Затерянный книжный - Иви Вудс

– С тех пор я пытался дозвониться, но Марта, наверное, отключила телефон. И моя сестра… Словом, она неожиданно родила, и поэтому я задержался, но вернулся, как только смог.

Казалось, она целую вечность обдумывала мои слова, а потом заговорила снова:

– Многое случилось с тех пор. Не уверена, что Марта все еще хочет видеть вас.

– Прошу вас, мадам Боуден! Вы правы, я никогда не знал, что это значит на самом деле – любить и быть любимым. Не хочу валить все на прошлое, но факт в том, что оно есть у всех, и мы таскаем его за собой, как улитка раковину, и оно мешает нам быть с теми, в ком мы на самом деле нуждаемся. Марта – самый храбрый человек из всех, кого я знаю, и она вдохновила меня собраться с силами и прислушаться к собственному сердцу. Я люблю ее не только за то, как чувствую себя рядом с ней! Когда она появилась в моей жизни, это было словно вспышка света. Все внезапно обрело смысл. И мне кажется, для нее тоже. Внутри каждого из нас есть что-то хорошее и что-то изломанное, но бывает, что встречаешь человека, который дает тебе понять: это нормально… И ты думаешь: господи, что я сделал, чтобы заслужить это? Я всю жизнь искал нечто важное, а оно все это время было внутри, и Марта смогла разглядеть это. Я не идеален, но знаю, что хочу провести остаток жизни, делая ее счастливой. Так что будь я проклят, если сдамся без борьбы!

Она громко сглотнула.

Меня почти трясло от убежденности, с которой я говорил в этот момент. Впервые правда шла от сердца и звучала так ясно и звонко, словно колокол.

Помолчав, мадам Боуден подняла бокал и с ухмылкой чокнулась с моим.

– Полагаю, вы можете сделать ее счастливой.

– Спасибо. Я знаю, Марта все еще замужем, но…

И тут ее лицо стало таким, что мой бокал завис в воздухе.

– Наверное, вам лучше присесть.

Глава 34. Опалин

Дублин, 1923

Секреты – это прекрасно, но вымышленное имя, тайная беременность, неопубликованная рукопись и запретные чувства сделали мою жизнь очень одинокой и сложной. Изоляцию усугублял постоянный фоновый страх, что появится Линдон, который отнимет у меня все. Мне казалось, что, окутанная дымкой этих тайн, я живу лишь наполовину. Перечитывая рукопись Эмили – что вошло у меня в привычку, – я размышляла о том, как все это несправедливо. Это самый удивительный момент в моей жизни, а я не могу рассказать об этом ни одной живой душе. Возможно, я бы доверилась мистеру Ханне, но, как знать, вдруг он случайно проболтается кому-то не тому?

Именно одиночество побудило меня совершить нечто весьма необдуманное. Как-то раз я схватила листок бумаги и написала торопливое письмо Сильвии в Париж. Мне не хотелось, как мы договаривались, переправлять его через Армана, и это было так чудесно – рассказывать ей обо всем, что произошло со мной. «Я буду мамой!» – добавила я в самом конце, перед подписью, зная, что это не будет для Сильвии так волнительно, как моя находка. Я попросила ответить как можно скорее и оставила в письме свой номер телефона, а потом запечатала конверт и отложила в сторону, собираясь занести на почту, когда представится возможность. Даже простое осознание того, что в какой-то момент Сильвия разделит со мной этот новый мир, придало мне сил. Я вернулась к рутине, а принятие решения о том, как действовать дальше, оставила на потом.

День выдался напряженный, и я обнаружила, что устала куда больше обычного. В магазин заглянули студенты, искавшие книги писательницы-новатора Вирджинии Вулф. Когда я наклонилась, чтобы достать с нижней полки «Ночь и день», то ощутила слабость.

Воздух был густой и влажный, но, только когда я собралась закрывать магазин, с неба посыпались крупные капли дождя, превращая серую пешеходную дорожку за окном в черную. Я расставляла книги по местам и наводила порядок на полках, когда услышала звон колокольчика. С удивлением я увидела в дверях мистера Равеля. Его пальто потемнело от влаги.

– Мистер Равель, какой приятный сюрприз!

Я в самом деле обрадовалась, хоть и пожалела на мгновение, что это не Арман. Несмотря на его слова, я все еще надеялась, что он объявится, скажет, что совершил большую ошибку и что хочет быть со мной. Однако передо мной стоял очаровательный человек, и я была полна решимости доказать, что двигаюсь вперед.

Мы расцеловались, и он прямо спросил, нормально ли то, что он зашел вот так, без предупреждения.

– Ну конечно, все в порядке, – отмахнулась я. – Если бы люди не заходили ко мне в магазин без предупреждения, у меня бы вообще не было клиентов.

Я пригласила его внутрь. Мистер Равель осмотрел магазин, а потом с многозначительным видом повернулся ко мне.

– Мадемуазель Грей, ваш магазин – будто сундук с сокровищами.

Обычно я отмахивалась от комплиментов, потому что они ничего не значили, и все же в тот момент это было важно – услышать эти слова именно от него. Я сказала, что приготовлю чай, и оставила его разглядывать товары на полках.

Поднимаясь по лестнице с подносом, я окликнула его.

– На самом деле вы зашли как нельзя кстати, мистер Равель! Я бы хотела сообщить вам нечто очень интересное.

Я подумала, не выпить ли нам шампанского вместо чая, и поднялась, чтобы спросить, что он думает по этому поводу, однако обнаружила, что дверь на улицу распахнута, льет дождь, а мистера Равеля и след простыл. Я поставила поднос на стол и выглянула наружу, но на улице его тоже не оказалось. Закрыв дверь, я озадаченно качнула головой. Потом посмотрела на стол. Сердце пропустило несколько ударов, а потом сразу пустилось вскачь. Письмо! Исчезло письмо, адресованное Сильвии! Я посмотрела на полу на всякий случай, но его нигде не было. Часто дыша, я прижала руку ко рту. Что я там писала?.. Книга. Ребенок.

Кто такой этот мистер Равель? Неужели теперь никому нельзя довериться? Неужели любой встречный может оказаться агентом моего брата?

Нужно убираться отсюда, и как можно скорее.

Странно, как совершенно несущественные разговоры внезапно обретают оттенок судьбоносных. Я с удовольствием переписывалась с Мэйбл Харпер, журналисткой, которая вела в газете колонку и рассказывала о своей жизни и о том, как они с мужем путешествуют. Так уж получилось, что ее мужем оказался не кто иной, как Лэтроп Колгейт Харпер – преуспевающий торговец редкими книгами, специалист по средневековым рукописям. Мэйбл не раз звала меня в Нью-Йорк, предлагала