Соперница королевы - Элизабет Фримантл

Сесил задумчиво поглаживает переплет, воображая, будто тот сделан из кожи графа. Говорят, в Новом Свете дикари снимают со своих врагов скальпы в качестве трофеев. Мысли неизбежно возвращаются к сестре Эссекса, ее белой гладкой коже, тайным местам, скрытым под одеждой. Как там описывал ее Сидни в своих стишках? «Фасад из алебастра нежно-белый»? Сесил не в первый раз задается вопросом, была ли любовь между леди Рич и сэром Филипом Сидни воистину целомудренной или он все же имел возможность прикоснуться к самым сокровенным ее частям? Принимая во внимание ее распутное поведение с Блаунтом, такого нельзя исключать. Эта мысль вызывает отвращение, однако воспламеняет и иное чувство, которое Сесил предпочитает сдерживать.

Он представляет Эссекса на эшафоте. Наверняка тот наденет свой лучший наряд и произнесет речь, умоляя Господа и королеву о прощении. Слуга снимет с него верхнюю одежду, оставив в тонкой белой рубахе, под которой хорошо видно великолепное мужественное тело. На площади будет стоять тишина; вдруг раздастся одинокий выкрик: «Изменник!» – и толпа взорвется яростными воплями, требуя крови.

Эссексу завяжут глаза, он станет на колени. Распорядитель подаст знак палачу, взмах меча – и все будет кончено. Голова с глухим стуком упадет на доски, из перерубленной шеи хлынет кровь, замарает белоснежную рубаху, брызнет на зрителей, стоящих в первых рядах. Сесил чувствует на щеке теплые капли. Палач схватится за буйные черные кудри, покажет голову беснующейся толпе, и эти ясные глаза наконец погаснут.

Часть третья

Икар

Заката час иль звук последний струн —

Сладчайшие, как яств последних сладость, —

Нам памятней, чем дней минувших радость.

Уильям Шекспир. «Ричард II», акт II, сцена 1[26]

Июнь 1598,

Гринвичский дворец

Сесил комкает памфлет и с отчаянным стоном швыряет в угол. Это панегирик Эссексу.

– Величайшая надежда Англии, – бормочет он, направляясь в зал совета. В нем бурлит гнев. Он разозлился, когда было принято решение отправить графа с войском в Кадис, и стал еще злее, когда тот разгромил испанский флот и занял город, покрыв себя славой. Сесилу приходилось выслушивать от всех и каждого, вплоть до мальчишки-истопника, о «звездном часе Эссекса». Из окна в Берли-хаусе он наблюдал, как чернь выходит на улицы, приветствуя героя, – такая толпа собиралась разве что десять лет назад, на похоронах Сидни. В ушах до сих пор звучат их вопли: «Эс-секс! Эс-секс! Эс-секс!» В пивных только и судачат, что о великих подвигах графа, как он рассеял армаду и спас Англию. С тех пор минуло два года, но хвалебные опусы продолжают появляться с завидной регулярностью, а популярность Эссекса растет без конца и края.

Сесил был убежден, что крамольная книга поможет свергнуть графа. Он в красках представлял, как обвинит его в измене, подаст королеве перо, которым та подпишет смертный приговор, и прекрасная голова Эссекса окажется на пике на поживу чайкам. Однако не прошло и пары месяцев, как Елизавета смягчилась. Эссекс бухнулся на колени, заглянул ей в глаза и убедил в своей невиновности. «Кто-то желает очернить мое имя, ваше величество. Я и понятия не имел об этой… – Он яростно стукнул кулаком по книге. – …чудовищной измене, о грязном католическом заговоре». Возможно, он действительно ничего не знал.

Сесилу поручили разыскать автора, а Эссекса ненадолго отправили заседать в Совете Севера[27]. Это выглядело скорее привилегией, чем наказанием, хотя граф сетовал, что его «отлучают от светлейшей королевы», и впал в величайшую хандру. Как всегда, он получил прощение. Сесила заживо сжирало разочарование. Он-то надеялся увидеть соперника в луже крови. Отец прав: терпение, терпение, кап, кап, кап.

Впрочем, от него не укрылось, что в последние несколько месяцев очарованность королевы ее фаворитом стала ослабевать. Тому имелись слабые, но вполне очевидные признаки. С тех пор как книга всплыла на свет, их отношения изменились, вдобавок Елизавета начала уставать от того, что граф постоянно подстрекает ее к столкновению с Испанией, ведь прямая угроза миновала. Война стоит дорого, королева предпочитает мир. Кроме того, проявилось нечто неожиданное. Казалось бы, лавры Эссекса должны идти ему на пользу, однако Елизавете это не по душе; не годится, когда подданные почитают графа сильнее, чем свою правительницу. Его слава отравляет их добрые отношения, как труп в колодце.

Сесил начал понимать, что угоден королеве именно за то, что все его ненавидят, – кап, кап, кап, – и долгожданное назначение на пост государственного секретаря тому подтверждение.

– Вы опоздали, секретарь, – говорит Елизавета. – Надеюсь, у вас имеется достойное оправдание.

– Да, ваше величество. – Сесил опускается на одно колено, смотрит в пол. Его плохо протерли, в углах скопилась пыль, вызывая желание отряхнуться.

– Так в чем же дело?

– Полагаю, ваше величество пожелает выслушать меня наедине.

Эссекс, развалившийся в кресле рядом с королевой, громко фыркает. Он ведет себя неприлично, разнузданно, словно правила этикета его не касаются. Сесил занимает место между отцом и Джорджем Кэрью, который с улыбкой кивает ему. Кэрью оказался полезным союзником.

– По крайней мере просвети нас, о чем речь, – растягивая слова, произносит Эссекс.

– Верно, – соглашается королева.

– Дело касается лорда Саутгемптона. – На сей раз Сесил смотрит ей прямо в глаза. Белила и румяна лишь подчеркивают возраст. Раньше она была деятельной, полной жизни и энергии, а теперь слаба и немощна. Он прикидывает годы Елизаветы, насчитывает шестьдесят четыре; при мысли о том, что будет, когда ее не станет, его охватывает тревога. В борьбе за трон без кровопролития не обойдется, и еще неизвестно, достанет ли у него сторонников, дабы пережить эту схватку.

– Я его отослала, – говорит королева. – Он не настолько утомителен, чтобы поплатиться жизнью. Несмотря на все проступки, мальчик мне нравился. – Эссекс нервно барабанит пальцами по столу. Елизавета начинает что-то подозревать. – Искренне надеюсь, что он не женился на моей фрейлине, – она бросает на графа недобрый взгляд, – на твоей кузине Лиззи Вернон. Это было бы чрезвычайно опрометчиво.

Сесил кивает:

– Боюсь, так и есть, ваше величество. – Он не добавляет, что венчание прошло в Эссекс-хаусе при содействии графа и его сестры и что невеста, произнося брачные клятвы, была уже на сносях. Королева и без того скоро узнает, а сейчас ему достаточно вида мучений Эссекса. Впрочем, тот не настолько глуп, чтобы становиться на защиту друга.

– Ты приносишь мне лишь плохие вести, Пигмей. – Услышав ненавистную кличку, Сесил вздрагивает. Мерзкое прозвище делает из него скорее забавного уродца, чем государственного мужа. – Разберись