Век перевода (2006) - Евгений Витковский

ГЕОРГ ГЕЙМ{182} (1887–1912)

Тучи

Вы — тени мертвых. Некто к Ахерону,К ладье, осевшей от скончавших век свой,Ведет вас в бурю. Ливень. Крики. Бегство.Смешалось всё, и нет вам угомону

Вы — знамя Смерти, символы и вещи.Кароччо[21], геральдические твари.На горизонте свесившись, зловещеБелеют стяги, хлопают в угаре.

Вы как монахи, телом укрываяОт ветра траурные свечи. ПлечиПокойников, что гроб несут далече,А в нем — мертвец сидит не унывая.

Утопленники. Выкидыши. Точки —От петли — синие вкруг шей в узоре.Уморенные голодом на море.В паху — чумные язвочки-веночки.

В процессии покойников — калеки.Несутся дети. Скачут вслед хромые.Слепцы с их палками — вперед! — немые,Кричащие — вслед за молчащим Неким.

Как пастью ветр дохнул — и листья в лет,Как филины на черных крыльях в ночь,Чудовищный сей поезд мчит вперед,От света факелов багровый, прочь.

По черепам бьют, как по барабанам.Трещат рубахи их, как будто парусВздувается, белес. Ярясь и жарясь,Изгнанники рыдают хором рваным.

И в муке зарождается псалом,Сквозь ребра сердце алое мерцает.И теми, кто истлемши восклицает,Высокий крест уж в небеса несом.

Внесли Распятие, что ж, смерть — созданьям.И буря пронеслась между покойных.Стенанья восстают из моря в стройныхШеренгах туч, и несть конца рыданьям.

И воздух серый стал чернее морга.А крылья Смерти дьявольски летучи.Настала ночь, но тучи, тучи, тучиНеслись в чудовищные склепы Орка.

Колумб

12 октября 1492

Не будет больше океана, ада,Ни соли в воздухе, ни черных гроз,Ни пустоты, пока хватало взгляда,Откуда лунный шар вползал и рос.

Уже кружатся синие с усильемБольшие птицы на большой воде.И лебеди огромные, чьим крыльямПеть слаще арфы — где мы, Боже, где?

Уж новые созвездья новым хором,Безмолвным, словно рыбы, восстают.И, одурманены жасминным мором,Матросы спят, забыв про тяжкий труд.

И грезит генуэзец, в ночь склоненный,В ночь уносясь, когда внизу, тонки —Стеклянные цветы в воде зеленой,И орхидей на дне цветут венки.

И города, как на огромной льдине,Отражены на тучах там и сям.И словно сон о солнечном притине[22],Льет золотом ацтеков дивный храм.

И тонет в море. Белый, догорает,Дрожит в волнах туманный огонек —Как звездочка, Сан-Сальвадор играет,Блаженно дремлет. Срок уж недалек.

На север

Багрово вздулись паруса на вантах.Карбасы чертят воду серебром.Свисают сети, тяжкие добромОт красноперых тел чешуеватых.

И снова — к молу, где от близкой мгиДымится город. Двигают домой.Огни домов — расплывшись по кривой,На темных волнах — красные круги.

Восток синеет. Каменной плитойНедвижно море. День нагнулся, чтобПригубить свет, и обнажил свой лоб,Венок теряя красно-золотой.

Вдали мерцает тучка золотая —От янтаря той рощи, что смоглаОтстать от дна, когда курится мгла,Но желтыми ветвями в ночь врастая.

На них висят утопшие матросы.В воде, как водоросли, волоса.И звезды, замерзая, наги, босы,Зеленый мрак покинут в полчаса.

Вечер

День погрузился в пламенный багрец.Бежит поток, невероятно ровный.И парус. И, как вырезал резец,Там рулевого силуэт огромный.

На островах осенние лесаВ прозрачность неба — головою рыжей.Из темной глуби леса голоса —Мелодией кифар, но тоном ниже.

