Тайны Кипеллена. Дело о благих намерениях - Ольга Васильченко

Пан Мнишек только махнул рукой и шумно завалился на диван, закинув ногу на ногу.

— Не валите с больной головы на здоровую, — отрезал он. — О всех её свойствах не знает никто, а даже если бы вы знали, от этого ничего не изменилось.

— Допустим, — я сел напротив него. — Зачем на самом деле приходили грабители? Книгу они сразу продали на Тролльем рынке, значит взяли походя, в качестве возмещения ущерба. Так зачем же?

— Откуда мне знать? — помрачнел Редзян. — У меня хватает врагов. Все они хотят сделать меня беднее и скромнее, но никому пока ещё не удалось. Когда вы вернёте мне книгу. Она мне очень…

— Вы что меня не слушали? Она убила двоих и чуть не разделалась с третьим. И это всего за несколько дней. Как можно хранить такую дрянь дома? Это что, ваше секретное средство против конкурентов?

Пан Мнишек засопел и отвёл взгляд.

— Она убила мою жену.

Слова вырвались словно стон. Я даже осёкся на полуслове, столько в них собралось затаённой боли.

— Тем более не понимаю…

Редзян промокнул глаза платком и в упор взглянул на меня.

— Считаете меня бесчувственным кровопийцей, делающим миллионы на чужом горе? Ваше право. Наверное, так оно и есть. Но Агнешка была... она… единственным лучиком света в моей кромешной жизни, — наконец выговорил он, всё ещё тиская в руках платок. — Книга отобрала её у меня.

— Тогда зачем…

— Там её душа! — выпалил пан Мнишек.

— Что? — я чуть не вскочил с дивана.

— Не верите? — он заёрзал на своём месте и даже съехал на край сиденья. — Думаете, сбрендил кровопийца совсем?

— Хотите сказать, что книга не просто убивает, а забирает души своих жертв? Что они хранятся в ней?

Редзян очень серьёзно кивнул.

Признаться, в подобные россказни верилось с трудом. Конечно, некоторым безумным некромантам удавалось заточить призрака в бутылке, но одного, к тому же уже развоплощенного. И то ненадолго. Ведь если призрак пожелает, то всегда сможет мгновенно распрощаться с нашим миром и отправиться в иной. А вот чтобы прямо сразу изъять душу из тела и поселить в книге. О таком, слышу впервые.

— С чего вы взяли? — уточнил я.

— Провёл целое расследование за столько-то лет.

Мне стало не по себе. Столько безумной уверенности было в его взгляде и голосе. Все знали, что пан Мнишек обожал свою жену. Прошло много лет, а он так и женился вновь, хотя невесты буквально караулили его на каждом углу. Да и в сомнительных заведениях его никто никогда не видел. Он будто хранил верность покойной супруге все эти годы. И сейчас, глядя на него, я окончательно поверил, что так оно и было. Он всегда любил только свою Агнешку. Другие женщины для него просто не существовали.

Редзян смотрел куда-то в пустоту, а на губах играла нежная улыбка.

— Она всегда рядом. Мне даже кажется, что в самые тёмные ночи, когда мельчают потоки магической энергии, я слышу ее голос…

В дверь постучали. Мнишек замер, словно не сразу сообразил откуда раздаётся звук, но потом всё-таки крикнул:

— Что там?

— Простите, гости уже собрались. Вас ждут, — раздался сдавленный голос дворецкого.

— Иду!

Редзян посмотрел на меня и встал.

— Ты должен вернуть мне книгу. Обещаю, она больше никогда не покинет этого дома и никогда не попадёт ни в чьи руки.

Ответа он ждать не стал, а быстро вышел из курильной комнаты, громогласно объявив:

— Потеряли меня, дорогие друзья!

Пришлось идти следом.

Большой приёмный зал заполнили нарядные паны и пани. Я попытался отыскать среди них Алану, но так и не нашёл. Адели тоже нигде не было видно. Надеюсь, они не затеяли очередную глупость?

Между тем гости зааплодировали, и в центр импровизированного круга вышел Калиострович. Огромный султанешский тюрбан едва не касался хрустальной люстры, а звезды на чёрном одеянии сверкали ничуть не хуже брильянтов в серьгах и браслетах знатных дам.

— Дамы и господа! Сегодня я не буду чи-итать мысли, рассказывать прошлое и будущее. Не буду чи-итать по вашим рукам и сердцам. Не буду создавать ярки-ие иллюзии и сказочных существ из воздуха. Не буду раздавать чудесные зелья и волшебные амулеты. Этот вечер будет особенным.

Он ещё раз поклонился.

— Представления не будет? — крикнул какой-то шутник.

По залу прокатились редкие смешки.

Потомственный ясновидящий всех двенадцати домов ночи, дня и мистических сумерек распрямился, одарив присутствующих кроткой улыбкой.

— Представлениия не будет, — согласился он. — Будет нечто совершенно и-иное.

Калиострович взмахнул рукой, так что дрожь пробежала по всему телу и отозвалась звоном золотых колец в его ушах и колокольчиков на загнутых мысах туфель.

Несмотря на то, что я стоял далеко, даже до меня докатился обворожительный аромат луговых трав и цветов середины лета. Но мысль о том, что он использовал какое-то зелье не задержалась в голове надолго, вытесненная новой порцией запахов. Будто цветы начали увядать и гнить. Волна прокатилась сквозь меня, но терпкий привкус железа остался на языке. Захотелось сплюнуть, но зловоние почти сразу развеялось. В нос ударило резким духом сырой земли. Не к месту вспомнилось старое кладбище и разрытая могила. По залу пронеслись удивлённые восклицания. Пани закрывали носы платками, а паны нервно оглядывались. Наваждение быстро растворилось среди благоухания духов, но горький осадок остался.

— Сегодня перед нами предстанет сама смерть, — пообещал ясновидящий и в зале зависла напряжённая тишина.

— И за кем же она придёт? — усомнился всё тот же неизвестный шутник.

— Волноваться не стои-ит, — тут же заверил Калиострович. — Её ви-изит будет данью вежливости. Ведь даже этой строгой даме иногда бывает скучно, и она не прочь раскраси-ить свои серые будни.

Он снова взмахнул рукой, и свет в зале начал гаснуть. Сотни свечей неожиданно зачадили бледно-зелёным дымом. По залу разнёсся прогорклый фимиам, будто я опять вернулся в покойницкую. На мгновение даже показалось, что в тени мелькнуло лицо трупаря. Но оттенки ладана и хвои развеялись, оставив только горечь.

Гости невольно затаили дыхание, а ясновидящий медленно поднял руку, указав на балкон, к которому вели две лестницы. Там, среди клоков тьмы подрагивало светлое пятно, отдалённо напоминающее человеческую фигуру. Оно подплыло к перилам, истончилось и обрело изящные женские формы. Замерло и страдальчески