Энергетика истории. Этнополитическое исследование. Теория этногенеза - Павел Кочемаров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Итак, что такое Европа? В сфере религиозной – общество крайне напряжённой (даже экзальтированной) веры и религиозной нетерпимости; в сфере социальной – строгое формально иерархическое устройство общества; в сфере экономической – господство традиционного воспроизводящего хозяйственного уклада; в сфере эстетической – высокая и необычайно богатая по формам и содержанию духовная культура.
Запад. В сфере религиозной – холодное равнодушие, вытеснение религии на задворки общественной жизни, «свобода совести», толерантность, атеизм; в сфере социальной – официально провозглашаемое «равенство» всех людей; в сфере экономической – капитализм, расширенное воспроизводство и постоянная экспансия, всевозможная интенсификация хозяйственной жизни; в сфере эстетической – заумный, интеллектуально усложнённый, но духовно скудный модернизм, имеющий своим содержанием лишь творчество чистых форм (искусство для элиты) и примитивная плоская «массовая культура» (для большинства).
Результат сопоставления получается вполне определённый и недвусмысленный: Европа и Запад – совершенно различные социокультурные образования. Запад есть не новая фаза развития Европы, а отличный от неё оригинальный исторический объект.
Феномен Запада специально исследовал известный русский философ и социолог Александр Зиновьев, и его выводы вполне созвучны нашим. Прежде всего, он отмечает, что Запад «не есть всего лишь этап в истории Западной Европы. Это нечто новое. Это новое качество в человеческой истории, новый социальный феномен со своими собственными этапами эволюции»[74].
О соотношении Европы и Запада Зиновьев пишет: «История западных стран есть история западноевропейской цивилизации, но ещё не есть история Запада как особого социального образования. Это есть лишь одно из исторических условий Запада. История западноевропейской цивилизации подготовила „строительный“ материал для Запада – определённый человеческий материал, материальные и духовные ценности, социальные институты, культуру, идеологию. Но как особый социальный феномен Запад есть молодое образование. Он возник недавно»[75].
Кратко обрисована Зиновьевым и хронология становления Запада. Зримое появление его на свет из недр западноевропейской цивилизации Зиновьев связывает с буржуазными революциями в ведущих странах Европы. До этого времени Запад переживал этап зарождения и вызревания. От буржуазных революций до конца Второй мировой войны происходит интенсивный рост и подъём этой структуры. Затем наступает пора зрелости: «В XX веке, особенно после Второй мировой войны, начался новый период в истории Запада. Западное общество достигло степени социальной зрелости. Оно стало обществом всеобъемлющего западнизма. Запад одержал крупнейшую в его истории победу над своим эпохальным врагом – коммунистическим миром. Определилась стратегия Запада в отношении прочего мира. Началась интенсивная интеграция западных стран в единое социальное целое. Заявила о себе сильнейшая тенденция к образованию глобального общества на основе западнизма и во главе с Западом»[76]. Как видим, подъём и расцвет Запада приходится на фазу обскурации европейских этносов и по мере прогресса обскурации происходит его окончательное оформление и утверждение.
Трудность осознания отличия Запада от Европы понятна. Ведь территориально Запад совпадает (по крайней мере, его ядро) со странами Европы и европейского переселенческого колониализма. Частично совпадают эти две структуры и во временном плане. Запад, выросший в недрах европейского общества, неизбежно имеет немало черт родового сходства и отдельных элементов своего цивилизационного предшественника в собственной структуре. В странах Запада проживают в основном те же европейцы и их потомки; эти страны сохраняют историческую и культурную преемственность. Немудрено, что Запад воспринимается в качестве органического продолжения Европы не только в обыденном сознании, но и культурной элитой. Однако со стороны, как говорится, нередко в таких случаях виднее.
А теперь сведём воедино характерные черты системы Запада, каковой она сложилась к настоящему времени. Главнейшие из них таковы – это «демократия», капитализм, либерализм, – т. е. негативная система в идеологии, неявная форма рабства в экономике и завуалированная форма господства финансовой олигархии в политике. И такая структура возникает в недрах этнической системы, которая находится в фазе обскурации; растёт и крепнет по мере угасания европейских этносов. Перед нами не что иное, как антисистема, сформировавшаяся в пределах европейской этнической системы.