Мгла на востоке льется бутафорноСиним вином из погребальной урны.А ночь, закутавшись хламидой черной,На тени встала, словно на котурны.

Осень

Из леса фавны выйдут — загляденье.Осенний хор. Чудовищный венок.Рог загудел. Под сиплое гуденьеНесутся впляс они: копыта вбок.

Трясется шерсть могучая на ляжках,Бело-черна — руном домашних коз.Торчат рога и виноград в кудряшкахЛиствы бягряной и созревших лоз.

Бьют рогом, бьют копытом. Вечно пьяны.Бьют фирсами по выступам в скале.На солнечных полях звучат пеаны —Грудь колесом. Всегда навеселе.

Испуганные звери, сбившись в стаи,Бегут скачками длинными от них.Лишь бабочки, над пьяными взлетая,Пьянеют сами от цветов иных.

К ручью теперь, где, раздвигаясь плавно,Впускает их, прошелестев, камыш.Копытами вперед сигают фавны,Грязь соскребая с волосатых грыж.

Дриады на ветвях играют в дудки,С деревьев слышится их легкий смех.И фавны вверх глядят. Лоснится жуткий,Как будто маслом орошенный, мех.

Взревев, на дерево ползут крутое,И от желанья набухает член.И эльфы — врассыпную. В золотое,В полдневный сон, в молчанье, в грезы, в тлен.

Офелия

IВ венке из кос — крысиное отродье,А пальцы в кольцах двигаются, какПлавник, и вот в чащобах многоводьяНа дне реки она плывет сквозь мрак.Остаток солнца, озаривши тьму,Упал в тот ящик, где несчастный мозг.Зачем мертва она? Сквозь тихий всплеск,Одна, сквозь папоротник, почему?А ветер спрятался в камыш. ВспугнулМышей летучих, как рукой. Как плащНамокший, рой крылом висит. Как гулБезмолвный над рекой. Как тихий плач,Как тучи ночью. Белый угрь на грудьЕе скользит. Мерцает в светлякахЛицо. Листва льет слезы в ивнякахНад мертвой мукой, что пустилась в путь.

IIХлеба. Посевы. Солнца красный пот.Спит в поле желтый ветер. Всё онаУставшей птицею плывет. Одна.И лебедь под крыло ее берет.Синеют веки. Под кристальный звонКосы в лугах, мелодию полей,Ей поцелуй приснится, что алейКармина. Вечный непорочный сон.Всё мимо, прочь. Где грохот городовБежит к реке. Где белый мчит поток,Пробив плотину. Эхо-молотокБьет по воде. Где странен, дик, бредовГам улиц людных. Колокольный гул.Где визг машин. Борьба. Где в окна, кат,Столь угрожающе глядит закат,Что в небо вдруг подъемный кран шагнул,Гиганторукий негр, тиран, Молох,И черные рабы простерлись ниц.Иль тысячами тяжких вереницВлекутся на продажу: мост оглох.Поток ее, незримую, укрыл.Но где она плывет, там рой людскойВисит над ней туманом и тоской:Крылом ли, тенью, или тенью крыл.Но мимо, прочь. Ведь даже летний деньНа западе себя сжигает в мрак,Как жертву. И в темно-зеленый злакУсталость превращается, как тень.Поток несет ее, одну, во тьму,Не заходя в зимы печальный порт,Вниз по теченью времени. Вперед.Сквозь вечность, от которой даль в дыму.

Ученые

Сидят по-четверо за темным кантомСветильника, зарывшись в стол зеленый.Как осьминог над трупом, удивленноНависла лысина над фолиантом.

Бывает, руки возникают в пятнахЧернильных. Вспархивают немо губы.Язык, что красный хоботок сугубыйНад римским правом — маятник отвратных

Гримас. По временам они, как тени,На белой расплываются стене.Их голоса всё дальше, всё смятенней.

Но вдруг их пасть растет. Слюна писакБушует. Тишина. Мир в белой пене.Параграф с краю зелен, как червяк.

Черные видения (I–VI)