Когда наступает время. Книга 1. - Ольга Любарская

днями мы, разделенные на два лагеря, воевали друг с другом, изучая слаженность действий пехотинцев в фаланге. Должен сказать, что командиры не щадили ни нас, ни себя. Я злился тогда, но как был благодарен потом, когда Александр, не знавший ни усталости, ни уныния, гнал войско походным маршем, преследуя Дария. Он не мирился ни с какими неудачами, не слушал никаких объяснений и не прощал людям лености и бездействия. Но первый, кого он не щадил никогда — себя самого. Должен сказать, что Александр был необыкновенно тверд духом. Это настоящий народный царь, и мы любили его за это. Подчас довольствуясь лишь миской жидкой гороховой похлебки, Александр проходил с войском в день по многу парасангов. Иногда, чувствуя, что хвост армии задерживает его продвижение, он бросал его и устремлялся вперед лишь с подвижным отрядом. Я считал, что боги избрали этих воинов для того, чтобы они могли составить царю достойное окружение. Агриане, даже те, что были много старше меня, являли собой пример несравнимого ни с чем мужества и выносливости. Уже потом, не помню кто, кажется, Птолемей сказал про Александра, что он завоевал свою империю не в сражениях, а именно на маршах.

Архелай вдруг замолчал, закрыл глаза и замер.

— Да. Александр был богом, — вдруг произнес он и вновь сделался неподвижным.

Сидящие у костра терпеливо ждали, когда их друг вернется из далеких воспоминаний и вновь обретет усталое тело, словно сшитое кривыми зигзагами шрамов неумелой рукой портного.

— Наконец, — медленно продолжил Архелай, — наступил день, когда до нас дошел слух, что в Македонию прибыл гонец от Александра с поручением доставить пополнение в войско. Антипатр, что был там регентом, воспрял духом, предвкушая свежие подробные новости из уст очевидца. Полководец долго не отпускал гонца, все расспрашивая и расспрашивая о деталях похода. Он вышел к нам, сияя серебром взгляда и волос, довольный каким не был уже давно. Даже царица Олимпиада находилась в приподнятом настроении. Ее и без того статная походка стала еще горделивей.

«Македонцы, — голос Антипатра звенел восторженностью. — Наш царь принял решение выступить из Египта. Не за горами то время, когда вы сможете достойно послужить ему. Надеюсь, вы не посрамите честь ваших учителей».

Тогда мы еще не знали, чего это потребует от нас. Много позже я вспомнил его слова. Я расскажу вам об этом, когда подойдет время.

Архелай вновь замолчал, но сидящие боялись даже шевельнуться, чтобы не спугнуть те хрупкие воспоминания, которые вызвали мимолетную тень, пробежавшую по лицу бывалого воина. Брови, словно следуя ей, дрогнули, а потом бережно передали это движение векам, щекам и губам.

— Был прекрасный весенний день, когда наша трирема бросила якорь возле нового, пахнущего свежим деревом причала. Нас было триста новобранцев-пехотинцев. Я ступил на египетскую землю, держа за плечами почти весь свой скарб. Мое добро было нехитрым — новые доспехи, одеяло, пара хитонов и пара новых сандалий. Царь заранее позаботился о нас, и нам были предоставлены палатки, еще не утратившие запах сыромятной кожи. Похлебка, что мы ели тогда, до сих пор кажется мне самой вкусной едой, когда-либо попадавшей в рот.

Но меня больше всего занимало не это. Я хотел, как можно скорее своими глазами увидеть Александра. Я представлял его только по тем статуям, что видел в Пелле.

Мы получили приказ отдыхать до утра. Я сидел возле костра, разглядывая угли. Мимо прошел высокий статный человек. По его виду несложно было понять, что это не простой воин. Его походка отдавала властью.

— Это как? — Не выдержал юноша. — Что значит «отдавала властью»?

— Это сложно объяснить, но ты никогда не спутаешь это ни с чем. У него, словно были за спиной невидимые великолепные крылья. Он, вроде бы, и шел, но в то же время, словно летел. Когда ты смотришь в небо, ты же не спутаешь полет сокола и ворона. Ты никогда не задумывался, почему?

— Почему, Архелай?

— Потому, что сокол, поймав ветер, расправляет крылья и долго скользит на его волне. Ворон же, как ни машет часто крыльями, разве достигнет такого полета?

— Ветер, — задумчиво не то сказал, не то спросил юноша.

— Этот тоже обуздал свой ветер. Потому и полет его был высоким и царственным.

— И что? И что, это был царь Александр?

— Увидев его, я тогда подумал, что только царь может так идти. Но вдруг откуда-то из темноты его окликнули и назвали по имени.

