Перед тем, как он ее застрелил - Элизабет Джордж

Минут пять Джоэл смотрел на листок со словами, пока все вокруг писали, стирали, бормотали, снова что-то писали и снова стирали. Он написал: «запустение» и подождал — вдруг случится чудо, некая вспышка света, после которой он превратится в поэта, как Савл превратился в Павла. Джоэл обвел «запустение» в кружок. Добавил шипы, получилось колесо. Рядом нарисовал еще одно. Соединил их. Вывел несколько завитушек. Заштриховал. Вздохнул и скомкал лист.

Рядом с ним сидела пожилая белая женщина в огромных очках. Она с серьезным видом теребила свою авторучку. Дама взглянула на Джоэла, похлопала его по коленке и прошептала:

— Начни с другого слова, малыш. Совсем необязательно начинать с первого, можно брать в любом порядке.

— Вы точно знаете?

— Точно, не сомневайся. Выбери слово, которое отзывается здесь. — Дама приложила руку к сердцу. — И начни с него. Почувствуй свободу. Твое подсознание сделает остальное. Попробуй.

Джоэл с сомнением посмотрел на соседку, но решил воспользоваться советом. Он разгладил скомканный листок и перечитал заданные слова. Самый сильный отклик у него вызывало слово «всегда». Джоэл начал с него. Дальше произошло нечто странное: фразы потекли сами, ему оставалось только записывать.

«Всегда и везде она оказывается вроде как в ловушке, — строчил Джоэл. — Почему, спрашивает она, и вопрос превращается в крик. Ответа нет, девочка. И нет спасения — смерть уже внутри тебя. Ты заигралась. Что ты натворила, впереди только разрушение. Ты сдохнешь, шлюха, и запустение наступит в доме».

Джоэл отложил карандаш и просмотрел, шевеля губами, то, что получилось. У него было такое чувство, что из ушей идет пар. Джоэл прочитал свое произведение два раза, потом еще четыре. Он хотел незаметно засунуть бумажку в карман джинсов, но кто-то, проходя мимо, забрал у него листок, и тот поступил в распоряжение группы участников, которые вызвались быть судьями в этом конкурсе. Жюри удалилось из зала, а мероприятие «Побеждай словом, а не оружием» продолжилось.

Но теперь Джоэл почти не слушал. Он постоянно оглядывался на дверь, в которую вышли судьи конкурса «Вольное буриме», и дожидался приговора своему творению. К тому времени, как жюри вернулось, Джоэлу казалось, что прошла целая вечность. Судьи передали листок с решением Айвену Везероллу, тот пробежал его глазами и радостно кивнул.

Наступило время объявить победителей «Вольного буриме». Начали с конца — с почетных грамот. Зачитывалось стихотворение, затем автор вставал, его приветствовали аплодисментами и вручали грамоту с купоном на бесплатное посещение «Аполло-видео». Третье место заняла пожилая леди, которая поделилась с Джоэлом советом. Она получила диплом, пять фунтов и купон на бесплатную пиццу в «Спайси Джо». Второе место досталось девушке в платке — Джоэл присмотрелся, не Хиба ли это, но это была не она. Наступила тишина: должно было прозвучать имя победителя и обладателя пятидесяти фунтов.

Джоэл твердил себе, что не может оказаться победителем. Какой из него поэт, он и стихов-то не знает. Однако мысль о пятидесяти фунтах не давала покоя, в его голове вертелись разные планы: что бы он сделал, если бы случилось чудо и он оказался бы…

Победителем был признан Адам Уайтберн.

— Подойди ко мне, мой друг, получи приз и восторги поклонников, — произнес Айвен Везеролл.

Растаман, улыбаясь во весь рот, запрыгнул на помост. Он снял шапку и низко поклонился публике; многочисленные косички рассыпались по плечам. Когда аплодисменты стихли, Адам во второй раз за вечер взял микрофон и прочитал свое стихотворение. Джоэл старался слушать, но ничего не слышал. Ему казалось, что он тонет, что со всех сторон подступает вода.

Джоэлу хотелось поскорее уйти, но его место находилось в середине ряда — не топтать же ноги соседей. Пришлось дожидаться конца чествования Адама Уайтберна, хотя Джоэл мечтал, чтобы все поскорее закончилось и можно было вернуться домой. Однако когда Адам Уайтберн сел на место, Айвен Везеролл снова вышел к микрофону.

— Хочу сделать еще одно заявление, — продолжил он. — Судьи выбрали «Поэта, подающего надежды». Это звание присуждается впервые после пятилетнего перерыва, в последний раз его получал как раз Адам Уайтберн. Примите мое восхищение.

И Айвен прочел стихотворение, в котором Джоэл узнал свои собственные строки.

