Еврейское остроумие - Зальция Ландман

К старому Соломону, хозяину магазина, приходит коммивояжер по продаже белья и раскладывает свою коллекцию. Они рассматривают, ощупывают товар, обсуждают цены и условия поставки, коммивояжер подтаскивает все новые чемоданы с образцами. Наконец открыт последний чемодан.

Тут Соломон говорит:

— Я вам что-то сейчас скажу. Мои склады полны, а покупать у меня никто ничего не хочет. Я тоже у вас ничего не куплю.

Коммивояжер молча складывает свои чемоданы. Потом надевает шляпу и принимается читать заупокойную молитву.

— Вы что, вы читаете по мне кадиш?! — кричит Соломон.

Коммивояжер высокомерно отвечает:

— Для меня вы умерли.

Грюн приходит в магазин тканей, владелец которого — его друг Блау.

— Слушай, Блау, мне нужно какое-нибудь красивое летнее платьице для моей дочурки, Рахиль. Но ты должен мне гарантировать, что оно не сядет при стирке.

— Покупай без сомнений! Я тебе гарантирую!

Спустя неделю платьице постирали, и оно село так сильно, что едва закрывало бедра. В этом платье Грюн привел маленькую Рахиль в магазин Блау. Тот взглянул на девочку и восхищенно воскликнул:

— Ах, милая крошка! Как она выросла!

На зерновом рынке в Бердичеве стоят открытые мешки с зерном. Подходит к мешку с пшеницей еврей, берет пригоршню зерна и начинает его пересыпать из одной ладони в другую. Продавец молча смотрит на него и спрашивает:

— Ну что, будете покупать?

— Нет, покупать я не собираюсь, — отвечает еврей.

— Чего же тогда вы тут стоите, пересыпаете пшеницу из руки в руку?

— Я вам объясню. Я — маклер. Может быть, ко мне однажды кто-нибудь подойдет и спросит, разбираюсь ли я в пшенице. И тогда я смогу ответить: хотел бы я прожить столько лет, сколько пшеницы прошло через мои руки!

Сапожник Хаим часто говорит: "Моя мама хотела, чтобы я стал портным, но папа отдал меня в ученики к сапожнику. И это была такая удача! За тридцать лет у меня никто не заказал ни одного пиджака. Будь я портным, я бы давно умер с голоду!

Жена сапожника:

— Как ты мог отдать клиенту ботинки за один только задаток? Теперь ты больше его не увидишь!

— Еще как увижу! Я ему упаковал два левых ботинка.

В маленьком местечке коммивояжер приходит к клиенту. В лавке его встречает одетая в траур жена клиента и говорит:

— Сегодня, к сожалению, вы свой заказ не получите: мой муж, не про нас будь сказано, умер.

— О, это сущие пустяки! — отвечает коммивояжер. — Я приму заказ и от вас.

Хаим Каплан целый день торчит в своей лавчонке; покупателей все нет и нет. В восемь вечера он, удрученный, собирается закрывать лавку, и тут вбегает некто: ему нужен почтовый конверт. Каплан просит два пфеннига. Покупатель бросает на прилавок десять пфеннигов и, не дожидаясь сдачи, убегает…

Дома жена спрашивает:

— Как сегодня торговля, Хаим?

— Оборот, — отвечает муж, — не ахти какой. Зато прибыль — оглушительная!

Умирает старик Зауертейг, уважаемый виноторговец. Вокруг с почтительными лицами стоят сыновья. С трудом шевеля языком, умирающий делится с ними профессиональными секретами. Под конец, уже совсем без сил, он шепчет:

— Кстати, вот что хочу вам сказать: вино можно делать еще из винограда.

Лилиенталь встречает на улице Розенблата, который должен ему двести марок. Он хочет ненавязчиво напомнить ему о себе и, подойдя, хлопает его по плечу и говорит приветливо:

— Как я рад вас видеть! Что поделывает ваша жена? Как детишки?

Розенблат, кисло:

— Да, вам, герр Лилиенталь, хорошо спрашивать. А мне, думаете, кто-нибудь платит?

Старый еврей, владелец скромного магазинчика, лежит при смерти. Семья почтительно толпится вокруг. Собрав последние силы, он разжимает губы и говорит:

— Ривке, жена моя, ты здесь?

— Здесь.

— Яков, сын мой, ты здесь?

— Да, отец.

— Леа, дочь моя, ты здесь?

— Да, отец.

— Рахиль, дочь моя, ты тоже здесь?

— Да, отец.

— А кто же остался в лавке?

