Век перевода (2006) - Евгений Витковский

АЛБЕРТО ДЕ ОЛИВЕЙРА{172} (1859–1937)

Забытая перчатка

Один лишь раз дала судьба лихаяКоснуться мне руки той белоснежной.Я одинок. Вихрь жизни, громыхая,Нас разлучил и раскидал небрежно.

И как цветок я гибну, засыхая,Над сундуком, что дар хранит прилежно.Лишь аромат изысканный вдыхаюОставленный мне в дар рукою нежной.

И лилии душа в одно мгновеньеПрольется вдруг из чаши наклоненной.И нет меня — лишь прах, в земле сокрытый.

О! Чувствуя руки прикосновенье,Сумеешь ли, живым теплом плененный,Понять тоску перчатки позабытой?

Форт

Старинный форт. Та ветхая оправаХранит эпох скупое подношенье —Там кактус свой цветок зажег кровавый,И скудный мох — расщелин украшенье.

Храня покой, стоит на возвышеньи.Не раз спасал он город от расправы.Быть может, цель ясна — и в предвкушеньиСей замер страж, выносливый и бравый?

Он в час ночной безмолвно созерцает —Луна полна и сбросила одежды,И серебром во мгле звезда мерцает.

Он — как свеча, что бодрствует над тенью.И дарит лишь луна ему, как прежде,И поцелуй, и слезы, и смятенье.

Плач волн

Не ветер лишь, волне громадной вторя,Творит твой гул, свирепый и великий, —Ты, Океан, несешь людские крики,И в плаче том — всё мировое горе.

То всхлип, то вздох слились в едином хоре.Стон кораблей в твоем я слышу рыке —Обломки их несет тебе, владыке,Священный шторм — в своем слепом задоре.

Они плывут — раздавлены, разбиты.Останками их машешь ты, играя,И в час ночной на пляж безлюдный бросишь.

Сколь чистоты в глухом том плаче скрыто!Сколь ценен он — от края и до края, —Тоскливый стон тот, что в волнах ты носишь!

ОЛАВО БИЛАК{173} (1865–1918)

Вчера

Вчера — глупец! — звезда мне говорила(Смех прозвенел, и в нем — лукавства дрожь):— Одна из нас всех краше. ОзарилаМир чистотой. И лучше — не найдешь!

К утру — промчат года. Идем! ОткрылаЯ путь тебе — там розу обретешь.За рифмой мчись чудесной, златокрылой… —И прошептал себе я: — Это ложь! —

Пошел за ней, хоть ослеплен был всеми.Что ж, исправлять грехи настало время.Звезды пока не выбрал ни одной.

О, горе мне! Я пред тобой предстану.Я весь в слезах, и ход времен — обманы.И сестры все твои — тому виной!

Старость

Наш взор сильней, чем поросль, привлекаютСтолетние деревья, сень густая.Среди ветров сквозь времена взрастая —Как хороши! Как нежно нас ласкают!

Любая тварь к их силе приникает,И кров, и стол под кроной обретая.Среди ветвей мелькает птичья стая,И никогда там песня не смолкает.

Мой друг! И мы о юности не плачем,Закатный час улыбкою встречая.Нам годы, как деревьям, — украшенье.

Мы счастливы. И нам удел назначен —Птенцов в своих владеньях привечая,Защиту им дарить и утешенье.

ЗАЛКИНД ПЯТИГОРСКИЙ{174} (1935–1979)

Пламя и пепел

Ни слова я не говорил. И ты — молчала.Но мы любовь узнали в миг ее рожденья.В нас солнечный вошел огонь, дав пробужденье.Взор — счастья дрожь. Считаешь, в том — любви начало?

Я думаю не так. Любовь в свои владеньяВлекла верней, пока сильней нас разлучала.О волшебство! Тем громче в нас она звучала,Чем больше скрыть ее хотел флёр отчужденья.

Когда ж змеей свинцовой день однажды сдавит —Удивлены, заметим: нет огня былого.Лишь холодность живет в душе и нами правит.

