Tertium Organum: ключ к загадкам мира, изд. 2-е - Петр Демьянович Успенский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Материальный мир не существует.
И человек, способный понимать и ощущать это, ярче всего и лучше всего поймёт и ощутит это в любви, потому что в любви наиболее реально то, что наиболее фантастично. Но это нужно чувствовать и нужно понимать, что это значит.
В любви самое важное то, чего нет, чего совсем нет для обыкновенного житейски материального взгляда.
В этом ощущении того, чего нет и в соприкосновении таким путём с миром чудесного, т. е. истинно реального, и заключается главный смысл любви в человеческой жизни.
Известен психологический факт, что в минуты очень сильных переживаний, большой радости или большого страдания, всё происходящее кругом кажется человеку нереальностью, сном. Это — начало пробуждения души. Когда человек во сне начинает сознавать, что он спит и то, что он видит — сон, он просыпается. И душа, начиная сознавать, что вся видимая жизнь — сон, приближается к пробуждению. И чем сильнее, чем ярче переживания человека, тем скорее может наступить момент осознания нереальности жизни.
Пробуждение души, вот цель любви. Но для того, чтобы эта цель достигалась, нужно чтобы ощущения любви доходили до высшей степени яркости и интенсивности. А это возможно только при отсутствии ложных взглядов на любовь и только для тех людей, которые не погружены безвыходно в материальность.
Любовь сортирует, отбирает людей.
«Лопата Его в руке Его, и Он очистит гумно Свое и соберёт пшеницу Свою в житницу, а солому сожжёт огнём неугасимым». [Мат. 3:12, Лук. 3:17]
Любовь это и есть Великая Веялка. Способов «отсеивания» у природы много. Но любовь — один из главных. И люди, способные чувствовать то, чего нет, идут в одну сторону, а не способные, те, которые знают только факты — в другую. В любви ярче, чем где либо, проявляются различия двух основных типов человека: низшей и высшей расы — «пшеницы» и «соломы» человечества.
Но то отношение к любви, которое характеризует высшую расу, только в редких случаях возникает непосредственно; обыкновенно оно существует только в возможности и может быть развито или подавлено и заменено другим, низшего типа. И, конечно, этому культивированию высшего понимания любви больше всего мешает проповедь людей материалистических взглядов, какими бы словами этот материализм не прикрывался.
Рассуждения Лютославского, Толстого и Ледбитера показывают, как ограничивает человека материалистическое понимание любви. Любовь не укладывается в материальные мерки и люди фатально запутываются в своих собственных измышлениях и запутывают других. Вопрос о любви слишком велик, слишком многообразен и слишком мистически неуловим, чтобы его можно было рассматривать на одной плоскости.
Любовь и отношение людей к любви очень интересно рассматривать, пользуясь тем же методом и теми же аналогиями, какие применяются для сравнительного изучения разных измерений.
Нужно опять представить себе мир плоских существ, рассматривающих явления, приходящие на их плоскость из другого неведомого [им] мира (вроде перемены цвета линий на плоскости, в действительности происходящих от вращения сквозь плоскость колеса с разноцветными спицами). Плоские существа полагают, что эти явления возникают на их плоскости от причин, которые тоже находятся на плоскости и здесь же кончаются. И все подобные явления для них одинаковы как два кружка, на самом деле принадлежащие совершенно разным телам[16]. И на этом основании они строят свои теории и свою мораль. А между тем, если бы они решились отойти от своей «двумерной» психологии и понять истинную сущность этих явлений, то именно при помощи этих явлений и через них они могли бы оторваться от своей плоскости, подняться, взлететь над ней и увидеть великий, неведомый мир.
Совершенно такое же место занимает вопрос о любви в нашей жизни.
Только тот видит его настоящее содержание, кто умеет видеть гораздо дальше фактов и сами факты умеет рассматривать в свете того, что кроется за ними.
А кто способен видеть дальше «фактов», начинает видеть очень много нового именно в любви и через любовь.
Я приведу одно стихотворение в прозе Эдуарда Карпентера (из книги «Towards Democracy»).
Океан пола
Содержать в себе великое море, целый океан пола внутри одного человека,
Океан, своим приливом и отливом двигающий, заключающие его в себе пределы тела,
Волнующийся, колеблющийся, подчинённый сиянию глаз человеческих существ,
Отражающий небо и всё живое на земле,
Как удивительно!
Едва приближается человеческая фигура, мужская или женская, зыбь пробегает через весь океан.
Или, как бывает с тихой водой, когда движется кто-нибудь по скалам на берегу озера, внутри воды так же идёт отражённое движение.
И то же самое на краю этого океана.
Очертание человеческой фигуры, даже слабо рисующейся под деревьями или на песчаном берегу, заставляет весь океан содрогаться от далёких воспоминаний
(Но берега высоки и крепки и нелегко волне победить их),
Пока, наконец, повинуясь может быть прикосновению, или приближению, или колдовству глаз другого существа,
Весь океан не бросится вперёд, неудержимый!
О, удивительный океан пола!
Океан миллионов и миллионов крошечных, подобных зёрнам человеческих жизней, заключённых в одном существе (если они действительно заключены в нём),
Зеркало самой вселенной,
Священный храм и глубочайшее внутреннее святилище тела.
Океан-река, вечно текущий через великий ствол и ветви дерева человечества;
Того дерева, на котором все отдельные личности появляются только как почки новых листьев!
Океан, который мы так удивительно содержим в себе (если мы действительно содержим его), и который содержит в себе нас.
И иногда, когда я чувствую и знаю этот океан в себе, и ощущаю, что он и я — одно,
Неужели я понимаю тогда, что я принадлежу к бесконечно давнему потомству Неба и Вечности?
* * *
Возвращаясь к тому с чего я начал, к отношению двух основных законов нашего существования, любви и смерти, истинное взаимоотношение которых остаётся для нас загадочным и непонятным, я напомню только слова Шопенгауэра, которыми он заканчивает свои «Афоризмы».
«… Я постарался бы показать, как конец соединяется с началом, каким образом Эрос оказывается в тайной связи со смертью и как, в силу этой связи, подземное царство Оркуса или Аментес египтян оказывается не только берущим, отнимающим, но и дающим, так что смерть является творцом жизни. Именно из этого Оркуса рождается всё. В нём находилось всё, что живёт ныне. И если бы только
