Энергетика истории. Этнополитическое исследование. Теория этногенеза - Павел Кочемаров

Среду для манипуляции создаёт и принципиальная анти-иерархийность либерализма – нигилистическое учение о всеобщем равенстве и равноправии (людей, народов, религий, полов и т. д.). Этническое сознание строго иерархийно; в его рамках нет места ни социально-правовому равенству (потому что каждая социальная группа занимает строго определённое место в социуме со своими определёнными правами и обязанностями), ни равенству полов (поскольку роли и функции мужчин и женщин естественным образом различаются), ни равенству вероучений (так как верить можно только во что-то одно). Не признаёт этническое сознание равенства народов и государств, – они различаются по силе и влиянию, по объёму участия в регулировании международного порядка и мере ответственности за него. Всю эту упорядоченно иерархическую структуру мира, присущую любому этническому сознанию, либерализм ломает и упраздняет. Большое становится равным малому, великое – ничтожному, сильное – слабому, прекрасное – уродливому, правое – левому, чёрное – белому. Когда человек становится «мерой всех вещей», тогда правда приравнивается ко лжи, открывается широкий простор для манипуляции человеческим сознанием, – а это и есть принцип существования негативной системы.

Этому соответствует и антиисторизм либерализма. Ведь если «история не имеет смысла» (Поппер), то её можно постоянно переписывать в угоду сиюминутным утилитарным интересам власть имущих, как это ярко описано в антиутопиях (Оруэлл). Здесь либерализм смыкается с тоталитаризмом. И совсем не случайно, к примеру, справедливую борьбу с фашизмом во Второй мировой войне либералы пытаются представить просто как «человеческую трагедию», а великое торжество Победы над этим мировым злом заменить «днём памяти» о жертвах войны. Отнюдь не сострадание к жертвам руководит здесь либералами. Уничтожение смысловых различий, ведущее к обессмысливанию мира, идеологическому и моральному ценностному хаосу, – естественная линия нигилизма.

Если в рамках либеральной системы часть людей и пользуется реальными правами и свободами, высоким уровнем благосостояния, то достигается это, конечно, не за счёт самого либерализма, энергетический потенциал которого равен нулю, а за счёт паразитирования на энергетически напряжённой этнической среде. Дело в том, что либеральное сообщество до последнего времени составляло незначительное меньшинство в мировом этническом пространстве, как и экономическая система этого сообщества – капитализм; поэтому с ресурсами для него больших проблем не было. «Либерализм весь живёт на счёт известного политико-экономического и культурно-социального режима и в то же время систематически разрушает его. Конечно, в нём есть нечто новое и самостоятельное, почему он и называется таким именем; но главная его роль – разрушительная, несмотря на то, что либерал весь с головы до ног, и культурно, и экономически, выкормлен тем самым режимом, который он разрушает»[73].

В эпоху глобализации, когда либеральная система распространяется на весь мир, всё очевиднее, что она способна обеспечить свободу и права человека лишь для ничтожного меньшинства людей за счёт эксплуатации всего остального мира. А этот мир недолго будет мириться с такой ситуацией. С ослаблением этнической напряжённости эксплуатируемой массы её притязания вырастут; борьба за права, свободы, в конечном счёте – за ресурсы, будет всё более ужесточаться. В этой борьбе либеральная система неизбежно рухнет, и на её обломках возникнет какой-то новый, совсем уже не либеральный порядок.

Глава 21

Европа и Запад

После Первой мировой войны в Германии была издана знаменитая книга Освальда Шпенглера – «Закат Европы» (название в русском переводе). В своей книге Шпенглер выступил против евроцентристских представлений и сделал вывод, что мировая история представляет собой ряд оригинальных, неповторимых, замкнутых культур, каждая из которых переживает закономерный цикл развития, включающий периоды подъёма, расцвета и угасания. Анализируя развитие европейской культуры в сравнении с другими, уже сошедшими с исторической сцены культурами, Шпенглер пришёл к выводу, что она в XIX веке вступила в стадию упадка, деградации, в итоге которой наступит неизбежный и скорый конец, – отсюда и название книги.