Что жизнь, что смерть — над всем закон, и всё — не ново.И мы поймем, когда любовь нас вдруг оставит, —Молчала ты. Я не сказал тебе ни слова.

АЛЕКСАНДР МАКЛАХНАН{175} (1818–1896)

Жена рыбака

Жизнь бедняка полна невзгод,И горю — края нет.Несет рыбак из бурных водНехитрый свой обед.

Как саван, вьются облака,Луна ползет, бледна.И в вое ветра — лишь тоскаЗанудная слышна.

Стон — над ручьями среди тьмы,Скрип — в птичьих голосах,И ищут Аррана[17] холмыОпоры в небесах.

Боюсь взглянуть: в той стороне —И рев, и плеск, и шум.Приносит ветер думы мне —И нету горше дум.

Там в море парни в эту ночь —И благоверный мой.О Боже! Чем же им помочь?Верни их всех домой!

Вот ночка! Проблеска в ней нет!Как путь найдут сквозь тьму?Чтоб вел домой их яркий свет,Я лампу подниму.

Порывы ветра так резки,И мрак не поредел.Там бьются с морем рыбаки,Молитва — мой удел.

Про то проведает не всяк —Как нищета страшна,Как с ней сражается рыбакИ как — его жена.

Мой брат шел ночью штормовой,Второй и третий брат —Хлеб добывать нелегкий свой.И не пришли назад.

Неужто, Боже, вновь беда,И не придут они?Как — не спрошу я никогда.Но я прошу — верни!

Свой глас возвысь, всесильный Бог,И шторм угомони.Избавь же сердце от тревог —Скорее их верни!

ЯРОСЛАВ ВРХЛИЦКИЙ{176} (1853–1912)

Тропинка у леса

Бежит тропинка, меж теней скрываясь.И счастлив я, застывший при луне,Когда листок, с высоких крон срываясь,Летит — и на лицо ложится мне.

Зайдется сердце радостью и смехом —Деревья ликованием взбодрят.Я знаю, как скала болтает с эхомИ что друг другу кроны говорят.

А предо мной тропинкою лесноюШли двое — счастьем скованы уста,Шли так, как ходят летом под луною,Лишь розы в их сердцах и чистота.

Вниз устремлен был взгляд ее прекрасный,Коса струилась — ручейка живей,Деревья вслед кивали им согласно,Благословляя шелестом ветвей.

Рука в руке. Из темных крон взирая,К ним прикасалась тишина тайком —Как будто мотылек, цветком играя,Иль ветер — серебристым колоском.

Шли — а вокруг всё клевером белело,И ароматы леса ветер нес,Над соснами заря полоской тлела,И земляники взгляд блестел от слез…

За поворотом скрылись. И насталиВдруг сумерки, и из лесной глуши: —Ступайте с Богом! — кроны им шептали,И в кущах дрозд распелся от души.

Листок, лица коснувшись, обернулсяПредчувствием и песней, как во сне.И ветер еле слышно всколыхнулся,Их счастьем наполняя душу мне.

АЛЕКСЕЙ ПРОКОПЬЕВ{177}

АНДРЕАС ГРИФИУС{178} (1616–1664)

Из первой книги сонетов

V. О теле Господа

Bidermanni. Eheu! flebile funus[18]

Увы! Что вижу я? труп распростертый, тело,В котором места ты живого не найдешь, —Из раны кровь бежит, и в смертном страхе дрожьПроходит по щекам, лицо белее мела.Кто мучил так Тебя? Кто дико и умелоБичом рвал плоть Твою? Какой тигренок, кто ж,Свиреп, Тебя когтил, когда гвоздями сплошьТы был пробит насквозь, с кем мне сравнить бы смелоТого, кто нежный лоб шипами изгвоздил?О мой Жених, Тебя кто желчью напоил?Твою любовь свершив — мою вину-измену,Кто не готов к любви, с Его любовью врозь?Чью душу образ сей не поразил насквозь?Навеки плачет пусть рассудку помраченну.

VII. Помните жену лотову! (Лук. 17:32)