Косарев - Николай Владимирович Трущенко

Баба Саша мне в первый же день заявила:

— Ты, Маруся, учись спокойненько. Хозяйственных забот в голову не бери. Я сама справлюсь.

Так и ходили мы с Сашей к ней обедать.

Мария Викторовна задумалась, вспоминая, видимо, те годы.

— Вот ведь неграмотной женщиной она до старости осталась, а такт у нее природный был, культура внутренняя…»

РЕШЕНИЕ, ПОДСКАЗАННОЕ ОПЫТОМ

Вторая половина 1928 года стала для Косарева временем новых серьезных испытаний. В сентябре прошел Объединенный пленум МК и МКК ВКП(б). Обсуждали на нем ближайшие задачи Московской партийной организации, особенно в условиях развертывания критики и самокритики. Косарев выступил на этом пленуме остро. Особенно резко он говорил о недостатках партийного руководства комсомолом.

На выходе из зала Саша столкнулся лицом к лицу с первым секретарем МК ВКП(б) Н. А. Углановым. Он хмуро, даже неприязненно взглянул на Косарева. Саше показалось, что Угланов хотел что-то сказать ему, но смолчал, заметив подходившего к ним В. М. Молотова.

Косарев возвращался в МК комсомола в смятении: «Не пойму: говорили на пленуме о дальнейшем развитии критики и самокритики, а Угланов, похоже, на меня за критику-то и обиделся, рассердился…»

Партийная организация столицы после этого пленума загудела.

В октябре снова созвали, теперь уже экстренный пленум МК и МКК ВКП(б). Обсуждали на нем положение в Московской партийной организации. Во время доклада Угланова в президиуме появились Сталин и Молотов. Зал сразу насторожился: о том, что Генеральный секретарь ЦК партии будет участвовать в работе пленума, никто не ведал, даже руководители МК.

Гнетущая тишина воцарилась в зале.

В прениях Косарева поразило выступление Мандельштама. Некоторое время тому назад Николай Николаевич опубликовал в «Правде» статью «Основное в партийном просвещении». В ней Мандельштам призывал «не бояться того или иного оттенка мысли, уклоняющегося от основной большевистской линии, не бояться самого слова «уклон»…». Редакция газеты советовала эту фразу в статье снять. Переговоры вокруг нее приобрели характер дискуссии. Неожиданно для Мандельштама в спор вмешался Сталин и сделал это не совсем обычным путем: он направил Угланову телеграмму, в которой обращал внимание МК на сам факт такого утверждения в статье ответственного работника Московского комитета партии и настаивал на ее исправлении. Мандельштам сдался.

Косарев внимательно слушал объяснения Мандельштама, и каждое его слово поднимало в Сашиной душе огорчение. Вспомнились наставления заворга Мандельштама — в Бауманском райкоме партии и завагптпропа здесь, в МК. Саша оживился только тогда, когда Николай Николаевич уже завершал свое объяснение пленуму:

— Товарищ Сталин, — говорил он, — вчера, в частном разговоре, правильно заметил: «Организация растет, нормальная жизнь идет в ней только тогда, когда вместе с организацией растут одновременно, или опережая этот рост, и руководители организации».

Зал одобрительно загудел.

— Я считаю, — продолжал Мандельштам, — целиком правильной эту мысль. Она подводит к выводу, который мы должны сделать на этом пленуме. И нет ничего зазорного, постыдного в том, чтобы, поднявшись на эту трибуну, сказать: «Дело переросло мои силы, не могу я больше справляться с этими задачами. Освободите меня».

Сложен путь политического работника. Он изобилует крутыми поворотами, на которых неизбежны потери и расставания, отход от людей, которые когда-то считались закадычными друзьями, и от старых наставников, чьим советам в былые времена внимал с беспредельной верой. А теперь… Теперь вот что-то надломилось в отношениях с Мандельштамом, как будто образовалась в отношениях с ним глубокая трещина. Навсегда.

После выступления Мандельштама прения на пленуме МК обострились. Наступил тот решающий момент в жизни Александра Косарева, когда он должен был сам сделать выбор своей позиции, сообразуясь со своей партийной совестью, полагаясь только на политический опыт. Саша мысленно восстанавливал содержание прений и доклад Угланова на пленуме — какой-то неискренний, несамокритичный. Объяснение своей позиции он свел к рассказу о том, как после сентябрьского пленума МК ВКП(б) Молотов попросил его остаться и внести существенные поправки в тексты доклада и резолюции до передачи их в открытую печать.

Теперь Косарев знал, что он скажет на этом пленуме. И когда поднялся на трибуну, все нужные, к месту, под стать обстановке, слова приходили сами: резкие и обличительные. А мысли рождались смелые и выражались им законченно и определенно:

— Мне кажется, что доклад товарища Угланова не может удовлетворить пленум Московского комитета в части объяснения причин создавшегося внутрипартийного положения.

Зал — весь внимание: «Круто замесил начало своей речи комсомольский вожак». А он продолжал:

— Причина не в организационных комбинациях, а в политических ошибках партийных руководителей! — громко произнес Саша после небольшой паузы.

Он говорил экспромтом и внимательно следил за настроением зала. Обратясь в сторону президиума, он не мог не заметить, как Угланов с ядовитой усмешкой встретил его взгляд: «Дождались, дескать, времен, когда яйца кур учить стали…» Сталин сидел как изваяние и невозмутимо глядел в зал. Молотов повернул лицо в сторону оратора, но за блеском пенсне Косарев не видел его глаз. Саша снова обратился к залу, и теперь бросал в него рубленые, наполненные горьким откровением фразы:

— Их ошибки нисколько не умаляют и нашей личной ответственности, ответственности всего МК. Я ставлю на обсуждение пленума вопрос: почему мы позволили проповедовать в своих рядах грубые ошибки? Что, упас притупилось политическое чутье? Мы что — политически нечуткими стали, что ли?

Косарев не следил за фразами. Они сами срывались с его уст. И эта безыскусственность и искренность его речи воздействовали на слушателей куда сильнее приглаженных, продуманных и взвешенных до «запятой» выступлений некоторых предыдущих ораторов. Этим она подкупала присутствующих. От откровенно и резко поставленных вопросов зал сначала затих, замер, а потом, словно подчиняясь невидимому дирижеру, дружно загудел. Председательствующему пришлось его успокаивать. А Косарев продолжал:

— Нет! Наша организация находится на правильных рельсах. Не то, что на сентябрьском пленуме, когда мы ошибок своих руководителей не заметили. Сегодня над этим каждому из нас следует серьезно задуматься. В условиях развития внутрипартийной демократии и большевистской самокритики нам нужно всю организационно-воспитательную работу наших партийных комитетов привести в соответствие с духом времени, с линией партии.

Сталин склонился к Молотову и, кивнув в сторону Косарева, что-то сказал ему. Молотов