Копштейн втянут в запутанный судебный процесс. Когда ему приходится на какое-то время уехать, он просит адвоката держать его в курсе дел и телеграфировать, если что. Адвокат присылает радостную весть: "Победило правое дело!" Копштейн в испуге шлет телеграмму: "Сейчас же обжаловать!"

Банкир:

— Я никому не позволю меня игнорировать! Разве что налоговой инспекции…

Банкир — это человек, который в хорошую погоду отдает свой зонтик напрокат, а в дождь требует его обратно.

Хозяин дает инструкции новому коммивояжеру:

— Вы сядете в утренний поезд, приедете в Нейтомышль, в гостинице немного приведете себя в порядок, закажете чашку горячего бульона, потом пойдете к старику Ауэрбаху, спросите его, доволен ли он последней партией шелковых чулок, предложите ему посмотреть наши образцы, обратите его внимание, что у нас появились совершенно новые расцветки, но цены при этом умеренные, примете у него заказ и после обеда телеграфируете мне об успешной сделке.

Молодой человек уезжает, но после обеда никакой телеграммы нет. Приходит вечер, наступает ночь… Хозяин вне себя. Наконец приходит телеграмма: "Во всем Нейтомышле не нашел горячего бульона. Что делать?"

Разговаривают в поезде два еврея.

— У меня дела идут — хуже некуда. Я торгую вразнос, бьюсь как рыба об лед, а семья моя все-таки голодает. Мой пример буквально подтверждает слова, что хлеб свой насущный человек добывает в поте лица своего.

— А я вот живу как раз за счет чужого пота.

— Вы — капиталист, вы — кровопийца!

Второй еврей, весьма удивленный:

— Какой капиталист? Я банщик.

Маленький бродячий цирк приехал в городок в Галиции. Бедный еврей наблюдает, как ставят шатер.

— Хочешь немного заработать? — спрашивает его директор цирка. — Тут у меня лев сдох. Ты мог бы надеть его шкуру и изобразить перед публикой пару номеров.

Еврей с радостью соглашается.

Вечером он, обряженный львом, гордо выходит на арену. И вдруг видит: навстречу ему движется огромный медведь. Еврей в ужасе вскрикивает:

— Шма Исроэл! ("Слушай, Израиль!", начальные слова молитвы, которые евреи произносят в минуту опасности.)

Медведь вполголоса отвечает:

— Адонай Элохейну, Адонай эход! (Продолжение той же молитвы: "Господь Бог наш, Господь един".)

— Я от всей души советую вам купить дом на берегу Днестра, — уговаривает маклер покупателя. — Во-первых, прекрасный вид на реку, а во-вторых, подумайте, как это замечательно — жить так близко от воды! Можно прямо в саду стирать белье, можно купаться, плавать, кататься на лодке, а зимой кататься на коньках!

Покупатель, недоверчиво:

— Все это прекрасно, но есть и недостатки. Взять хотя бы весеннее половодье…

Маклер, с жаром:

— Ну чего вам бояться половодья? Где дом — и где Днестр?

У Варшавера есть какие-то акции, которые внушают ему опасение.

— Завтра с двенадцати до двух пройдет общее собрание акционеров, — говорит он своему служащему. — Поезжайте туда и сразу после двух часов телеграфируйте, что происходит.

На следующий день в пять минут первого от служащего приходит телеграмма: "Немедленно продавать".

Когда служащий возвращается, Варшавер хвалит его:

— Вы спасли меня от больших убытков. Но как вы ухитрились послать телеграмму так рано, когда на бирже никто еще и понятия не имел, как обстоят дела?

— Председатель, — объясняет служащий, — открыл общее собрание словами: "К сожалению…" И все стало ясно.

— Сколько стоят эти брюки?

— В нашем магазине твердые цены. Поэтому я не скажу вам ни двадцать, ни восемнадцать, ни шестнадцать рублей. Но меньше чем за пятнадцать я брюки вам не продам.

— А я не скажу вам ни пять, ни семь, ни девять рублей. Но дороже, чем за одиннадцать, я эти брюки не куплю.

Хозяин, приказчику:

— Хаим, заверни брюки!

Вариант.

— Сколько стоит пиджак?

— Двенадцать гульденов.

Покупатель рассуждает про себя: "Он просит двенадцать, имеет в виду десять, уступит за восемь, я хочу заплатить четыре. Предложу два".

Разговор на бирже:

— Привет, Биншток, чем занимаешься?

— Спекулирую на минах.

— О, тут нужны большие деньги!

— С чего ты взял? Я стою у подъезда, и если кто-то выходит с довольной миной, я у него стреляю денег.