Александр Зиновьев, используя другой метод анализа, пришёл фактически к тем же выводам: «Западнизм не есть всего лишь множество отдельных общих свойств западных стран. Это есть особое целостное образование в теле западных стран. Это, грубо говоря, есть общество второго уровня по отношению к тому обществу, которое существует в этих странах испокон веков»[77]. Характеризуя тип людей, из которых состоит западное общество и которых Зиновьев называет западоидами, он отмечает как главенствующую – черту крайнего индивидуализма. Суть западного образа жизни в нескольких словах Зиновьевым формулируется так: «работать на себя, рассматривая всех прочих как среду и средство бытия»[78] (прекрасное определение этнического обскуранта).
Как случилось, что антисистема смогла вызреть и набрать такую силу именно в европейской этносистеме? Ведь антисистемные общности возникают во всякой этнической системе, но прежде они никогда не достигали такой степени развития и могущества. Произошло это в силу определённых обстоятельств, сложившихся в ходе мирового исторического процесса. Ранее, антисистемы, возникавшие в старых и слабых этносах, были уничтожаемы извне молодыми и сильными этносами. К исходу же 2-го тысячелетия по Рождеству Христову завершился этнический раздел мира; он оказался поделён между уже существующими системами, свободного места для нового значимого этногенеза не осталось. Мир стал этнически стареть. Новой мощной этнической силы, способной сломать европейскую цивилизацию, а вместе с ней уничтожить и западную антисистему, в наличии не оказалось. А сделать это было весьма непросто, так как европейская цивилизация добилась огромного технического превосходства над другими культурами. Самая отчаянная храбрость туземцев была бессильна перед пулемётами. Техническое превосходство европейцев позволило им распространить свою экспансию на весь мир. А вместе с экспансией европейской цивилизации распространялось в мире и влияние западной антисистемы, что окончательно пресекало возможность подъёма нового этногенеза. Антисистема Запада укрепилась и стала втягивать в своё уничтожающее поле один этнос за другим. Таким образом, у Европы не оказалось внешних врагов, и она стала жертвой собственной антисистемы. Всё-таки Шпенглер оказался прав, а русское название его книги – «Закат Европы» – наиболее точно передаёт её смысл.
Почти одновременно с «Закатом Европы» (несколько ранее) вышла в свет книга Макса Вебера «Протестантская этика и дух капитализма». Любопытно, что Вебер и Шпенглер пришли к единому выводу относительно тенденции европейского развития, которую и тот и другой увидели в универсальном рационализме. Но если Шпенглер видел в этой тенденции упадок, то Вебер был преисполнен оптимизма. С его точки зрения, упадок европейской культуре не грозил, – следовало только сменить критерии её оценки. Отныне во главу угла выдвигалась рациональность как основа всех сфер жизни; а на место умирающей религии, в качестве положительного начала, ставился научный прогресс.
Вебер, однако, отметил «парадокс» рациональности «западного типа». Рациональность, по Веберу, определяется соответствующей религиозной «картиной мира». Но по мере прогрессирования процесса рационализации происходит «расколдовывание» этого «мира», лишение его покрова «тайны». То есть религиозная «картина мира», служащая фундаментом «западной рациональности», разрушается. Получается, что «западный тип рациональности» подрывает собственные корни, уничтожает основу своего существования.
Теория этногенеза полностью снимает этот веберовский «парадокс». Интерпретация веберовской религиозной «картины мира» как этноса, а «западной рациональности» как антисистемы – рассеивает все недоумения. То, что антисистема питается за счёт этноса, – само собой разумеется: это принципиальный способ её существования, существовать иначе она не может. Вполне понятно, что такое паразитическое существование истощает источник его ресурсов, а с полным исчерпанием этих ресурсов оно прекратится. Так что существование антисистемы есть неизбежно не только процесс уничтожения, но и самоуничтожения. Никаких парадоксов здесь нет, – конечно, если принять, что Запад есть не продолжение европейской культуры, но её антипод.
