Черное озеро (СИ) - К. Разумовская

Да заткните же меня кто-нибудь!

— Что помешает тебе покончить со мной после того, как я выполню свою часть сделки?

Ничего. Абсолютно ничего.

— Ты не обязана мне верить, но если не хочешь, чтобы я заставил тебя силой, то замолчи и иди за мной.

Она опускает голову, тяжело дыша. Инесса расплакалась.

Только этого мне не хватало.

— Эй, иди сюда. — Раскидываю руки в стороны, приглашая ее в объятия. Мгновенно одумавшись, прячу их в сырые карманы.

Она не подойдет ко мне. Какой стыд. Я только что пригласил ее пообниматься, будто это исправит ситуацию. Тяга Нахимова обнимать всё, что движется, небось, заразительна.

Инесса вытирает лицо и подходит ближе. Ее голос звучит обреченно в безмолвном перелеске:

— Если ты захочешь свернуть мне голову…сделай это быстро.

Я не должен удивляться её словам, но меня сражает досада. Почему? Всю сознательную жизнь я выстраивал этот образ: головорез, без тени сомнений и праведности. Я отнимал жизни без зазрения совести и сожалений, но сегодня всё треснуло. Я впервые едва не убил человека по неосторожности.

— Как скажешь.

Развернувшись на каблуках кожаных ботинок, я направляюсь мимо домов. Свет погашен почти повсюду. Инесса медленно тащится позади. На пороге нас встречает Хастах. Он деловито оперся на дверной косяк, плюясь тыквенными семечками.

— А вы долго.

Толкнув его плечом, я молча прохожу внутрь.

— Что с твоей шеей? На вас напала рысь?

Не унимается он, идя следом. В домике тепло. Одежда прилипла к телу. Стягиваю ботинки и из них на пол льется вода. В, и без того узком коридорчике, показывается Стивер и Идэр. Заспанные, оба укутались в одно одеяло.

— Просто у кого-то было очумелое сношение. — Зевая протягивает рыжеволосый парень Ландау, тыкая локтем монахиню, стоящую возле себя.

— Не смей использовать слово «чумовой» и «сношение» в одном предложении. — Предостерегающе шипит Идэр, нехотя выползая из-под одеяла.

— Ты так плох, что мне даже понравилось.

Если ты захочешь свернуть мне голову…сделай это быстро.

Прохожу в большую комнату, по пути стаскивая пиджак, потяжелевший от воды. На полу расположился Мален, сверля взглядом потолок. Нева лежит на моей кровати. Спит. Распутин сел, едва завидев меня.

— Я собирался выдвигаться за вами через час. — шепчет Распутин, откидывая пальто, которым укрывался вместо одеяла. Мален поднимается на ноги, зевая. Я тихо отхожу в угол, стягивая рубаху через голову.

Бесполезный день. Столько рисков для того, чтобы утопить конверты в пруду. Надеюсь, Хастах сможет что-то разобрать. Или хотя бы забрать штуцер.

Нева так радужно расписала мои преподавательские качества, что я и сам в них уверовал, а что на практике? Бесполезная дурочка не умеющая плавать и я, теряющий хватку.

В комнату входит Инесса.

Вспомнишь солнышко, а вот и лучик.

И я срываюсь с поводка.

— Выйди отсюда. — кричу, натягивая сырую рубаху обратно. Не хочу, чтобы она видела меня уязвимым, с кучей уродливых шрамов, которые зажить-то толком не могут.

Я не могу больше ее видеть! Она раздражает меня одним своим присутствием.

Нева подскакивает в кровати и ее взгляд испуганно мечется по комнате. Воровка замирает в дверях.

— Амур… — осуждающе шепчет Мален, заметив пробуждение княжны.

— Убирайся отсюда. — Инесса смотрит на меня не дыша. — Выметайся!

Указываю пальцем на дверь. Сердце бешено колотится в груди, пока гнев застилает разум. Дыхание сбивается, и я пыхчу, словно чайник.

— Я просто хотела извиниться. — едва слышно хрипит Инесса. С размаху пинаю старый стол, стоявший у окна. Он с оглушающим грохотом переворачивается и оказывается на полу. Нева ахает и зажимает рот ладонями.

Дыши. Просто дыши.

Хватаюсь за голову. Позади Инессы появляется Хастах и Идэр. Они непонимающе переглядываются. Инесса испуганно глядит на меня сквозь пелену слез.

Бойся меня.

— Инесса, тебе лучше уйти. — аккуратно говорит Мален, вставая посреди комнаты и ограждая ее от меня. Вновь пинаю стол. Инесса, как ошпаренная, выскакивает из спальни, оставляя меня одного, под пристальным вниманием четырёх пар глаз. Первой тишину нарушает Идэр, аккуратно огибая Хастаха и Малена. Она подошла достаточно близко, чтобы я мог ее придушить, но я стою как вкопанный. Руки трясутся. Прячу изуродованные шрамами ладони в карманы сырых брюк.

Я бы ни за что ей не навредил. Ни ей, ни девчонке. Это отвратная слабость, которая однажды уже меня погубила.

— Амур, как насчет того, чтобы перестать демонстрировать своего внутреннего гада и пойти накатить вина?

Она что, издевается надо мной?

— Я хочу переодеться. — капризно тяну я. Мне приходится приложить немало усилий, чтобы разжать кулаки. А руки всё трясутся от перенапряжения. Идэр понимающе кивает и покидает спальную комнату в компании Хастаха, оставив меня наедине с Маленом и перепуганной Невой.

— У меня была тяжелая ночь. — Тихо отзываюсь я, стаскивая мокрую одежду. Ответа не последовало. Распутин вывел маленькую княжну и остался со мной. Он уснул ещё до того, как я застегнул все пуговицы на манжетах.

Что-то внутри меня надломилось, и я не уверен, что вернусь в прежнее состояние.

Глава 4. Вино и кукурузный хлеб. Идэр.

Я всегда боялась. Сначала — мира за стенами монастыря. Он жестоко отнял у меня родителей, не дав их узнать. Потом — Богов, что карают за неповиновение. И делали они это далеко не всегда справедливо, ведь кроме меня при храме росло еще две дюжины девочек, ни в чём неповинных. Мы были детьми и наказывать нас было особо не за что. После я боялась мать настоятельницу Агуль. Ровно так же, как можно полюбить совершенно чужого человека. Она стала мне настоящей матерью, и я просто не могла потерять и её тоже. Потом я перестала испытывать страх. Он был моим спутником днями и ночами, пока однажды я не встретила свою любовь. Любовь всегда побеждает. Она укрепляет веру, учит принимать людей такими, какие они есть. Любовь учит нас видеть красоту и дарит крылья.

Поэтому мне было больно падать. Любовь щедра, но, если оступиться — она никогда не останется в долгу. Ей не нужны шелка и самоцветы. За ошибки — одна цена для богача и нищего — разбитое вдребезги сердце.

***

Усаживаюсь за узкий прямоугольный стол, поставив пред собой черную бутылку вина и предварительно нарезанный аккуратными кусочками кукурузный хлеб. Я ждала этого вечера слишком долго. Сменила рясу на сарафан цвета глаз любимого и уложила волосы в две косы, оставив пару прядей игриво болтаться у лица.

Он точно оценит.

Амур не заставил себя долго ждать. Как всегда. На нем, словно мешок, висит черная рубашка без пары верхних пуговиц, ее полы доходят парню до колен, обтянутых брюками.