Tertium Organum: ключ к загадкам мира, изд. 2-е - Петр Демьянович Успенский

именно в сознании лежит разгадка непонятных со стороны функций и значений человека. Что такое сознание человека, как не его функция, непостижимая в трёхмерном разрезе мира? Действительно, если мы будем всеми доступными нам способами объективно, со стороны изучать и наблюдать человека, мы никогда не найдём его сознания и не определим функции этого сознания. Мы должны сначала осознать своё сознание, затем или вступить в разговор (знаками, жестами, словами) с другим человеком, начать с ним обмен мыслями и на основании его ответов вывести заключение, что он обладает сознанием, или прийти к заключению об этом на основании внешних признаков (одинаковые с нами действия в одинаковых обстоятельствах). Прямым методом объективного исследования, без помощи речи или без помощи заключения по аналогии, мы в другом человеке сознания не найдём. Что недоступно прямому методу исследования, но существует, то ноуменально. И, следовательно, мы не будем в состоянии определить функции и значения человека в ином разрезе мира, чем мир геометрии Эвклида — единственно доступный [нашим] «прямым методам исследования». Поэтому мы с полным правом можем рассматривать «сознание человека» как его функцию в разрезе мира, отличном от того трёхмерного разреза, где функционирует «тело человека».

Установив это, мы можем задать себе вопрос: не имеем ли мы права сделать обратное заключение и рассматривать неизвестную нам функцию «мира» и «вещей» вне трёхмерного разреза как их сознание?

* * *

Наш обычный позитивный взгляд рассматривает сознание как функцию мозга. Без мозга мы не можем представить себе сознания.

Макс Нордау, когда он захотел представить себе «мировое сознание» (в «Парадоксах»), должен был сказать, что мы не можем наверное утверждать, что где-нибудь в бесконечном пространстве вселенной не повторяется в грандиозном масштабе та же самая комбинация физических и химических элементов, какая составляет наш мозг. Это очень характерно и типично для «положительного знания». Желая представить себе «мировое сознание», позитивизм прежде всего должен представить себе гигантский мозг. Не чувствуется ли здесь сразу нечто из двумерного и плоского мира? В самом деле, идея гигантского мозга где-то за звёздами показывает удивительную бедность и слабость позитивной мысли. Эта мысль не может выйти из обычной колеи, у неё нет крыльев для полёта.

Представим себе, что какой-нибудь любознательный житель Европы XVII столетия пытался представить себе средства передвижения XX столетия и рисовал себе огромную почтовую карету величиной с большую гостиницу, запряжённую тысячью лошадьми. Он был бы очень близок к истине, но… в то же время и бесконечно далёк от неё. А между тем в его время уже были умы, которые предвидели в правильном направлении: уже намечалась идея парового двигателя, уже появлялись модели…

Мысль, высказанная Нордау, напоминает излюбленные построения обывательской философии, что планеты и звёзды видимого мира — это только молекулы какого-то большого тела, ничтожную часть которого составляет наша Вселенная…

«Может быть, вся Вселенная лежит в мизинце какого-нибудь большого существа, — говорит философствующий обыватель. — И может быть, наши молекулы — тоже миры. Чёрт возьми, может быть, у меня в мизинце тоже несколько вселенных!» И обывателю делается страшно. Но все эти рассуждения только «большая карета». Подобно этому рассуждала одна маленькая девочка, о которой я раз читал, кажется, в «Theosophical Review». Девочка сидела у камина; рядом с ней спала кошка. «Вот кошка спит, — думала девочка, — может быть, она видит во сне, что она не кошка, а маленькая девочка. А, может быть, я на самом деле совсем не маленькая девочка, а кошка, и только вижу во сне, что я маленькая девочка…» В следующее мгновение дом оглашается неистовым криком — и родителям маленькой девочки стоит очень больших трудов убедить её, что она не кошка, а на самом деле маленькая девочка.

Всё это показывает, что философствовать нужно с некоторым умением. Нашу мысль окружает очень много тупиков. И «позитивизм» тупик сам по себе.

* * *

Наш анализ явлений и установленное нами отношение явлений физических, жизни и сознания позволяет нам совершенно определённо сказать, что явления сознания не могут быть функцией мозга, то есть функцией явлений физиологических и физических — или явлений низшего порядка. Мы установили, что высшее не может быть функцией низшего. А разделение высшего и низшего основано тоже на совершенно реальном факте различной потенциальности разных родов явлений, различного количества заключающейся в них (или развязываемой ими) скрытой силы. И, конечно, мы имеем право назвать высшими явления, обладающие неизмеримо большей потенциальностью, неизмеримо большей скрытой силой, и низшими — явления, обладающие меньшей потенциальностью, меньшей скрытой силой.

Явления жизни — высшие, сравнительно с явлениями физическими.

Явления сознания — высшие, сравнительно с явлениями жизни и физическими.

Ясно, что может быть функцией чего.

Не совершая самой грубой логической ошибки, мы не можем назвать жизнь и сознание функционально зависящими от явлений физических, т. е. результатом физических явлений. Наоборот, всё заставляет нас признать физические явления результатом жизни, а жизнь результатом сознания.

Но какой жизни и какого сознания? В этом вопрос. Конечно, было бы бессмыслицей рассматривать земной шар как функцию растительной и животной жизни, идущей на Земле, и видимый звёздный мир как функцию человеческого сознания. Но этого никто и не говорит. В оккультном понимании идёт речь о другой жизни и о другом сознании, частным проявлением которых является наша жизнь и наше сознание. И важно установить общий принцип, что явления физические, как низшие, зависят от явлений жизни и сознания, как высших.

Если этот принцип признать установленным, то можно идти дальше.

Первый вопрос, который является, это — в каком отношении сознание человека находится к его телу и мозгу?

На этот вопрос в разное время отвечали различно. Сознание рассматривали как прямую функцию деятельности мозга («Мысль есть движение вещества»), этим, конечно, отрицая всякую возможность сознания без мозга. Затем пытались установить параллелизм деятельности сознания и деятельности мозга. Но характер этого параллелизма всегда оставался очень тёмным. Да, мозг, по-видимому, работает параллельно с сознанием. Остановка или расстройство деятельности мозга влечёт за собой видимую остановку или расстройство деятельности сознания. Но всё-таки деятельность мозга это только движение, то есть явление объективное, а деятельность сознания — явление объективно неопределимое, субъективное, и в то же время более сильное, чем всё объективное. Как связать это всё вместе?

Попробуем посмотреть на деятельность мозга и сознания с точки зрения существования двух данных: «мира» и «сознания», принятых нами в самом начале.

Если смотреть на мозг с точки зрения сознания, то мозг будет частью «мира», то есть частью внешнего мира, лежащего вне сознания. Таким образом, сознание и мозг разные вещи. Но сознание, как