Еврейское остроумие - Зальция Ландман

Владелец ресторана выполняет свою угрозу. Агент, скатившись по ступенькам, долго лежит внизу. Потом, с трудом поднявшись на ноги, снова карабкается в зал и говорит владельцу:

— С красным вином ясно. А что вы скажете насчет белого?

Торговец-еврей пишет своему оптовому поставщику: "Срочно пришлите мне, пожалуйста, три штуки зеленой набивной ткани, сатин, с рисунком". Постскриптум: "Жена как раз говорит мне — того, что есть в наличии, вполне достаточно. Так что ничего мне не присылайте".

Жена торговца, который везет на рынок сто пар брюк:

— С Богом, и желаю тебе, чтобы ты вернулся без штанов!

— Какой ты часовщик? Когда я принес тебе часы, они пускай плохо, но шли. А теперь вообще стоят!

— Знаешь что я тебе скажу? Пусть меня Бог покарает, если я хотя бы притронулся к твоим часам!

— Дела у меня совсем никуда. Поверьте, часто я не знаю, что мне поесть.

— Если позволено будет спросить, на что вы, собственно, живете?

— Ну, знаете, когда бывает факельное шествие, какая-нибудь процессия или что-то подобное, я сдаю места у окон моей квартиры.

— А где, собственно, вы живете?

— На Малой Моренгассе.

— Там же никаких факельных шествий не бывает!

— Теперь вы можете себе представить, как плохо идут у меня дела?

— Как дела?

— Хорошо — если бы не проблемы.

— А ты делай, как я. Найми кого-нибудь, кто будет с ними мучиться. Ты платишь ему пять тысяч гульденов, а он решает твои проблемы.

— Где же я возьму пять тысяч?

— Вот это и будет первая его проблема.

Экономический кризис. Коммивояжер за целый день ничего не продал. Хозяин с горечью спрашивает у него:

— Скажите, или у меня есть дело, а вы в нем продавец, или у меня есть музей, а вы в нем хранитель?

Экономический кризис 1931 года. Лавка Кона закрыта, на двери висит табличка с надписью: "Закрыто по случаю смерти".

Грюн сочувственно спрашивает у Кона:

— Кто же у вас умер?

— Клиентура.

— Почему это у вас селедка стоит сорок крейцеров штука? Вон Лефкович, через дорогу, продает по двадцать!

— Так и покупайте у Лефковича!

— Да, но у него селедка кончилась.

— Вот когда и у меня кончится, я тоже буду продавать по двадцать.

Господин Манделькерн приезжает на морской курорт. Он заказывает себе горячую ванну, причем, за дополнительную плату, с морской водой. Отдохнув после ванны, он выходит на балкон и, в полной растерянности, смотрит на наступивший отлив:

— Боже праведный! Вот это расход!

— Знаешь, Кац, я в затруднительном положении. Не мог бы ты меня выручить? Мне позарез нужны десять тысяч шиллингов.

— О чем речь, дорогой! Конечно, могу.

— А под какие проценты?

— Девять.

— Ты что, мешуге, Кац? Как ты можешь драть такие проценты с единоверца? Что подумает о тебе Господь, если посмотрит сверху?

— Если Он посмотрит сверху, то увидит не девятку, а шестерку!

Морицл:

— Тате-лебен, как лучше сказать: три перцента или три процента?

— Лучше — четыре процента.

— Как у вас дела с финансами?

— Спасибо, не жалуюсь… Это кредиторы на меня жалуются.

Разговор в поезде:

— Ставлю гульден, что я знаю, зачем вы едете в Вену.

— Зачем?

— Вы хотите рассчитаться с тамошними кредиторами.

— Вот ваш гульден.

— Как? Я в самом деле угадал?

— Нет. Но ваша идея больше гульдена не стоит.

Пинчевер создал свое дело в кредит. Принцип такой: он берет кредит в Национальном банке, потом, взяв еще большую сумму в Кредитном банке, рассчитывается с Национальным банком и так далее. В один прекрасный день он вдруг прекращает выплаты. На него сыплются упреки и угрозы.

— С какой стати я должен бегать туда-сюда? — говорит Пинчевер. — Что эти банки — больные? Пускай сами носятся и рассчитываются друг с другом!

Истец и ответчик стоят перед раввином.

— Он должен мне пятьсот рублей и никак не отдает, — говорит истец.

— В этом месяце я, к сожалению, расплатиться не могу.

