Перед тем, как он ее застрелил - Элизабет Джордж

— Это что, преступление? — удивился Дикс.

— Нет, просто поступок, который хочется понять, — подала голос Фабия. — Вы живете здесь, мистер Декурт, или приходите в гости?

Дикс посмотрел на Кендру, ожидая подсказки, что само по себе говорило о многом.

— Прихожу, ухожу, — неопределенно ответил Дикс.

Фабия Бендер что-то записала в свой блокнотик, но по тому, как скривились ее губы, было ясно, что она сделала пометку: «Лжет».

Кендра понимала, что Фабия, скорее всего, находит присутствие Дикса в доме, где живет сексуально созревшая пятнадцатилетняя девушка, нежелательным. Фабия как-никак видела Несс. И наверняка сделала вывод, что нахождение под одной крышей привлекательного двадцатитрехлетнего мужчины и соблазнительной пятнадцатилетней девушки — это потенциальный источник осложнений, а не «благоприятные условия проживания».

Фабия Бендер закрыла блокнотик, напомнила Кендре взять у Джоэла бумаги, которые дала Люси Чинака, и попросила, чтобы Несс ей позвонила. Фабия также сказала Диксу, что ей приятно было с ним познакомиться, и на прощание поделилась опасением, что Несс не имеет отдельного места для сна и переодевания.

— Как обстоят дела с этим, миссис Осборн?

— Так я же сделал для нее ширму… — начал Дикс.

Кендра оборвала его:

— У Несс есть все необходимое.

— Понятно, — кивнула Фабия Бендер.

Что ей понятно, она не уточнила.

Когда Джоэл пришел домой, Кендра была и рассержена, и обеспокоена. Она не собиралась подписывать бумаги, но все же отчитала мальчика. Если бы он вовремя передал документы, Фабия Бендер не заявилась бы к ним домой и, значит, обошлось бы без всяких ее отчетов. А теперь могут возникнуть проблемы, придется таскаться по кабинетам, давать объяснения, встречаться с чиновниками. Наплевательское отношение Джоэла к такому простому поручению привело к тому, что они попали в лапы системы, которая начнет их перемалывать и пожирать их время.

О чем он думал, почему не передал ей эти чертовы бумажки, как просила женщина из Учебного центра — от волнения Кендра забыла ее имя. Понимает ли Джоэл, что теперь они под колпаком? Знает ли он, каково это — попасть под наблюдение Социальной службы?

Конечно, Джоэл знал. Он боялся Социальной службы как огня, но не мог в этом признаться, поскольку озвучить свой самый большой страх — значит сделать его еще более реальным. Поэтому Джоэл соврал, что просто забыл об этих документах. Забыл, потому что думал… Джоэл соображал, как лучше оправдаться, и решил упомянуть вечер «Побеждай словом, а не оружием», который вполне подходил в качестве предмета для размышлений. К тому же Джоэла действительно волновал конкурс.

Джоэл, конечно, не рассчитывал, что Кендра поддержит его участие в этом мероприятии. Но она поддержала. С ее точки зрения, участие Джоэла будет доказательством ее положительного влияния на жизнь мальчика. Кендра понимала, что ей нужно продемонстрировать какие-то положительные достижения детей и противопоставить их тому отрицательному влиянию, которое на них может оказывать совместное проживание с сорокадвухлетней теткой, еженощно удовлетворяющей свой основной инстинкт с двадцатитрехлетним бодибилдером.

В итоге Джоэл пошел на конкурс «Побеждай словом, а не оружием», оставив Тоби с Кендрой, Диксом, пиццей и видео. Он миновал Оксфорд-Гарденс и оказался у длинного и низкого здания послевоенной постройки, в котором находилась Комиссия по защите прав подростков. Написанное от руки объявление направляло всех желающих в Культурный центр. Найти его оказалось легко. На входе молодая чернокожая женщина спрашивала у посетителей имена и вписывала их в беджи. Джоэл помедлил, прежде чем подойти к ней.

— Первый раз? — спросила она. — Отлично! Как тебя зовут?

У Джоэла кровь прилила к щекам. Женщина явно отнеслась к нему по-свойски и приняла запросто, не моргнув глазом.

— Джоэл.

Мальчик смотрел, как женщина выводит буквы его имени.

— Иди прямиком в бар. Но не вздумай брать заварной бисквит. Он сухой как подошва. — Женщина подмигнула.

Джоэл важно кивнул, словно этот совет гарантировал ему успех, и подошел к столу с угощением, стоявшему у стены. Там находились тарелки с печеньем и пирожными и булькал кофе. Джоэл выбрал шоколадный батончик. Он окинул взглядом собравшуюся публику. Присутствующие представляли собой смесь людей разных рас и возрастов: черные, белые, арабы, азиаты, дряхлые старики и карапузы в колясках. Многие, судя по всему, были знакомы, они начинали общение сразу после радостного приветствия. Шум в зале нарастал.

