Косарев - Николай Владимирович Трущенко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«За гармонь фабричного советского производства, за доступную рабочей молодежи гармонь!»
Во время конкурсов гармонистов московские комсомольцы близко познакомились с крупным музыкантом, профессором консерватории Л. М. Цейтлиным. Он был одним из организаторов знаменитого в те годы Персимфанса Моссовета — первого симфонического оркестра без дирижера — такова была новая и своеобразная форма музыкального исполнения, когда толкователем, интерпретатором музыкального произведения становился весь коллектив. Это был великолепный по красоте и мощи исполнения симфонический ансамбль. В него входили лучшие музыканты Москвы, и концерты Персимфанса каждый раз являлись событием в культурной жизни столицы. Подкупало комсомольцев в этом оркестре не столько исполнительское мастерство музыкантов, сколько преувеличенное мнение, что такая форма могла родиться лишь в стране победившей пролетарской революции. Сама мысль об этом волновала, вызывала у молодежи бурю восторга.
Началось все с того, что Цейтлин предложил дать концерт классический музыки для молодежи. Косарев сразу подхватил эту идею:
— Я, правда, не знаю, как все у нас получится. Ведь не привык наш актив к серьезной музыке, не знает ее. Надо, наверное, хорошее вступительное слово. Да и программу надо суметь подобрать. Но давайте попробуем.
Собрались в клубе имени Кухмистерова (ныне Центральный дом культуры железнодорожников). «Вступительное слово к концерту, посвященному Бетховену, вдохновенно произнес Луначарский, — вспоминал Л. Гурвич. — Он раскрыл перед нами широкие просторы мировой культуры, показал тесную связь творчества Бетховена с французской революцией, учил слушать и понимать его гениальную музыку.
Успех, как говорится, превзошел все ожидания.
— Первый опыт удался, — сказал Косарев, — попробуем еще. Мы только начинаем понимать, какое могучее орудие культуры — музыка. Она может организовать сознание и чувства не хуже, чем слово. Надо нам эту силу и заполнить».
Вскоре Персимфанс стал выезжать с концертами в подмосковные города и в клубы рабочих окраин.
Но непросто и нелегко доставались комсомолу такие победы на пути культурной революции. «Находились тяжелодумы, — рассказывал Косарев об этом в январе 1928 года, — которые обвиняли нас в том, что мы скатились на рельсы культурки. Коммунистически воспитывать молодежь, — утверждал Саша, — мы сможем только при условии,' если во всей культурно-просветительной деятельности будет наше качество, наше содержание… МК сделал хорошее дело, которое возбудило всю общественность — это конкурсы гармонистов. Мы сделали громадный сдвиг в деревне, когда занялись гармоникой. Вот маленький, конкретный пример, давший блестящий эффект. Вот культурно-просветительные мероприятия, которые дали в итоге десятки, сотни новых художественных пропагандистов».
Первые удачи окрылили. Теперь Саша воевал за внесение в аудиторию рабочей молодежи высоких образцов музыкальной культуры.
«Почему труппа Большого театра не может играть на сцене какого-либо заводского клуба или на сцене заводской окраины? — размышлял Косарев. — До каких пор актеры большого таланта и высокой культуры будут выступать только в центральных театрах и не выезжать в клубы заводских окраин? Вы думаете, молодой рабочий лишен тяги к хорошей музыке? Пролетарий, строящий социализм, имеет право в первую голову пользоваться самыми лучшими культурными ценностями, и мы — Ленинский комсомол — должны помочь партии продвигать культурные ценности в рабочую среду, в среду рабочих окраин».
В 1931 году в докладе на пленуме ЦК ЛКСМ Украины Косарев раскрыл целую программу пропаганды музыкальной культуры среди молодежи.
«ДАВАЙ ПОЖЕНИМСЯ…»
В двадцатых годах комсомольцы выдвинули лозунг: «Не подлаживаться под пережитки старого!» Не действовать по мещанскому принципу «как люди — так и мы» и непримиримо бороться с такими опытными конкурентами, как бутылка горькой, пресловутая «теория стакана воды» и т. д. Согласно этой противообщественной «теории», поддержанной «золотой молодежью», удовлетворить половые стремления и любовную потребность так же просто и незначительно, как выпить стакан воды. С проповедниками «свободной любви» комсомольцы повели самую беспощадную борьбу.
Только спустя годы Косарев, готовясь к своей первой поездке за границу в Германию, прочитал в воспоминаниях Клары Цеткин о реакции Ленина на эту «теорию». ^Конечно, — вспоминала Цеткин в этой связи слова Владимира Ильича, — жажда требует удовлетворения. Но разве нормальный человек при нормальных условиях ляжет на улице в грязь и будет пить из лужи? Или даже из стакана воды, край которого захватан десятками губ? Но важнее всего общественная сторона. Питье воды — дело действительно индивидуальное. Но в любви участвуют двое, и возникает третья, новая жизнь. Здесь кроется общественный интерес, возникает долг по отношению к коллективу».
— Нам бы эти слова знать тогда, в те годы…
— О чем это ты, Саша, так горько сокрушаешься? — спросил сидевший рядом Володя Бубекин. Косарев, возвратясь из Пензы, постоянно поддерживал связи с другом, познакомил его с Ильиным. Яков сразу «разгадал» в Бубекине талантливого журналиста, дал ему несколько заданий для «Комсомолки». Выполнил их Володя блестяще. По рекомендации Ильина он позднее стал работать в «Комсомольской правде», где и проявились его недюжинные способности.
— Конечно, нам в ту пору трудно приходилось. Помнишь, какой тогда спрос на советскую художественную книгу был? Огромный! Но небывалый прорыв в нашей воспитательной работе сделали иные из них — «Собачий переулок», «Без черемухи»…
— Да, и родная «Молодая гвардия» нам тогда лихо подсобила, издав «Луну с правой стороны» Малышкина…
Мы, Володя, в то время юношеские секции по всестороннему обслуживанию культурных запросов молодежи создавали. Я недавно в своих бумагах прошлых лет рылся, послушай-ка, вот один из планов такой юнсекции:
«Понедельник. Доклад — «Будет ли война и как скоро?»
Вторник. Световая газета.
Среда. Лекция — «Любовь с черемухой и без…»
Четверг. Юмористические рассказы Михаила Зощенко.
Пятница. Беседа — «Почему мы спим и видим сны?» Суббота. Вечер частушек.
Воскресенье. Диспут о пудре, духах, короткой юбке и галстуках».
— Что, что?! — воскликнул Бубекин.
— Диспут: о пудре и короткой юбке!
Друзья рассмеялись. Наивным уже показался их недавний подход к таким проблемам.
— Ты чего, Бубекин, смеешься? Или забыл, как в Пензе на аппаратном собрании отчитывал «Катю маленькую» — технического секретаря из губкомовской приемной за то, что она постоянно свои ноготки чистила?
— Не помню! — оторопел Володя.
Косарев встал в позу докладчика и, подражая бубекинской манере говорить, выпустил целую тираду:
— «Товарищи комсомольцы! Такое поведение «Кати маленькой» тормозит прибытие
