Век перевода (2006) - Евгений Витковский

АДРИАН РОЛАНД ХОЛСТ{193} (1888–1976)

Старая песня

Старая песня в сияньисолнца, и ветер в руках…он скитался там, где в векахмечта — одно достоянье.

Под осень тоска навалилась…и шел он, далью влеком,отдав себя целикомпастырю-ветру на милость.

Но в сумерках голос морядонесся из дали немой,и голос смерти самойв сердце послышался вскоре.

И, шатаясь, шагал он дале,к пределу, на берег веков…взбудоражив ночной покров,две чайки взвились и пропали

во тьме, над морским простором,как две отлетевших души…Любовь воскресла в тиши,и положен конец раздорам.

О, сердце на чуждом море —не разбиться этой волне…О, мечты, что снуют в вышине,как чайки на море, на море…

НИКОЛАС ПЕТРУС ВАН ВЕЙК ЛОУ{194} (1906–1970)

В моем последнем слове

Ты прозвучишь в моем последнем слове,в последнем просветлении ума,когда угрюмо встанет в изголовьесмертельный страх, когда накроет тьмавсё, что ничтожно: ненависти бремя,любовь, так мало ждавшую в залог,спокойствия и действенности время,что не могло приять твоих тревог;ты, словно пламя, всё испепеляла,не зная ни мучений, ни скорбей,ты требовала, но не утолялавсех прихотей! И юности моейнеполный круг замкнешь ты своевластно:прекрасна жизнь — и смерть равно прекрасна.

БРЕЙТЕН БРЕЙТЕНБАХ{195} (р. 1959)

Угроза больного

(Б. Брейтенбаху)

Дамы и господа, позвольте представить — Брейтен Брейтенбах,вот он, худощавый, в зеленом свитере; он благочестив,он подпирает, напрягает свою продолговатую голову, дабы для васнаписать стихи, к примеру:

я боюсь закрывать глазая не желаю жить в темноте и видеть происходящеев парижских больницах не счесть бледных людейчто стоят перед окнами угрожающе жестикулируясловно ангелы в пекледождь опустевшие скользкие улицы

мои глаза неподвижныони/вы меня похороните в такой же дождливый денькогда почва — сырая черная плотьи листва и цветы перезрелые спрыснуты сломлены влагойдо того как изгложет их свет, небеса потеют белою кровьюно я откажусь держать глаза мои взаперти

оборвите мои худосочные крыльярот слишком скрытен чтобы не чувствовать болив день похорон сапоги надевайте, дабы услышать мнегрязь целующую ваши ногискворцы наклоняют плоские гладкие головы, чернеющие соцветьяшелест первой листвы — бормотанье монахов

заройте меня на холме у пруда под цветами львиного зеваи пусть могилу дошлые злобные утки изгадятво время дождядуши безумных к тому же коварных женщин вселяются в кошекстрахи страхи страхи водянисты бесцветны их головыи я откажусь свой черный язык успокоить (утихомирить)

Взгляните, он безобиден, будьте к нему милосердны.

Что от избытка сердца говорят уста

былой возлюбленной:

тебея никак не смогунаписать стихи полные горечи

однако такая уж модас материнским соском во ртукричать задыхаясь

песчаные замки детстваразвеять в отчаяньи,на могилы плевать

аккурат на покойных;ибо люблю я тебяи белки моих глаз посинели

осенними листьями сморщилисьдля тебявсё мое для тебя

и потаенное черное днои грубые берегав пожелтевшем альбоме моих сновидений;

мальчика своего ты уже не признаешь —я покажусь тебе диким гусемведь годы питаются мной

словно вшиклохчет живот мой полный винаправое крыло иссушено ревматизмом

и под шляпойкивает моя голова как лохматая шляпачерной смерти:

кровяные нити замкнуло;ты стоишь на коленях и плачешьоб этой плоти

что во впадинемежду бедер твоих биласькак смерть

как в бутылке воронакак восковая гарденияпод колпаком;

здесь ветер сквозиту меня в глазах:летучие мыши в руинах

но впадинам глаз моих твоя клеткасловно ресницысловно свет

словно смертьслышатся трубы органныеложечки в чашках

красный филин в листвемашины будильникибледные пальцы в копне волос

о я люблю тебяосмеянная смоковницадрево гнилого плода

АНТЬИ КРОГ{196} (р. 1952)

Дочь Иеффая

Господин Авель-КерамимаГосподин Массифы ГалаадскойГосподь Бог Иеффаявот тело мое!Вот плева моя — защищенная словно сетчатканевредимая словно незрелый гранат.Вот лоно мое — хладный очагготовый покорно терпеть излияние что ни месяц.Вот груди мои — две цветущие капликоим вовек не познать любовной закваски.Вот руки мои Господь всемогущийсильные вожделеющие как и сердце мое.Отныне я невестаосененная Духом Святым,отныне я повивальная бабка народа,отныне жду яТебя.

Маной — Самсону

ты босоногим возросшийв каменном доме на Мидденспрёйте[23]где дни проходятследами тенейи зеленых туманов в травегде дымчатые цесарки глазеюткак мы что ни день выходим на бойнюкак мы имена нарекаем пространные тяжкие:Ваалкранс Калкфонтейн Саннаспос[24]

ты пребывающий ныне чужимв стране чужойу женщины чужой в Фимнафеникогда огненосных шакалов своих к дому не отсылайда стоят они на биваке в полях чужихда испепелят они тебя в дым и золудабы ты удержался от битвы на смерть по случайному словунашемуибо ты не имеешь ни мощини горя для их истребленьяи забавником ты пребудешь во всякое празднествоодинок с выколотыми глазами в зале полном гостей —Назорей подведенный во храме чужом к несущим столбам.

МИХАИЛ САВЧЕНКО{197}

ПЬЕР ДЕ РОНСАР{198} (1524–1585)

Сонет CCXXIX

(из книги «Любовь к Кассандре»)

Я горестно вздыхал и слезы лил,Не знал, бедой, надеждой ли томиться,В то время как вдали родной границыЗа честь державных предков Генрих мстил.

Он рвение пресек испанских сил,На берег Рейна с ними выйдя биться,И грозным мановением десницыОн в рай себе дорогу начертил.

О вы, чей веселит полет беспечный,Святые сестры, что среди невзгодРодник мне указали быстротечный,

Откуда пил великий Гесиод, —Пусть этот вздох пристанище найдетВ скрижалях храма Памяти навечно!

ВЕНСАН ВУАТЮР{199} (1597–1648)

Его высокопреосвященству Кардиналу Мазарини по поводу «КОМЕДИИ МАХИН»[25]

Армида ль наших дней иль мудрая ЦирцеяВесь этот странный мир волшебный создала?И с пор каких легко по воздуху телаВзмывают ввысь, отнюдь к земле не тяготея?

Где неба купол был — о дивная затея! —Деревья и цветы мы видим без числа,И мириадом звезд горит ночная мгла,Чтоб стать зерцалом вод по воле чародея.

Мы можем наблюдать в единый миг пруды,Мосты, дворцы вельмож, роскошные сады:Одна быстрей другой сменяются картины.

О, как благодарить тебя, святой прелат,За то, что с этих пор фальшивые личиныУже не при дворе, а в опере царят?

Сонет