Имя Кати - Павел Николаевич Губарев

этой осью обменивается какими-то данными по широченной шине. Неудивительно, что он так часто на зарядку ездит. Представляешь, сколько это всё ресурсов жрёт?

— Что крутится? — тихо спросил Лёва.

— В его компьютере есть ещё один виртуальный компьютер, — объяснила Катя, — на котором работает ещё один экземпляр операционной системы.

— Ещё один роботик внутри робота?

— Ну… да…

— Как подсознание?

— Э-э-э… Кстати, да. Вот я его ядро сейчас деактивировала, а виртуальная машина пашет. И данные бегают. Чёрт, а ведь он нас может слышать.

Ани поёрзал на диване и тревожно глянул на робота.

— А ты не можешь сделать так, чтобы он нас вообще не слышал?

— Дай мне три дня и тридцать пончиков. А лучше три пончика и тридцать программистов.

Катя со вздохом опустила планшет.

— Это слишком тяжело. Он адски сложно устроен. Он… Слушай, я ведь взломала одно ядро, воспользовавшись известной уязвимостью. Но я вижу ещё одно. И это только то, что я вижу. А ведь их-то не взломать!

— Но можно хотя бы понять, говорит ли он правду?

Катя задумалась.

— А что такое правда?

— Кать… не время философствовать.

— Нет, объясни мне…

— Катя, мы тут сидим, а нас полиция ищет. И, как только что выяснилось, не та полиция, на которую мы рассчитывали.

— Да постой. Я серьёзно спрашиваю. Понимаешь, на байтах не написано, «правда» они или «ложь». У него нет команды «соврать» или «сказать правду». Ты его обвиняешь в манипуляциях… так? А это ведь не всегда прямая ложь? Он меня хвалит постоянно. Подкармливает мои мечты. Я понимаю, что он говорит то, что я хочу услышать.

— Слава богу, что понимаешь.

— И тебе он голову морочит. Действительно, почему он сразу не сказал, что полицейские были оборотнями? Это ведь нас бы успокоило, дало чувство правоты. Нет, он придержал информацию. Не сомневаюсь, кстати, что он говорит правду. Можно заставить его показать снимки с места перестрелки, убедиться, что номера были не служебные. Но он придержал аргумент. Сказал, что все взрослые, все должны понимать. Этим он дал тебе понять, что ты считал себя взрослым, но на деле разбираешься в ситуации меньше, чем он. Или вот с собакой… Откуда он так быстро достал теннисный мячик? Может, он сделал так, что она к нам прибежала? Открыл заранее соседскую калитку? Ну, чтобы показать, как он может поставить на место этого гада…

Катя сунула в рот большой палец и стала грызть ноготь.

— Хуже всего, — сказала она, не вынимая пальца, — что мне это нравится. Молодец он.

— Мне тоже, — сказал Ани.

— Что? — Катя посмотрела на Ани широко раскрытыми глазами.

— Мне тоже нравится. Талантливый ч-чёрт. Я всё жду, когда он меня начнёт соблазнять чем-нибудь эдаким. Что бы он мне предложил?

— Кстати, — сказала Катя. — А ведь можно поискать в его памяти. Что бы он тебе предложил?

— Ну вы даёте, — сказал Лёва.

Катя посмотрела на Лёву.

— Лёва, если я стану королевой преступного мира… ну, не очень преступного. Но так себе с морально-этической точки зрения. Ты будешь меня любить?

— М-м-м. Да тут главный вопрос, что у тебя будет на душе, — сказал Лёва. — Не будут ли твои поступки тебе мешать любить.

— Но ты будешь меня любить?

— Буду.

— До вторника или после вторника тоже? — ядовито спросил Ани.

— Что? — удивился Лёва.

— Не слушай его, — отмахнулась Катя. — Вопрос серьёзный.

— Я серьёзно ответил. Погоди, мне показалось или твой брат только что процитировал песню Боуи?

— Ты слушаешь Боуи? — хором удивились Катя и Ани.

— Послушал всего, когда ты упомянула его имя, — ответил Лёва Кате.

— О господи… — снова сказал Ани. — Ты понимаешь, зачем робот сюда притащил Лёву? Потому что знал, что Лёва во всём тебя поддержит. Только как он это знал?

— Робот хорошо разбирается в молодёжи, — сказала Катя и снова отвернулась к схеме.

— Но я поддерживаю тебя, Андрей, — сказал Лёва. Он поднялся с дивана, размял ноги и сел в кресло напротив Ани, поближе к Кате.

— Почему? — спросил Ани.

— Долгая история, уходящая корнями в моё не очень прикольное детство. Робота лучше выключить от греха подальше. Но сперва включить ненадолго, чтобы пожарил оладьи. Оладьи — это важно.

Лёва опустился в кресло и встретился взглядом с Ани. Тот явно не был доволен тем, что Лёва обратил всё в шутку.

— Робот преступника — это, считай, оружие, — добавил Лёва неохотно. — Я против того, чтобы владеть оружием. Не принесёт оно нам счастья. Счастье — само по себе оружие, причём горячее. Я считаю, что счастье…

— Вот, нашла.

Катя показала пальцем на экран. На экране было несколько схем и колонок с цифрами.

— Это то, что он про нас думает. Схемы характеров и предсказания нашего поведения.

— Он предсказывает поведение? — спросил Ани.

— Алё, все роботы предсказывают. Иначе бы они нам на ноги наступали. И потом, это позволяет им быстрее отвечать. Ты ещё ничего не сказал, а они уже начали думать над каждым вариантом своего ответа, просчитывая их одновременно, чтобы потом выбрать нужный.

— Погоди, но это месиво чисел какое-то, — Ани нахмурился. — Как это понять?

— Так… сейчас…

— А, вот, вижу. О, это про меня. «Агрессия… тридцать процентов, Экстравертность ноль целых семь десятых. Сговорчивость… ниже половины». А это что значит?

— Ссылка какая-то. Хм. Написано — «зависимость». Наркотики? Нет, стоп. Лекарства какие-то.

— Давай потом обсудим, — быстро сказал Ани.

Катя подняла брови, но ничего не сказала. Они замолчали, изучая экран. Лёва посмотрел на экран без особого интереса и перевёл взгляд на Катю. Катя не оборачивалась на Лёву. Ани пару раз бросил взгляд на молодого человека. Ему понравилось, как тот смотрит на его сестру. Без обожания, без жадности, но и без собачьей преданности. Как на красивый пейзаж или как на ребёнка.

— Фак, — сказала Катя. — Ты тоже это видишь?

— Что? — не понял Ани.

Катя выделила фрагмент данных.

— А что это значит?

— Это значит, что, по его прогнозам, я соглашусь на предложения. Я не выключу его и буду следовать его планам. Если они не будут включать в себя