Остров Немого - Гвидо Згардоли

– А малыш, помоги ему Бог, чей он сын? Чей это мальчик?

Никто из присутствовавших не отозвался.

Карин погладила его по голове, и ребенок улыбнулся ей, всё еще не осознавая своего несчастья.

Наступила тишина.

Когда туман наконец сошел, было десять часов пятнадцать минут утра.

Солнце сияло в чистейшем безоблачном небе и освещало мир – совсем иной, чем ночью и на рассвете. Собаки беспокойно лаяли на море.

Еще четверо мужчин добрались до острова вплавь – им помог шум кастрюль и огни, зажженные на берегу. Настоящее чудо.

Мортен вошел в дом, словно призрак. Под глазами у него чернели круги. Он лицом к лицу столкнулся со смертью и никак не мог прийти в себя. Родинка в форме виноградного листа темнела на его белой от усталости коже. Лив бросилась к нему и обняла.

– С Большой земли ответили? – спросил Мортен. – Или так сильно боятся немцев?

– Ответили, – сказал Сверре.

Он сидел за столом, вместе с выжившими, – печальный, уставший, похожий на них.

– Но сделать ничего пока не могут – ждут инструкций от немецкого командования.

– Ждут инструкций? – Мортен был в ярости. – Там люди умирают! – прогремел он. – Это что, немцы решают, спасать их или нет?

Но возмущение Мортена не могло одолеть безумия войны. Норвежские корабли не имели права приблизиться к потерпевшему крушение «Сейеру» без разрешения немцев – спасательные суда уничтожили бы, приравнивая к вражеским кораблям.

Мортен сорвался с места и отправился снаряжать парусную лодку. Туман больше не мешал ему – теперь можно смело выходить в море. Но ветер утих, парус никак не наполнялся, и отчалить от берега не получалось.

Он не представлял, где именно затонул торговый корабль. Можно, конечно, следовать против течения, но даже небольшое отклонение собьет его с курса.

Здесь требовалось судно на паровом ходу, быстрое и устойчивое.

Так что ему поневоле пришлось сдаться и вернуть парусную лодку к причалу. В полдень немецкий генерал наконец-то разрешил спасательную операцию. Для этого задания направили корвет норвежского флота и несколько больших рыбацких лодок. Одна из них подошла к острову и забрала тех, кого спасли отвага и упорство Мортена Бьёрнебу.

Всего выжили шестнадцать человек.

Остальных – сорок семь – объявили пропавшими без вести.

8

– Как тебя зовут? – спросила Лив ребенка.

– Видар, – ответил мальчик и улыбнулся. Он еще не знал, что его родители и брат лежат на дне пролива. Он надеялся встретить их на берегу.

– Красивое имя! – сказала Лив.

Ребенок посмотрел на нее, и на мгновение в его глазах мелькнула тень, осознание того, что отныне всё будет иначе. Ранхиль и Тея подбежали к нему.

– Видар! Видар! – запели они.

Ребенок надулся.

– Мальчик, собирайся, пора идти! – сообщил рыбак. Был полдень, но солнце уже садилось.

Лив обняла маленького Видара: он молчал и не двигался, как деревце. Потом она смотрела, как он садится в рыбацкую лодку, и махала ему в ответ. Юрдис стояла рядом и хотела было что-то сказать Лив, но та была не готова к разговору.

– Он вернется к нам поиграть? – спросила Ранхиль.

– Может быть, – ответила ей мать. – Может быть.

К ним подошел Мортен.

– Я связался с начальством. Говорят, это торпеда, – объявил он.

– Но ведь пострадали мирные жители! – недоуменно воскликнула Юрдис.

– Война не спрашивает, кто мы, – тихо произнесла Лив, провожая взглядом рыбацкую лодку.

– Это не оправдание.

– Нет.

– Такой войны еще не было на земле, – сказал Мортен. – Воюют десятки народов, в их распоряжении современное и невероятно разрушительное оружие. Эта воронка затягивает всех без разбора, и люди, сами того не понимая, теряют человеческий облик.

– Как же ты похож на своего отца! – восхищенно вздохнула Юрдис.

Мортен удивился:

– Правда?

– Еще бы! Ведь ты его сын!

Арне и Асбьёрн побежали в дальний конец острова, где покоились Бьёрнебу прошлого. Они провожали уходящую лодку, радостно крича и прыгая, с непосредственностью, свойственной только детям.

– Ты смелый! – Юрдис с гордостью посмотрела на сына. – Очень смелый.

9

Остров не давал передышки.

Он по-прежнему требовал человека целиком, всей его заботы и трудов.

Все разошлись: каждый вернулся к своим занятиям. Дети играли, женщины занимались хозяйством, мужчины работали на маяке – чтобы суда могли безопасно пройти по проливу в открытое море. Но никто, кроме детей, не мог сосредоточиться на том, что делал. Мысли непрерывно возвращались к утонувшим, к слезам, мукам, страху, к тем, кто выжил и оказался в одиночестве и отчаянии. И к несправедливости солдат, убивших мирных жителей – за то, что те покинули дом в поисках нового будущего, быть может, не такого хрупкого и неопределенного.

Мортен отправился к скалам. Какое-то время он сидел и смотрел на горизонт. Он хотел привести мысли в порядок, прежде чем вернуться к нормальной жизни – если после такого вообще возможна нормальная жизнь.

Ни следа от тумана, напавшего на пролив подобно болезни. Небо было чистым и неспешно готовилось к закату. Море отдыхало – спокойное, тихое, умиротворенное, а птицы бесшумно пролетали над водой.

Ни следа от трагедии «Сейера». Ни обломков корабля, ни погибших, ни тех, кому удалось спастись. Казалось, море обо всём забыло. Ничего не напоминало об утренней драме, и никто, глядя на пролив, не смог бы теперь сказать, что случилось.

Мортен смотрел на горизонт и думал: а вдруг всё это ему только приснилось. Но мучительная боль в руках и спине