Остров Немого - Гвидо Згардоли

от долгой гребли и тяжесть на сердце говорили об обратном. Лица утопленников не стирались из памяти, напоминая, что всё случилось наяву, что это был не кошмарный сон, а реальность, которая переворачивает всю жизнь человека.

Мортен вглядывался в морскую даль и не мог поверить, что некая сила нарушила покой, в поисках которого Сверре-философ пришел сюда из северных лесов. Вот он – проклятый мир, невыносимый, желанный мир.

И нигде от него не укрыться. Особенно когда происходит нечто подобное. И касается лично тебя. Даже если ты живешь на острове, если ты сам – часть острова. Мир всё равно найдет тебя. Вдруг Мортен осознал, что он никогда и не был чужим Большой земле, просто мир о нем на время забыл.

Мортен обрадовался этому чувству. От него стало легче, хотя душой и телом он страдал. Теперь ему казалось, что со всем можно справиться, даже чему-то радоваться.

Его жизнь имела смысл. И его семья. И остров. И сам он был наполнен смыслом в тот момент.

Агнес выглянула из окна большого дома.

– Давай сюда скорее! Сверре плохо!

Ян растерянно стоял перед Сверре, который сидел на полу, опершись о скамейку возле стола. Бледный, он беспомощно озирался.

Юрдис взволнованно повторяла:

– Что с тобой? Что случилось?

– Мы разговаривали, – сказал Ян, – и он упал в обморок…

Ян виновато посмотрел на Юрдис, будто чувствовал вину за то, что произошло со старым философом.

– На кровать его! – скомандовал Мортен.

Ян поднял тестя, точно тот был ребенком, и в этот миг Сверре всем показался маленьким и хрупким. Прямо как Видар, промелькнуло у Лив.

Сверре перенесли на кровать. Он вздохнул, прикрыл глаза, а когда открыл их, в них заблестела жизнь, словно он только что вернулся из далекого места.

– Как ты себя чувствуешь, папа? – Мортен потрогал его лоб. – Может, ты просто устал?

– Пустяки! – сказал Сверре.

Юрдис взяла его за руки.

– Они ледяные.

Сверре накрыли одеялом и стали растирать ему ладони, жена одну, дочь – другую.

– Карин, завари мяту, – попросила Агнес. – И погорячее!

– Вроде ему получше, – пробормотал Ян, стоя у стены. В маленькой комнате он выглядел как великан. Никто ему не ответил. – Может, капельку акеви…

– Не говори ерунды, Ян! – прикрикнула на него жена.

– Мне просто нужно отдохнуть, – прошептал Сверре. – Отдохнуть…

Пятнадцатилетняя Сюннёве стояла в дверях, и слезы текли по ее щекам.

– Что с дедушкой? – спросила она.

Лив обняла ее за плечи и вытерла слезы фартуком.

– Мы не знаем, дорогая, но я уверена, что всё пройдет.

Мортен хлопнул в ладоши.

– Конечно, пройдет! Слышите? Ему просто нужно отдохнуть. Наше присутствие только мешает. Давайте все выйдем. А бабушка останется.

Юрдис кивнула.

– Да. Так будет лучше. Я позабочусь о нем.

Солнце тихо скользило над морем, отдаляясь от трагического дня и жителей острова, чьи беды никак не кончались.

Во время ужина все молчали. За огромным столом стоял пустой стул Сверре. Ему отнесли хлеб, намазанный домашним сыром, – он всегда ел его с удовольствием – и лютефиск, размоченную сушеную рыбу, такую мягкую, нежную и питательную, что ее едва ли не младенцам дают. Но Сверре даже не притронулся к еде. Он спал, и Юрдис не хотела его будить.

– Дедушка завтра поправится? – спросили ребята.

Арне, самый бойкий из внуков Сверре, задумчиво посмотрел на дверь.

– Давайте-ка в постель! – позвали их матери. – Завтра всё пройдет. Сегодня был трудный день, который мы никогда не забудем.

Ночью Сверре проснулся. Он повернул голову и увидел жену. Она не отрывала от него глаз.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила Юрдис.

– Я говорил тебе, что видел Элизу?

– Ты видел Элизу? – Юрдис не поверила своим ушам: Элиза, сестра Сверре, погибла много лет назад. – Когда ты видел ее?

– В тумане. Этим утром. Разве я не говорил?

Юрдис покачала головой и почувствовала ком в горле.

– Нет, ты не сказал мне. И что она делала?

Сверре, казалось, почти улыбнулся. Но улыбка на его усталом лице превратилась в печальную гримасу.

– Ничего. Она просто стояла в тумане. Клянусь, это была она. Ты мне веришь? Ты веришь мне, Суннива?

Юрдис погладила лоб Сверре: он был холодным и влажным.

– Я верю тебе, Сверре. Я тебе верю.

Слеза поползла по щеке Юрдис, но Сверре этого не заметил.

Он закрыл глаза всё с той же утомленной улыбкой. Старый философ тяжело дышал открытым ртом.

– А теперь спи, – прошептала Юрдис. – Спи.

10

Сверре Бьёрнебу умер незадолго до рассвета. Во сне.

Когда Юрдис проснулась и потрясла его за плечо, он был еще теплый, как живой.

Сверре перенесли на другой конец острова, где его ждали Арне и Гюнхиль, Эйвинд и Эйнар. Философа похоронили рядом с Суннивой, в тени маяка, который однажды позвал его к себе и помог ему понять, кто он такой.

Это было его место, хотя он и единственный из смотрителей родился не на острове.

На похороны приехала Хедда, которая теперь жила в Кристиании и писала книги. Она прочитала стихи – правда, сочинила их не она:

Дверь полуоткрыта, Веют липы сладко… На столе забыты Хлыстик и перчатка.