— И это был Александр?

— Гефестион, — голос воина, словно расправляя крылья, последовал за образом человека. — Он обернулся так резко, что длинные волосы, возмущаясь прерыву полета, почти хлестнули его по лицу.

«Гефестион, я не могу найти Александра. Ты его не видел»? — спросил кто-то из темноты.

«А я хотел тебя о том же спросить».

— Я много слышал о Гефестионе и знал, что он настолько дорог сердцу царя, что тот готов на все ради него. Молва о его редкой красоте передавалась из уст в уста. Я всегда думал, что слухи лишь приукрашают, но, увидев, растерялся. Когда Гефестион закинул край плаща на плечо, я невольно подумал, что он просто сложил свои крылья.

«Прибыл гонец из Месопотамии с донесением царю», — сказал тот, что был скрыт темнотой.

«Знаю», — ответил Гефестион, поворачиваясь в мою сторону.

Он посмотрел на меня сверху вниз, даже не опуская лица. Отблеск костра вспыхнул в его глазах и исчез, словно утонул там.

«Александра здесь не было»?

Он спросил так, словно речь и не шла о царе. Хотя, все верно, Александр никогда и не был для него царем. Нам было трудно привыкнуть к тому, что только Гефестион был равен Александру, и царю это даже нравилось.

Я не сразу понял, что он обращается ко мне. Восхищение или скорее страх пригвоздили меня к месту. Какой-то ком застрял в горле, и я вдруг позабыл родную речь.

«Понятно», — заключил Гефестион и быстро пошел прочь, а я так и остался стоять, глупо вжав в плечи шею.

Гефестион был настолько дорог царю, что Александр никогда и не скрывал этого. Должен сказать, что сам он ненадолго пережил своего хилиарха, день за днем угасая на глазах.. Он потерял интерес ко всему, много пил, словно желал приблизить свой конец. И это теперь с нами. Так вот. Я продолжал стоять, глядя в темноту, которая только что растворила в себе сына Аминты, когда увидел светловолосого молодого человека, блуждающего между палатками. Он остановился напротив меня и поздоровался. Не громко и очень приветливо.

— По вечерам здесь еще холодно, — не то спросил, не то просто сказал он.

— Я сейчас раздую угли, — ответил я, предлагая ему присесть.

— Ты прибыл с пополнением?

— Да. Я рад, что смогу служить царю.

— Ответ достойный мужа.

— А ты давно здесь?

— Больше года, — он отвечал просто и доброжелательно.

— Ну, и как?

— Да, вроде бы, ничего.

— А ты знаком с Александром?

— С Александром? — незнакомец немного озадачился. – Да. Давно.

— А каков он?

— Царь? Обычный, как мне кажется. Царь, как царь.

— Прости, — вдруг вспомнил я. — Я даже не спросил твоего имени.

— Все зовут меня Александром.

— Ого.

— А тебя как звать?

— Архелай, сын Менида. Скажи, а ты в пехоте служишь или конным?

— Верхом. Мне оттуда как-то лучше все видать.

— А ты к какой иле приписан? Где искать тебя, если понадобиться?

- Да, к разным.

— Ого!

— А что ты так старательно высматривал в темноте, когда я пришел?

— Я видел Гефестиона. Он спрашивал, не знаю ли я, где Александр.

— Гефестиона?

— А царь так же статен и красив, как он?

— Не думаю. Александр считает его совершенным. А ты что скажешь?

— Царь не может ошибаться.

— А зачем Гефестион искал его?

— Я слышал, прибыл гонец из Месопотамии. Желает с Александром говорить.

Мой собеседник встал.

— Ладно. Пойду тоже поищу царя. Он этого гонца несколько дней ожидает. Увидимся еще.

— Надеюсь.

Уже, уходя, он обернулся и спросил:

— Александр всегда интересуется, удобно ли разместили новичков? Все ли нормально? Что ему сказать об этом?

— Когда увидишь, передай, что мы не ожидали такой заботы.

— Обязательно.

— Только не забудь! — крикнул я вдогонку.

— Не беспокойся! Царь немедленно узнает обо всем, как только я найду его!

В эту ночь я так и не сомкнул глаз. Я все время размышлял то о моем новом приятеле, то о полководце царя. Утро еще только заступало, когда протрубили сбор. Мы выстроились в два ряда, волнуясь и ожидая прибытия Александра. Солнечные лучи блестели на застежках моей кирасы, и я чувствовал гордость. Наконец, появилась группа всадников. Еще издали я увидел знаменитого коня Александра Буцефала. Спутать было невозможно, даже если ни разу не видел его. Высокий вороной конь с мощной