-под хазарской власти. Вот все, чего хотят эти ползучие твари. Ваше благополучие им не дороже плевка. Не поддавайтесь, как дети, на пустые посулы и не губите себя.
Но меряне услышали из этой речи только то, что касалось возможного ослабления русов, а это ослабление они считали выгодным для себя и желали ему способствовать.
– Это не пустые посулы! – возразил Аталык. – Ведь это правда, что вас больше никогда не пустят на торги Итиля? Правда, что вы и не сможете туда попасть прежними путями, потому что ты, – он кивнул на Свенельда, – ты, Севендей, разорил земли, где тот путь пролегал. Вы везде несете разорение и смерть. Мы не позволим вам нашими богатствами пользоваться, а нам какие-то объедки бросать. Каган тоже хочет сохранить торговлю, ради этого он послал к нам уважаемых людей с предложением равноправного союза, выгодного и нам, и ему.
«Я несу разорение и смерть?» Безотчетно Свенельд потер то место в верхней части груди, где под слоями теплой одежды находился красный шрам. Но думал он при этом о шрамах Годо – трех шрамах на лице, которые тот вынес из первой, самой кровопролитной для русов битвы на Итиле.
Тот день от этого отделяло без малого два года, низовья Итиля от озера Келе – сотня дневных переходов. Но в речах Аталыка Свенельд совершенно ясно слышал отзвуки той битвы. Эхо Итиля неслось над белым светом, отдаваясь в Киеве, над берегами Дона, Упы, Оки, Волхова, Валги… Там был нанесен губительный удар прежнему, за века устоявшемуся укладу жизни многих и многих племен, родов и престолов. Тот уклад продолжал рушиться, а новый пока рисовался только в мечтах – только для тех, кто умел видеть далеко-далеко вперед, охватывать мысленным взором чуть ли не весь белый свет. Но пока важнее было не будущее, а сегодняшний день и необходимость уворачиваться от падающих обломков.
– Вы не получите от хазар никакой выгоды без помощи Олава, – попытался убедить мерян Арнор. – Аталык, и вы, мужи мерянские не позвольте, чтобы за эту шапку у вас купили мир в Мерямаа, достаток и волю ваших детей.
– Три поколения, как мы лишены воли! – сурово ответил Аталык. – Теперь у нас есть случай сбросить эту унизительную узду! Неудивительно, что вы этому противитесь. Но время вашей власти прошло, теперь мы сами будем собою править!
– А не зря говорят, что мы напрасно позволяем вам жить на нашей земле! – воскликнул другой кугыж, Егинчак. – Если бы наши прадеды не позволили вам у нас поселиться,