Айвен Везеролл пробирался между гостями. Заметив Джоэла, он помахал ему, хотя и не подошел, однако Джоэл понял, что тот рад его видеть. Айвен направлялся к возвышению, на котором стояли микрофон и высокий стул. Перед возвышением — рядами желтые и оранжевые пластмассовые стулья. Появление Айвена у микрофона послужило собравшимся сигналом, что пора занимать места.

— Сегодня у нас рекордное число участников! — заметил Айвен с довольным видом. — Неужели все дело в увеличении призовой суммы? Что ж, я и раньше полагал, что человечество неравнодушно к деньгам.

В зале раздался смех. Видно было, что Айвен чувствует себя на публике спокойно и уверенно. Джоэла это не удивило.

— Вижу в зале несколько новых лиц. Приветствую вас на нашем конкурсе «Побеждай словом, а не оружием». Надеюсь, здесь вы найдете применение своим талантам. На этом заканчиваю свою болтовню. — Айвен заглянул в свои записи. — Приглашается Адам Уайтберн. Вы первый. Могу я попросить вас преодолеть свою природную застенчивость?

Все заулыбались. К микрофону вышел растаман с косичками, заправленными под большую вязаную шапку; у него был вид боксера, который выходит на ринг. Кто-то крикнул: «Давай, парень!» Адам поправил головной убор, дружески улыбнулся и, сев на стул, начал читать, глядя в потрепанный блокнот. Его произведение называлось «Дом Стефана Гэвина».

— Он просто встретился им на улице. Кровь хлестала, горячая, словно жизнь. А нож оставался холодным. Неподвижный отец на асфальте. Уже не человек, еще не призрак. Он просто встретился им на улице.

Адам Уайтберн читал в полной тишине. Даже дети внимательно слушали. Джоэл уперся взглядом в свои коленки и не двигался, пока разворачивалась история обычного уличного убийства, с подробным описанием деталей: толпа зевак, вызов полиции, допрос, арест, следствие, конец. Конец без наказания виновных, без торжества справедливости. Как всегда. Обычное уличное убийство.

Когда Адам Уайтберн закончил, еще с минуту стояла тишина. Наконец публика взорвалась аплодисментами и криками. Затем последовало то, что крайне удивило Джоэла: слушатели стали обмениваться впечатлениями и замечаниями. Текст Адама именовали «стихотворением», что еще более изумило Джоэла, поскольку никаких рифм у Адама не было, а Джоэл знал о поэзии только одно: слова должны рифмоваться. Никого не интересовало содержание — убийство, несправедливость. Все говорили только о языке, ритме, замысле и его осуществлении. Обсуждали образность, задавали Адаму Уайтберну вопросы о форме. Растаман слушал внимательно, он отвечал и делал пометки в блокноте. Затем Адам поблагодарил аудиторию, кивнул и вернулся на место.

Следующей была девушка по имени Санни Дрейк. В ее стихотворении, насколько понял Джоэл, речь шла о беременности, о кокаине, о том, что мать передала ей по наследству тяжкий груз, и она передаст этот груз своему ребенку. Затем последовала дискуссия, и опять ни намека на содержание.

Так прошло полтора часа. Хотя Айвен и вызывал участников по списку, в целом мероприятие проходило как-то само собой, в соответствии с заведенным порядком, который всем был известен. Наступило время перерыва, и Айвен, выйдя к микрофону, объявил, что сейчас для тех, кто заинтересован, состоится конкурс «Вольное буриме», все остальные могут освежиться у стойки с напитками. Публика стала разбредаться. Двенадцать человек поспешили к помосту, где Айвен раздавал листочки. Кто-то упомянул о пятидесяти фунтах, и Джоэл догадался, что это и есть тот конкурс, который с самого начала привлек его интерес и за который полагается большой денежный приз.

Джоэл понимал, что шансов на победу у него немного — хотя бы потому, что он понятия не имеет, что такое буриме, но все равно направился к Айвену. Заметив среди соискателей Адама Уайтберна, Джоэл решил вернуться на место, но Айвен окликнул его:

— Очень рад тебя видеть, Джоэл Кэмпбелл! Молодец, что пришел. Давай вступай в схватку!

В руках у Джоэла оказался лист бумаги, на котором были написаны пять слов: «запустение», «всегда», «вопрос», «разрушение», «спасение». Мальчик смотрел на них, не понимая, что нужно делать. Он огляделся вокруг в поисках какой-нибудь подсказки. Все участники конкурса сосредоточенно размышляли, что-то лихорадочно записывали, задумывались, грызли кончики карандашей и щелкали авторучками. Джоэл стоял перед выбором: отказаться от участия или последовать их примеру. Пятьдесят фунтов стали аргументом в пользу второго варианта.