— Это произведение заслуживает высокой оценки. Кто автор? — поинтересовался Айвен.

Глава 14

«Поэт, подающий надежды». Еще долго после того, как конкурс «Побеждай словом, а не оружием» закончился, Джоэл воскрешал в памяти ликование, которое испытывал, пока его похлопывали по спине и поздравляли. Он вспоминал улыбки на лицах, которые видел, стоя на сцене; прошло много времени, прежде чем его уши перестали слышать звук аплодисментов.

В тот вечер, когда все начали расходиться, Адам Уайтберн пробился к Джоэлу.

— Сколько тебе лет, парень? — спросил он. — Двенадцать? Ни черта себе! Ну ты даешь! — Адам похлопал Джоэла по плечу. — Так складывать слова я начал, когда мне стукнуло семнадцать. Ты просто уникум!

От удовольствия у Джоэла по спине побежали мурашки. Ему никогда не говорили, что он уникум. Он не знал, как на это реагировать.

— Правда? — просто сказал он.

Джоэл понял, что не хочет покидать Культурный центр, потому что на этом все закончится, и остался помочь с уборкой: составить пластиковые стулья, собрать в мешки оставшиеся напитки. Когда с этими немудреными делами было покончено, Джоэл встал у входа в зал, продлевая ощущение причастности к чему-то небывалому в своей жизни. Он смотрел, как Айвен Везеролл и несколько добровольцев проверяют, все ли сделано. Они убедились, что Культурный центр приведен в полный порядок, и выключили свет. Пора было уходить.

Айвен негромко насвистывал; вид у него был очень довольный: вечер удался на славу. Он попрощался со спутниками, отказавшись от предложения вместе выпить кофе.

— В другой раз, ладно? Хочу пообщаться с нашим поэтом, подающим надежды. — Айвен дружески улыбнулся Джоэлу.

Джоэл улыбнулся в ответ. Его переполняли какие-то незнакомые ощущения. Это была энергия творчества, прилив жизненных сил, душевный подъем, который испытывает художник. Джоэл, конечно, этого не знал.

Айвен запер дверь Культурного центра, и они с Джоэлом вышли на улицу.

— Подумать только! Ты добился успеха в конкурсе с первой попытки. Такое звание просто так не дается. Не вздумай его недооценивать. Учти, что его ни разу не получал участник твоего возраста. Я просто потрясен, если честно. Короче, тебе есть о чем подумать, и я надеюсь, ты это сделаешь. Прости за некоторую назидательность. Может, вместе пойдем домой? Нам ведь по пути.

— О чем подумать? — уточнил Джоэл.

— То есть? Ах да! О поэзии. Тебе следует подумать о поэзии. Начать писать. Все, что угодно. Необязательно стихи. Тебе удалось получить звание, и это не случайно. В твоем возрасте — и такая способность сочетать звуки, задевать сердце слушателя, не пользуясь никакими рассудочными приемами и ухищрениями. Только эмоция в чистом виде, настоящее чувство. Не возражаешь, если я провожу тебя до дома? Заодно обсудим твое будущее.

Они направились в сторону Портобелло-роуд. Айвен вел дружескую беседу. Он объяснил, что у Джоэла есть способность к языку, что это дар от Бога. По мнению Айвена, Джоэл обладает редким врожденным талантом использовать слова так, что вскрывается их ритмический потенциал.

Для мальчика, чье знакомство с поэзией исчерпывалось сентиментальными стишками на поздравительных открытках, речь Айвена звучала как китайская грамота. Но Айвена это не беспокоило, он увлеченно продолжал.

Если Джоэл будет развивать свои способности, он откроет для себя миллион возможностей. Владение языком — ключевое умение, и оно может высоко поднять человека. Язык может быть профессией — так поступают люди, пишущие политические речи, или авторы романов. Язык можно использовать для себя — как средство познания или средство связи с окружающими. Язык — это топливо, которое питает творческий потенциал, ведь творчество присутствует в каждом.

Джоэл шел, пытаясь переварить информацию, которая на него обрушилась. Он писатель. Поэт, автор пьес, сочинитель речей, романист, журналист, труженик пера. Словно ему выдали одежду с плеча великана, не обращая внимания на его маленький рост. Кроме того, при этом не брали в расчет самого важного в его жизни — обязанностей перед семьей. Джоэл молчал. Ему, конечно, было приятно, что его возвели в ранг поэта, подающего надежды, но это ничего не меняло.

— Я хочу помогать людям, — заметил наконец Джоэл.

Не то чтобы он действительно этого хотел, просто вся жизнь мальчика убеждала его в том, что это его задача. Разве сможет он предать мать и брата, пусть даже выяснилось, что у него другое призвание?