— Это он говорил и в прошлом месяце!

— И что? Разве я не сдержал своего слова?

Бреслауэр делает у оптовика большой заказ и расплачивается векселем. По случаю заключенной сделки оптовик, в качестве маленькой премии, дарит ему пару перчаток.

— Всего одну пару? — разочарованно спрашивает Бреслауэр.

— А вы бы предпочли, чтобы я в виде премии подарил вам ваш вексель?

Бреслауэр испуганно машет руками:

— Нет-нет, тогда уж лучше перчатки!

— Почему ты каждый раз, когда подписываешь чек, надеваешь ермолку?

— Это единственное покрытие, которое у меня есть.

Еврей из местечка закупил в городе товары в долг. Поставив подпись под долговой распиской, он собрал с пола немного пыли и посыпал ею бумагу.

— Что это вы делаете?

— Еще мальчиком, — мечтательно говорит еврей, — я усвоил: что посыпано прахом, то забыто сердцем.

Кон и Леви совершили сделку.

— Будем составлять договор?

— Договор? Зачем договор? Все очень просто: если товары будут подниматься в цене, вы мне не станете их поставлять. Если цена будет падать, я не стану их брать.

— Штерн собирается взыскать с меня через суд сто марок! Тут одно можно сказать: "Из-за какой-то паршивой сотни вы собираетесь судиться? К тому же дерьмо, которое вы мне поставили, и десяти марок не стоит. Пришлите ко мне сейчас же вашего бухгалтера, чтобы он получил сто марок и к ним сто оплеух"… То есть все это я бы ему написал, если бы у меня были деньги, чтобы расплатиться!

— На что же мне теперь жить? — жалуется Мендл.

— Купи пшеницу! Она как раз поднимается в цене, — советует ему друг.

— Как я куплю пшеницу без денег?

— Заложи свой склад.

— Склад? На него давно наложили арест кредиторы!

— Тогда заложи мебель.

— Какую мебель? Я давно живу в четырех пустых стенах, причем в квартире, из которой меня выселяют.

— Приятель, да ты банкрот!

— Ну, если бы я был банкротом… (Считается, что банкротство означает хорошую сделку, а не отчаянное положение.)

— Мне уже не на что жить.

— Я был на бирже и слышал, просо растет в цене. На просе ты можешь хорошо заработать.

— Откуда я возьму сразу столько проса?

— Ну, если у тебя даже проса нет…

Шафран приостановил платежи и предложил кредиторам двадцать процентов своих долгов. Потом он объявил себя больным, уехал на курорт и возвратился, лишь когда, по его мнению, ярость кредиторов уже улеглась.

На вокзале он встречает знакомого, который радостно приветствует его:

— Послушайте, вы опять выглядите на восемьдесят процентов!

Мейсл потерял все свои деньги и торгует вразнос бубликами. Он стоит у главного входа в Госбанк. Мимо проходит приятель и спрашивает сочувственно:

— Ну, как дела?

— Великолепно! У меня в Госбанком соглашение: я не продаю ценные бумаги, а он не продает бублики!

Вариант.

Еврей торгует орешками у входа в крупный банк. К нему подходит приятель и говорит:

— Похоже, дела у тебя идут неплохо. Одолжи мне сотню, я открою на нее собственное дело, заработаю денег и отдам тебе долг с процентами.

— Я бы рад, да не могу. Понимаешь, у меня договор с этим банком…

— Договор? О чем?

— О том, что мы друг другу не мешаем: они не торгуют орешками, а я не даю кредитов.

— Господин советник коммерции, — говорит Каминер, — я привел сюда своего двоюродного брата. У него очень плохи дела. Он голодает.

Советник дает бедняге некоторую сумму. Каминер, однако, не уходит.

— Чего вы еще ждете? — спрашивает нетерпеливо советник.

— Комиссионных. Ведь это я привел сюда этого человека.

Грюншванц приходит к богатому родственнику:

— Одолжи мне сто крон. А я даю тебе честное слово, что за это устрою тебе гешефт на много лет вперед.

— Вот тебе деньги. И что это за гешефт?

— Это занятие на всю жизнь: ты будешь напоминать мне, что я должен тебе сто крон.

Хозяин — бухгалтеру:

— Кассир Розенцвейга удрал со ста тысячами марок, фирма приостанавливает платежи. Много наших денег там застряло?

— Нисколько не застряло. Мы уже год не ведем никаких дел с Розенцвейгом.