Правила Мерджа - Остап Иванович Стужев

пакеты с тапочками. В его коллекции были отельные шлепанцы со всего мира, и сегодня Алле Борисовне Жомовой досталась пара из столицы Индии, где Зельдин побывал год назад.

Ничего не ответив, он приобнял ее за плечи и увлек за собой в гостиную на первом этаже своего дома.

– Мне надо срочно переговорить с Вадимом, но мне нельзя говорить по моему телефону, не хочу его компрометировать. Зачем лишний раз показывать, кому не следует, что мы общаемся? – привычно врал Григорий Леонидович. У него это получалось так легко и непринужденно, что люди, мало знающие его, всегда верили ему без тени всякого сомнения.

* * *

Следуя указаниям Васкеса, Чекарь подрулил к шестиэтажному дому в уютном квартале для зажиточных буржуа и представителей элиты стран, превращенных мировым капиталом в свои квази-колонии. Как не настаивала мужская часть компании на визите sur-le-champs[81], Наташа, сразу понявшая, к кому они приехали, позвонила Анне Павловне и тоном, не предполагающим возражений, предупредила о том, что они внизу и просят разрешения подняться к ней.

Они беседовали уже больше трех часов, и теперь ее гостиная представляла собой картину, разительно отличающуюся от чинных собраний представителей высшего света женевского дипломатического мира. Три подруги – Наталья Сергеевна Кольцова, Юленька Вуколова и сама Анна Павловна Фирсова – не только не разговаривали между собой, но, казалось, даже избегали прямых взглядов. Рома Чекарь стоял у окна, повернувшись спиной к окружающим, и просчитывал про себя возможность разом покончить со всеми мешавшими ему людьми. К их счастью, шансов выйти сухим из воды в случае такого поворота событий у него не было, и он молча разглядывал окна квартир дома напротив, невольно спрашивая себя, какими заботами наполнена жизнь их обитателей. Сергей Николаевич Кольцов боролся с раздражением, которое вызывало у него присутствие Вадима Вениаминовича Жомова; при этом он не торопил события и терпеливо дожидался, когда Виктор Вуколов почувствует, что в присутствии этого слизня они никогда ни о чем не договорятся.

Один только Васкес ощущал себя на вершине своей карьеры тайного агента: находясь в эпицентре многомиллионной операции, он, как игрок в покер с пришедшими тузами на первой раздаче, готовился к ставке all in[82], не обращая внимания на шансы остальных игроков. Встреча затягивалась. Вуколов, выполнивший первую часть их договоренностей, отправил в Москву вялые объяснения по поводу фотографии находившегося в розыске с давних времен беглеца. Проверить их было невозможно, и он не очень переживал за ложную тревогу, тем более не имевшую к его работе прямого отношения. О второй части его сегодняшних ночных переговоров, касающейся стодолларовой купюры, переданной ему Фирсовой от Феликса Варгаса Кондори, боливийца, чьи родители сражались бок о бок с Сальвадором Альенде, он не собирался пока рассказывать никому. Каждому овощу свой срок.

– Мне кажется неразумным прерывать наше сотрудничество теперь, когда мы наконец все знакомы и большая часть подготовительной работы проведена, – сказал он, повторяя эти слова, наверное, уже в сотый раз за вечер.

– Я вижу, что кроме тебя, голубчик, никто не заинтересован в этом твоем порошке и зажатых твоим дедушкой картинах. Мне вообще теперь не очень понятно, зачем я должна рисковать миллионами, – вступила в разговор Анна Павловна. Она встала с кресла и, подойдя к камину, подумала, не разжечь ли его. Дым от сигарет, которые почти без перерыва курила Кольцова, становился невыносим.

– Говорите за себя. Я лично очень заинтересована. – Юленька, до этого молчавшая вместе с остальными дамами, присутствующими в гостиной, решилась, наконец, внести свою лепту и поддержать мужа.

– Заинтересована? Сходи в музей, полюбуйся живописью там, – сказала Наташа, сдерживаясь, чтобы не прибавить в адрес Юленьки пару-тройку далеко не лестных эпитетов.

Телефон Жомова начал беззвучно вибрировать в кармане Роминого пиджака. Он повернулся к Кольцову и, подойдя к нему, показал пальцем на экран. Звонила Алла Борисовна Жомова – на дисплее высветилось ее фото и подпись большими буквами: «ЖЕНА». Кольцов нажал на кнопку «Ответить» и, поднеся аппарат к уху, молча слушал.

– Вадим? Вадим, ты слышишь меня?

Голос говорившего показался странно знакомым, и через секунду, сложив два и два, Кольцов довольно улыбнулся.

– Григорий Леонидович? – спросил он как можно приветливее.

– Кто это? С кем я разговариваю? Что с Вадимом? – спрашивал Зельдин, к своему ужасу сразу узнавший голос своего заклятого недруга.

– Вадик пока не может говорить, у него рот занят, – сказал Кольцов, радуясь тому, что вопрос финансирования может теперь быть решен и без денег Фирсовой.

– Эй, Кольцов, не стоит заходить слишком далеко. За беспредел можно и ответить, – сказал Зельдин, поняв, что их тайный план провалился и вражда или мир будут разыгрываться теперь открыто. – У меня более пятнадцати процентов твоего холдинга, и даже с пролоббированными вами законами, ограничивающими права миноритариев, я смогу причинить тебе такие убытки, о которых ты будешь вспоминать до конца жизни, – продолжил он. Тон его становился агрессивнее с каждым словом, словно он уже сейчас был в курсе непростого положения, в котором оказался отставной генерал.

В трубке раздались шипение и звуки какой-то возни. Наконец всхлипывающий женский голос потребовал у Кольцова немедленно отдать телефон Жомову, угрожая в противном случае ядерной войной, а если покажется мало, то и термоядерной. Кольцов малодушно отдал трубку Чекарю и тот, поднеся ее к уху, пожал плечами и отключил связь. Во время разговора сидевший в самом углу гостиной Жомов побледнел, и залысины на его голове покрылись мелкими бисеринками холодного пота. Юленька, догадывавшаяся, что Жомов знает о ее связи с Раулем, смотрела на его страдания с садистским удовольствием и желала его немедленной смерти от сердечного приступа. Анне Павловне наконец удалось разжечь огонь в камине, и пламя, начиная разгораться, постепенно поднималось вверх, охватывая сложенные стопкой поленья. Единственное, что ее интересовало сейчас, это возвращение Василия Федоровича, улетевшего с утра в Брюссель и обещавшего не оставаться там на ночь. Раз за разом она придумывала различные более или менее правдоподобные объяснения этому необычному собранию, в которые он мог бы поверить. Впрочем, Василий Федорович был простаком в семейных делах, и она надеялась, что все обойдется.

– Прекратите этот балаган! – воскликнула Наташа и, подойдя к Чекарю, выхватила у него телефон. – Вот, возьмите! – сказала она, протягивая его Жомову. Тот смотрел на девайс непонимающими глазами и, казалось, боялся до него дотронуться.

– Да, Аллу Борисовну лучше успокоить, в конце концов мы же не дикое племя первобытных людоедов… – задумчиво сказал Кольцов, понимая, что совершил ошибку, не дав поговорить Жомову со своей женой.

– Так мы будем договариваться или нет? – опять завел свою волынку Вуколов. Он воспользовался паузой, пока утрясались семейные дела самого незадачливого из всех присутствующих конспираторов, и, сполоснув в ванной лицо холодной