Про папу - Максим Викторович Цхай

Собака Белка стала озираться.

Этого я уже не мог потерпеть, это мне бесчестье, придется мне за своего субалтерна вызов принимать, и пошел на кота как был, завернутый в полотенце, ухватив лопату для уборки Белкиных отходов. У Белки тут же улучшилось настроение, и она снова, низко зарычав, пошла в атаку. Кот оглянулся и, увидев голого меня с ассенизаторской лопатой, решил, что на сегодня хватит, и длинными прыжками пустился вдоль улицы.

Собака помчалась за ним, я за собакой.

Кот нырнул за поворот, Белка следом, а в завершении кавалькады, придерживая на поясе синее полотенце, мчался я. Из-за поворота вышла парочка держащихся за руки подростков, влюбленные дети, видимо, встречали последний летний рассвет. Девочка спряталась за мальчика, мимо них сперва пронесся дикий кот, за ним тяжелыми прыжками овчарка с разинутой пастью, а потом толстый кореец в набедренной повязке. С лопатой.

— Доброе утро! — сказал на бегу я, чтобы дети не упали в обморок.

В общем, нам только мыши впереди кота не хватало, собака за котом, кореец за собакой — идеальная пищевая цепочка.

Посрамленный общими усилиями дикий кот взлетел по вертикальной стене и мягким комком упал по другую сторону соседской ограды. Запыхавшаяся собака Белка, полаяв немного на забор, вернулась ко мне. А я, поправив набедренную повязку, с видом, типа, ничего особенного — работа такая, снова прошел мимо психотравмированных детей.

— Вот, я его знаю, — нарочито небрежно говорил мальчик испуганной девочке, — это он из Германии к отцу приехал… здравствуйте!

Наверное, девочка подумала, что Германия уже не та. Как-то перед немцами теперь неудобно…

* * *

Долго и упорно пересчитывал с папой счета и сводил их с чеками.

Папа решил, что у него украли июльскую пенсию. Почему именно июльскую, я не знаю.

Я легко отделался: с утра он настаивал, чтобы я шел с ним занимать очередь в банковское окошко (снова человек сорок пять), и требовал распечатки. Один, без него, я там уже был, мне не дали распечатку даже с его паспортом. Пенсию нашли, но папу это не успокоило, наоборот, теперь ходит по дому в тревоге — что же у него украли, а он не заметил.

Период анорексии сменился у меня приступом булимии, жру как не в себя. Я давно подозревал, что никогда не касался наркотиков, не считая марихуаны (и та не понравилась), по одной причине — они у меня где-то в мышцах вырабатываются. А, нет, однажды я нюхнул кокаин. Почесал нос и пошел дальше спать.

Скоро должен приехать Сашка, единственный человек, которому я смогу доверить отца на те часы, что меня нет дома, и который позаботится о нем не хуже меня самого. Тогда смогу отлучаться из дома, став снова мобильным. Сашка делал со мной детский дом в Казахстане, почти два года прожили бок о бок, я писал об этом в своих книгах. Дружба, настоящая, настаивается годами и не только на всякой веселой херне.

14 сентября 2017 г.

Ох, сегодня папа заявил, что я приехал, позарившись на его деньги…

Деньги! Это он о своей пенсии, что ли?

Я долго моргал, чувствуя, как у меня просто белеют глаза от гнева, и взорвался, как перегревшийся динамит.

Бедный мой старый папа.

Он осознал и извинился. Но до чего же обидно.

Хотя…

Когда я был подростком, чего он от меня только не наслушался. И поколотил только один раз. Хотя я убил бы такого дерзкого подростка раз пятьдесят, наверное.

Человеку все возвращается. Без скидок на возраст.

Папа пришел мириться. Ну ладно, списали. Поставил ему кино.

А у меня кино — вся жизнь.

18 сентября 2017 г.

Папа умудрился одной ногой раздавить сразу обе пары своих очков.

Сперва он их все потерял, и мы их никак не могли найти, потом раздались смачное «крак!» и радостный крик папы: «Ох, вот они!»

Я не знаю, как можно потерять две пары очков, уронив их на пол в одном и том же месте, практически друг на друга. Папа тоже не знает, и мы подозреваем, что очки понравились друг другу и сползлись сами. Тут их и настигла нога судьбы.

Кто куда, а я в оптику.

Каждый день какая-нибудь романтика.

21 сентября 2017 г.

А втроем-то жить веселее. И папе тоже. Приехавший друг Сашка ему понравился, ну, папа еще заочно относился к нему очень хорошо.

— А Саша кушал? А чай, чай пил? Пряники!

Сказать, что это меня радует, так это ничего не сказать. Посмотрим, конечно, Сашка вот только приехал, я его уже проинструктировал, как себя с папой вести. Собака Белка к нему ласкова, Котася в чем-то подозревает, ну она вообще параноик. Устаканится.

Захожу домой с полными сумками еды, семья выросла. Повеселевший папа возится с супом, Сашка метет пол.

Кричу с порога:

— Чё, пацаны, как дела?

Хором: «Хорошо!»

Гаудеамус игитур, ювенес дум су-умус!

22 сентября 2017 г.

— Вот, Сашка, в этом холодильнике наша с тобой еда, бери, не спрашивая, сколько хочешь и что хочешь, у нас только один привилегированный класс — папа, у него отдельный холодильник, там разные вкусняшки…

— Что еще придумал, Саша, не слушай его, ешь что хочешь, вот холодец…

— Папа, помолчи, пожалуйста, папины продукты, которые для нас табу, — торты из «Медоборов», холодец ручной работы папе для суставов, домашний творог, порции свежих фруктов, я их меняю, как полежат немного…

— А еще, Саша, однодневный кефир мой.

Так и живем. По вечерам вспоминаем с Сашкой былые времена. Уличных пацанов, ментов и наше лихое, но счастливое житье-бытье с пачкой макарон на неделю, жаренных на воде.

Мы тогда все делали правильно. И теперь постараемся.

23 сентября 2017 г.

Мыть папу — это цирк. Сперва мы готовимся, ищем халат, банные тапки и свежее полотенце. Проверяем воду, выдержав строгую балансировку, чтобы, с одной стороны, всю холодную слить, с другой — экономить.

Потом папа начинает бояться. Потом стесняться. Потом ругаться.

Падла-сын опять завязал узлом шланг у душа, теперь не держит его за плечи, а сейчас мочалку плохо намылил.

— Экономия, папа, на фига столько мыла!

— А, ну тогда ладно. Молодец.

Натираю худую спину мочалкой. Папе приятно, массаж, только держаться надо крепко. Проблема в том, что в душе держаться не за что, а я от пота и хлопьев пены становлюсь очень скользкий ублюдок.

Самое приятное — люблю мыть папе голову. Волосики тонкие, нежные, и папа очень смешной под дождем.

Потом идет долгий спор, мыли мы грудь или нет, папа помнит,