Тайны Кипеллена. Дело о благих намерениях - Ольга Васильченко

уважаемому капитану Ночной стражи, приходится добираться до вашего треклятого Управления на своих двоих? Хорошо же Вильк тут справляется! Совсем распустились…

Из-за поворота показалось болотного цвета пальто и печально знакомые сиреневые рюши. Люсинда? А она-то за каким лешим тут? Вот не было печали, мракобесы накачали. Обморочный Марек в кабинете, неизвестно, как его расколдовывать и очухается ли он вообще. И Балта, как назло, нет.

Тут я заметила возле полутролльки пана Тарунду, заместителя своего бравого капитана, и чуть воспряла. Он всеми силами пытался решить дело миром и успокоить разгневанную капитаншу из Зодчека. Махал руками, что-то ей втолковывая и постоянно поправлял выпадающую из-под мышки газету. Кто-то читает книги, пусть и не всегда без вреда для здоровья, а кто-то не может жить без последних городских новостей.

Я начала отчаянно подавать ему знаки и вскоре была вознаграждена. Тарунда, кажется уговорил пани капитана подождать в его кабинете, а сам, помахивая газетой, направился ко мне.

— Панна де Керси, рад видеть. Пан капитан убыл в Школу… — он осекся на полуслове, разглядев мою перепуганную физиономию. — Что?..

— Марек! — одними губами выдохнула я. — Дознаватель Бродски…. С ним что-то не так!

Тарунда молча толкнул двери и вошел в кабинет Вилька, а мне не оставалось ничего другого, как тенью скользнуть за ним. Наскоро осмотрев горе-дознавателя, заместитель Балта помрачнел.

— Он спит слишком крепко, чтобы можно было свалить это на молодость и хронический недосып ночного стражника. Я не самый лучший специалист в этой области, но похоже на колдовство.

— Мне, кажется, он сейчас умрет, — пискнула ваша покорная слуга. — Еле дышит…

— Кто еле дышит? — донеслось от дверей, в проеме которых рассерженной глыбой возвышалась Люсинда. — Хвост Первопредка! Марек! — она кинулась к нему, но была, не без труда остановлена паном Тарундой.

Когда надо улыбчивый заместитель Вилька оказывался крепче каменной стены.

— Пани капитан, его ни в коем случае нельзя сейчас трогать! Он под действием неизвестных чар!

— Пустите меня, я мастер по зачарованным, а вы…

— А я не хочу получить тут ещё одно обморочное тело! — сурово ответил Тарунда, взмахнув перед её носом газетой. — О вашем мастерстве мне ничего неизвестно, да и как поведут себя чары, если прикоснуться к дознавателю Бродски, предсказать без соответствующих ритуалов — невозможно. Для начала вызовем лекаря.

— Что за муть творится в вашем Управлении?! — взвизгнула капитан Бряк. — Злое колдовство в самом сердце Ночной стражи! Куда смотрит ваш капитан?! Или он со своими припоями совсем мозги растерял?! Где, куць меня задери, носит проклятого Бальтазара Вилька?!

Из записок Бальтазара Вилька, капитана Ночной стражи

Ранним утром по Школе сонно брели только жаворонки-преподаватели, сквозняк, да ваш покорный слуга… Ну надо же, уже даже заговорил, как она. Видимо, как любит ввернуть Пронька: «Пора жаниться, хозяин». Но обдумать эту жизнеутверждающую мысль у меня не получилось, ещё на лестнице начали попадаться обрывки тряпок, мусор и куски деревяшек.

Я взбежал вверх по ступеням и чуть не наткнулся на перекосившуюся лавку, подпирающую дверь в кабинет Ремица.

— Эй, ты как?

На мои крики и удары никто не отозвался.

Пришлось откинуть в сторону деревяшку и вызвать заклятье. Воздух заревел, собрался за спиной со всего коридора и лестницы, и сокрушительным «кулаком» врезался в дверь. К счастью, получилось правильно рассчитать силу чар, и препятствие не разлетелось в щепки, а лишь съехало с петель и упало на бок, зацепив скелет вурдалака, который Габ использовал вместо вешалки. Скелет рухнул, забряцав костями. Вместе они подняли облако сиреневой пыли, которая клоками взметнулось к потолку и, медленно кружась, полетела обратно. В комнате царил хаос: на столе стоял стул, над ним свисал край длинного шарфа, заткнутого в воздуховод. Осколки колб и пробирок покрывали алхимическую стойку, заваленную перевёрнутыми горелками, термостатами и потрескавшимися трубками. А уже под ними на полу лежал ботинок моего друга.

К горлу подкатил ком. Вытащив платок, я прижал его к носу, чтобы не надышаться неизвестно чего, и, осторожно ступая, чтобы не поднимать пыль, двинулся вглубь кабинета. Боевое заклятье уже плясало на пальцах свободной руки, готовое поразить любого врага — одушевленного или нет.

Полки с книгами и свитками перекосило, и они даже поскрипывали, будто собирались обрушиться прямо сейчас. Кресло валялось на боку, а из-под него, неестественно вывернутая, торчала человеческая рука.

Метнувшись к столу, я наконец разглядел самого Габриэля, бледного с пеной между сжатых губ, наклонился, приставил палец к его шее и почувствовал биение сердечной жилки. Застрявший в горле ком уменьшился и сполз обратно в желудок. Подхватив тело друга, закинул его на плечо и, крякнув, потащил в коридор. Успел, куцяка, наесть себе пузо на трибунальской службе.

— Что вы делаете? — удивлённо спросили из коридора.

Пухлый преподаватель, кажется зельеварения, испуганно застыл на верхней ступени лестницы, чуть не наткнувшись на меня.

— Вы то мне как раз и нужны. Помогите отнести его к лекарям. Скорее всего отравление.

— Говорили ему, не ставьте вы свои эксперименты в кабинете, — запричитал толстяк, подхватив неподвижное тело и сняв с меня часть нагрузки.

Хорошо еще, что нам нужно спуститься всего на один пролёт.

— Но он не унимался, дескать здесь ему удобнее и результат опытов ему всегда предсказуемее. Вот он и доупрямился. Придётся сообщить о его…

— Обязательно сообщим, — пообещал я, — как только откачаем.

После пары неприметных поворотов в боковые коридоры, мы наконец добрались до владений целителей и без предупреждения ввалились в комнату отдыха. Молодая девица с визгом спрыгнула с колен незнакомого мне седого пана.

— Он отравился каким-то зельем, — предупредительно крикнул я. — У него все пробирки разбиты.

Покрасневшая девица, отвернувшись, поправляла одежду, а вот седой лекарь быстро пришёл в себя и начал раздавать указания. Мы закинули Габа на стол и уложили на спину, раскинув безвольные руки. Прежде чем отойти, я попытался вытащить зажатую в пальцах колбу, заткнутую пробкой.

— Да не мешайтесь вы…

— Это может быть опасно, — перебил я, медленно размыкая железную хватку Ремица.

— Мышцу, наверное, свело, — пояснил седой лекарь и нажал на какую-то точку в районе запястья.

Пальцы разжались, и колба вывалилась в мою ладонь, перевернувшись вверх приклеенной бумажкой: «Выпей меня Балт».

— Он тоже заходил в его кабинет, — подтолкнув меня