Черное озеро (СИ) - К. Разумовская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она такая маленькая. Не сломать бы ничего.
Толкаю. Еще раз. Кожа неестественно бледная. Если бы не знал, что она только что утонила, то легко бы мог подумать, что её тело пролежало на дне пару суток.
Что если я искал её слишком долго?
Толчок. Посиневшие губы приоткрыты. Касаюсь губами холодной кожи и вдыхаю. Руки дрожат, пока тело обдаёт жаром, а онемевшие пальцы почти не слушаются. Зажав ее нос, я повторяю это еще раз. Несколько раз.
Я никогда не спасал утопающих. Я топил, но не спасал.
Она мертва?
Резко давлю и убираю руки с ее груди. Удар за ударом. Потом вновь прижимаю свои губы к ее, пытаясь заставить ее сделать вдох.
Давай же. Открой глаза. Пожалуйста.
Будто услышав мои мольбы, Инесса с хрипом сгибается пополам, выплевывая проточную воду. Закрываю лицо руками, плюхнувшись на зад. Сердце сходит с ума в груди.
Все хорошо. Я не дал ей умереть, после того как чуть не убил ее.
Бросаю быстрый взгляд на девицу, старательно откашливающую воду. Она обхватывает ладонями тонкую шею и содрогается с каждой новой порцией грязной воды, выходящей из легких. Поднимаюсь на подкашивающиеся ноги.
Произошедшее не имеет ничего общего со всеми убийствами, которые я когда-либо совершал. Может, причинять смерть по неосторожности — не моё. Может, я просто не хотел, чтобы с Инессой что-нибудь случилось. Не знаю. Не уверен.
Я пообещал охранять её безопасность от остальных. Забавно. Оказалось, оберегать её нужно было от себя самого.
— Нам нужно уходить.
Голос звучит хрипло, но уверенно. Убираю волосы, упавшие на глаза, и отряхиваю траву, прилипшую к брюкам. Инесса поднимает испуганное лицо на меня. Ее длинные черные ресницы слиплись между собой, делая ее похожей на куклу. Потрепанную детскую игрушку.
— Ты пытался убить меня!
Да, я хотел бы тебя убить. Но не так. Если вообще мог серьезно желать этого. То, что только что произошло не сравнится со всеми обидами и злостью.
Неловко отвожу взгляд и осматриваюсь на берегу. Пусто. Ивовые кусты, живой изгородью, прячут с глаз противоположный берег и заводь.
— Нет. Я спас тебя.
После того, как чуть не угробил.
Отжимаю полы костюма и разворачиваюсь спиной к девчонке, чтобы она ненароком не заметила сожаления на моем лице. Инесса кричит на меня вполне ясно почему она это делает:
— Ты пытался меня убить!
— Тише!
Прислушиваюсь. Помимо воя собак по ту сторону водоема доносятся голоса. Ещё далеко.
Хватаю Инессу за рукав и пытаюсь поднять на ноги. Воровка извивается и бьёт меня наотмашь. Отпускаю её плащ, и Инесса с глухим звуком приземляется на землю.
Большие голубые глаза встречаются с моими. Лицо белое, как мел, губы всё ещё синие. Инесса обхватывает себя за плечи и говорит тихо, без эмоций:
— Не смей прикасаться ко мне. Не в этой жизни.
Ветер ударяет меня в спину, и я провожаю его взглядом, пока он путается в кустах, забредая в лес.
У нас слишком мало времени.
Присаживаюсь на колени возле Инессы и нервно поправляю сырые волосы. Она отшатывается, как если бы на неё замахнулись.
— Это была необходимость. — выдавливаю из себя я, за что и получаю смачную пощечину.
Поделом мне.
Щеку жжет, но я стараюсь не обращать на это внимание.
— Ты должна иди со мной.
Инесса пытается выглядеть уверенно, но ее заметно мотает из стороны в сторону. Она вновь падает на колени.
— Я ничего тебе не должна.
Я, безусловно, могу просто потащить ее силой, но после случившегося это кажется дикостью. Протянув ей руку, я, напрочь позабыв о гордости, выдавливаю из себя совсем непривычные мне слова:
— Я хочу помочь. — Глубоко вдыхаю и разглядываю ее лицо в поисках подсказки.
Мне никогда не составляло труда говорить людям то, что они хотят услышать. Но не в этот раз.
Ее кожа медленно принимает нормальный цвет. Губы, всё ещё синие, приоткрыты, а испуганный распахнутый взгляд заставляет тело покрыться мурашками.
— Я не должен был так с тобой обращаться. Я хочу все исправить, но если мы останемся здесь, то нас расстреляют, и я ничего не смогу сделать, понимаешь?
В ответ — молчание.
— Ты права, я не герой, а простой неудачник, и я бы мог оставить тебя здесь или не вылавливать вовсе. Дай мне шанс спасти нас обоих. — кашляю, прикрыв губы тыльной стороной ладони. Как будто я не создан для того, чтобы выдавить из себя последнее слово. — Пожалуйста.
Приглашающе машу рукой в воздухе. Спустя пару мучительно долгих секунд девушка неуверенно протягивает свою ладонь в ответ. Холодная, но живая. Помогаю Инессе подняться, придерживая за тонкие предплечья. Скрывшись в тени сосен, прислушиваюсь. Пшеничное поле бездвижно, но голоса звучат ближе.
Может, из-за воды?
Собаки легко возьмут наш след по лесу, но если бы мы проплывем по реке и выйдем на берег чуть дальше, то это даст нам больше времени или же вообще собьет собак со следа. Хорошие охотничьи гончие — удел царя и семей Раннсэльв и Муониэльвен. Все они слишком далеко от западных земель.
— Ты не умеешь плавать? — вопрос срывается с моих губ раньше, чем я успеваю его обдумать.
— Нет, я просто решила напиться воды до смерти.
Слишком ехидно для той, кто только что утонул, бубнит Инесса, стуча зубами. Уже заранее жалею о том, что мне приходится сказать.
— Ну, тогда нам придется это повторить.
— Ты псих!
— А ты не оригинальна в своих высказываниях.
Застёгиваю пиджак и поправляю ворот рубахи. Воровка с ужасом следит за каждым моим движением, раззявив рот.
— Я лучше умру, чем снова окажусь в воде.
— Ты умрешь, если нас поймают. Я помогу.
Она не принялась изображать доверие, но и не спорит. Лишь крепче цепляется за мою руку. Мы подходим к берегу, преодолев ивовые заросли. Инесса отрывает полный испуга взгляд от чернеющей водной глади и ее еще синюшные губы искажаются в подобии улыбки. Серебряный свет луны подсвечивает бледное лицо. Теперь Инесса ещё больше походит на призрака.
— Если я сегодня умру, то ты расстроишься?
Вопрос застаёт меня врасплох. Еще хуже то, каким оказывается ответ.
Да. Я расстроюсь. Меня передергивает от одной этой мысли. Скорбь — человеческая слабость. Этому меня усердно учил Волган. И пусть он был дрянным учителем, я ни раз повторял его слова словно молитву: «жалость — непозволительная роскошь даже для царей». Я шептал эти слова на ухо Виндея Воронцова, когда его тело покидала жизнь.
— Нет.
Ложь. Гадкий обман, но лучше он,