Для русских людей Шпенглер, в сущности, не сказал ничего нового; основные выводы его книги уже были осознаны русской философией (славянофилы, Данилевский, Леонтьев) за полвека до Шпенглера. Но для европейской культурной среды, мало обращающей внимания на окружающий мир, то было новое слово. Все отдавали должное блестящим литературным достоинствам книги. Что же до беспощадности выводов, то они встретили (естественно) энергичные возражения со стороны многих видных деятелей европейской культуры. С течением времени скептицизм в отношении Шпенглера на Западе только рос в свете огромных успехов в экономическом развитии и научно-техническом прогрессе, в связи с созданием «общества всеобщего благоденствия». После падения коммунизма оптимизму западных футурологов не стало границ, так что теория Шпенглера может восприниматься теперь апологетами Запада лишь как изящный раритет.

Скажем сразу, что выводы теории этногенеза полностью подтверждают оценки Шпенглера. Ведущие этносы европейской суперэтнической системы пережили свою молодость в Средневековье, пору зрелости – во времена Ренессанса и Просвещения; фаза обскурации началась для них в XVIII, а завершилась в XX веке. Таким образом, с теоретической точки зрения можно констатировать существенное падение напряжённости их этнических полей до уровня мемориальной фазы, что должно выражаться в ослаблении способности к оригинальному культурному творчеству, в резком падении государственной силы и народной выносливости.

По видимости, картина экономического процветания западных стран вовсе не согласна с нашими выводами. Однако тут есть одна закавыка, – является ли объект наблюдаемого доселе процветания тем же самым, наблюдавшимся прежде объектом, т. е. Европой?

Издавна повелось именовать Европу ещё и «Западом» (в соответствии с её географическим положением по отношению к древнему культурному миру Азии). Отсюда географическое значение «Запад» стало перекликаться с культурно-историческим значением европейского мира. Когда мы здесь говорим о «Европе», то всегда имеем в виду культурно-исторический смысл этого понятия как западноевропейской цивилизации (проблема большой Европы как совокупности двух великих культурных традиций: западноевропейской латино-католической и восточноевропейской греко-православной – в данной работе не рассматривается).

Слово «Запад» как синоним Европы потеряло свой географический смысл с тех пор, как европейцы расселились по всему миру. «Запад» превратился в этнокультурный термин, которым обозначали совокупность всех стран, населённых европейцами и выходцами из Европы с определённым западноевропейским типом культуры. Такие страны стали частью «западного мира», где бы они ни находились географически.

Для русских «Европа» и «Запад» всегда были синонимами. Но в употреблении этих терминов с течением времени произошли заметные изменения. Ранее на первом плане стояла «Европа»; противостояние России с культурно-политическим миром, лежащим западнее её границ, мыслилось как «Россия и Европа» (заглавие известной книги Николая Данилевского). Однако с тех пор как европейские державы стали слабеть и утрачивать ведущую роль в мировой политике, термин «Европа» стал отодвигаться на периферию сознания, а его место заняло понятие «Запад». Ныне традиционное противостояние оформилось в виде Россия – Запад.

Таким образом, по крайней мере в сознании русского общества, «закат Европы» всё же состоялся. А по мере этого заката происходил подъём Запада. Русское сознание определённо почувствовало и зафиксировало разницу между Европой и Западом. В чём же она заключается? Только ли в падении политического значения собственно европейских стран? Если так, то различие несущественно: переход политического лидерства от народа к народу в рамках европейской этносистемы – дело обычное в её истории. Такой переход не изменяет качественно этнокультурную среду. И если отличие Европы от Запада лишь в том, что роль политического лидера перешла к новой стране – США, – то это бы только означало расширение той же самой европейской этнополитической системы на другие регионы планеты. Для того чтобы решить, есть ли Запад – этап в развитии Европы, или он – новый и самостоятельный исторический феномен, нужно сравнить предельно обобщённые характеристики того и другого в главнейших сферах бытия. Причём взять эти характеристики для стадии расцвета – как времени наиболее полного и выразительного проявления коренных свойств любого исторического общества. Расцвет Европы приходится на Средние века и раннее Новое время (до середины XVIII века). Для Запада эпоха расцвета, по всеобщему мнению, современный период (с конца XX века).